«Получилось…» — Гатанас судорожно вдыхает.
Он так и сидит, застыв, словно изваяние, у которого почему-то подрагивают пальцы, и смотрит на эти сомкнутые руки. Он надеялся, что истинной парой Леонхашарт не станет: участие архидемона слишком все усложняет. Но, с другой стороны, из всех официально подобранных женихов и мужчин, которых неофициально собирались проверить на совместимость с невестами, Леонхашарт самый… перспективный. И есть еще шанс заполучить другие истинные пары. Возможность выбирать была бы Гатанасу не лишней, она позволила бы давить на пары.
Телефон щелкает, раздается голос секретарши:
— К вам Юнидатус Тарот.
— Кто? — рассеянно переспрашивает Гатанас, и, не получив ответ, вспоминает, что надо щелкнуть переключателем, а тогда уже соображает, что это казначей явился на давно назначенную встречу.
Только в свете новых обстоятельств говорить с ним надо будет о другом.
— Пусть подождет две минуты, пожалуйста, — просит Гатанас через телефон, запирает ящик с кристаллами, убирает в другой ящик свой изолированный от сети ноутбук с флешкой и отчетами агентов в Эеране.
Выпрямившись, ждет. Пытается принять обычный вид, но зашедший Юнидатус Тарот, едва глянув на него, спрашивает:
— Гатанас, ты не заболел? Что с тобой?
— Нам нужно ускорить процесс в Эеране, — сбивчиво объясняет Гатанас. — Ускорить открытие межмировых врат Для этого нам надо увеличить производство боевых накопителей магии и чаще отправлять их в Эеран, и…
«Да, нам нужно торопиться, пока пара не вошла в силу, иначе потом могут возникнуть проблемы. Нужно торопиться, а их подержать на расстоянии, чтобы связь не установилась, иначе последствия непредсказуемы», — Гатанас едва сдерживается, чтобы не вскочить с кресла и не начать носиться по белоснежному кабинету.
— Расходы, расходы, одни расходы! — побагровевший от такого резкого требования денег Юнидатус Тарот всплескивает руками. — Сектор Возмездие — это просто какая-то бездонная яма, вам постоянно что-то нужно. А где результат? Где реальные результаты, а не какие-то нелепые отчеты, правдивость которых мы даже проверить не можем?!
Гатанас понимает, что известие выбило его из колеи, и он избрал неверный тон общения с казначеем, поэтому он глубоко вдыхает и продолжает уже спокойно, немного заискивающе глядя на Юнидатуса Тарота.
— Прости, мой дорогой друг, я просто… немного взволнован. И в этот раз результат будет. Мы как никогда близки к нашей цели.
Тяжело плюхнувшись в кресло посетителя, Юнидатус Тарот запрокидывает большерогую голову и недоверчиво спрашивает:
— Хотите сказать, мы на своем веку увидим освобождение Нарака от Безымянного ужаса?
— Да, — выдыхает Гатанас Аведдин, сам еще до конца не веря в удачу. — Если у сектора Возмездие будет достаточное финансирование.
— Я обеспечу финансирование.
Гатанас, уже готовивший пламенную речь, изумленно на него смотрит: чтобы их казначей и так быстро согласился дать много денег?
— Но ваши отчеты лично для меня должны стать более подробными, Гатанас, — добавляет Юнидатус Тарот. — Намного более подробными.
Конец первой части
Отборная попаданка архидемона 2
ГЛАВА 1
Не так страшен демонический мир, как может показаться при первом знакомстве. Всего две с половиной недели прошло с моего попадания в Нарак, а я уже привыкла, обжилась, и по пути в столовую и в самой столовой постоянно здороваюсь, перекидываюсь фразами о том, о сем. Если бы не рога на головах некоторых студентов, можно было бы подумать, что я по‑прежнему на Земле. Тут разве только в телефоны не залипают, и то потому, что это четвертый факультет, здесь учатся иномиряне и не слишком состоятельные слабые демоны, так что гаджетов почти ни у кого нет.
Зато благодаря участию пятнадцати студенток в безумном шоу «Найди себе пару» нам тут повесили телевизоры, и мы можем мировые новости смотреть.
Телевизоры висят в «красном уголке» – специально отделанном для участниц углу столовой с красными стенами и тремя столами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И за один из этих столов я сажусь со своими соседками по комнате: боевой Манакризой Эл‑Имани, способной даже демона побить кроватью, светленькой, веснушчатой Лиссой Лесс, демонов как раз боявшейся, и больше нас всех тоскующей по дому Катари Нэдж – ее слабо развитый технически мир Урулай, если судить по рассказам, действительно прекрасен.
Последняя неделя была удивительно спокойной после набега демонов‑женихов, которых наконец‑то чуть окоротили организаторы шоу.
Но это утро начинается с эффектного захода в столовую колонны ярко одетых демониц и демонов. У всех довольно приличные по размеру рога, что говорит об их более высоком, чем у студентов, статусе и силе.
Следом за ними влетают квадрокоптеры, рассредотачиваются по столовой, снимают нас со всех сторон.
Серьезные, словно на похоронах, незнакомые демоны чеканным шагом несут двухметровый плазменный телевизор и большую квадратную подставку для него. У многих из них рядом с рогами торчат кошачьи уши, а из‑под юбок и накидок выглядывают хвосты.
Наверняка не обошлось без участия котика, в смысле – демона с примесью котодемонической крови Шаакарана, почему‑то решившего, что из всех пятнадцати невест именно я его драгоценная киса.
Я‑то надеялась, он успокоился, но…
Несущие телевизор останавливаются перед крайним из трех столов красного уголка, где сижу я. Следующая пара выставляет под телевизор громадную подставку. И все это в мертвой тишине.
Телевизор включают. Не знаю, кто использует пульт, но на экране сразу возникает надпись.
«Самой прекрасной кисе Нарака посвящается!»
Киса‑киса, все время он так меня называет, может, имя запомнить не может, как и я эти демонические имена, потому и придумываю им клички? Я сдерживаю смешок.
А потом темный фон вместе с надписью распахиваются в виде бархатного занавеса и открывают сцену с котиком. Он стоит в изящной позе, весь сверкающий блестками, обнаженный, только бедра прикрывают яркие, украшенные павлиньими перьями плавки. Грива белых волос начесана, мохнатое заостренное ухо демонстрируется в камеру, хвост приподнят, ярко обведенные глаза прикрыты…
Секунд двадцать он дает всем полюбоваться собой, а потом начинает насвистывать мелодию, и в такт ей раскачивать бедра то в одну, то в другую сторону, и на каждом качке бедер плавки меняются. При этом совмещения кадров не видно, если этого эффекта добивались переснимая кадры, а не накладывая плавки поверх записи, то котик просто монстр терпения и усидчивости.
А потом котик, качая бедрами и надвигаясь на камеру, начинает петь…
– Киска моя, я твой котик,
Лапка моя, я твой когтик,
Блестка моя, я твой стразик.
Пламя мое, я твой газик!
Хорошо, что в этот момент ничего не пью, и хорошо, что песня довольно громкая, потому что, даже зажав рот, я не могу сдержать смех и издаю какие‑то захлебывающиеся истерические всхлипы.
Котик бесподобен! Он и дротик, и ботик, и болтик, и навсегда со мной вместе, и все‑то сделает, судя по песне, и от всех‑то меня защитит. При этом танцует, чуть не в каждом движении сменяя вычурные плавки, и на шесте крутится, и хвостом кренделя выписывает, а принесшие телевизор демоны то и дело выбрасывают в такт музыке конфетти, засыпающие посуду обалдевших от такого выступления студентов.
Все это завершается музыкальным признанием в том, что он давно не спит из‑за любви ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
К последнему кадру посыльные котика выстраиваются за телевизором, а сам котик забирается в коробку… подозрительно знакомую коробку.
Конфетти вдруг застилают телевизор, а когда опадают, телевизор уже снят с подставки, а через мгновение подставка раскалывается на четыре части и в фонтане блестящих конфетти подскакивает котик. В одних блестящих плавках! Грациозным прыжком он перемахивает через стол и приземляется прямо передо мной, вынимает из зубов голубую розу и протягивает мне. Голубые, прямо топазовые, глаза котика радостно сверкают, нас заливает фотовспышками.
