– Спасибо. Криз, – я тоже поднимаю стакан с компотом.
– Да пожалуйста, – она улыбается. – Я не я буду, если на котике не покатаюсь. С детства мечтала покататься на чем‑нибудь большом и живом, но у нас такие звери остались лишь в книгах.
Кстати, по поводу списка – отличная идея, надо составить и выдать котику, пусть на свидания ходит, а я буду его по этому списку проверять, невест опрашивать и в случае, если он схалтурил – требовать для них повторных свиданий. Так, гладишь, и шоу к концу подойдет, а котик по‑прежнему будет занят другими девушками.
* * *
Дюжина машин мчится по городу, все дальше уносясь от сектора четвертого факультета. В первой натянувший пятнистый костюм Шаакаран гладит хвостик и обиженно насупливается.
– Мне что, теперь всех катать на себе? – возмущается он и обнимает хвост. – Мою прелесть чуть не оторвали.
– Если ты действительно хочешь добиться своего – ты должен быть сильным, – уверяет его ведущая автомобиль восьмая бывшая жена его отца, настороженно держащая кошачьи ушки на макушке. – И с той, что тебя за хвост схватила, тоже надо что‑то делать, ты ведь понимаешь.
– Да она мне его совсем оторвет!
– Наверняка ты этого не узнаешь, пока не попробуешь.
Шаакаран так смотрит на нее, словно она его любимую пилку для когтей стащила, поэтому не замечает, как наперерез им вылетает черный микроавтобус. На блестящем боку отпечатан алый символ: в вертикальном прямоугольнике на пригнувшегося дракона падает огромный шар. Знак, обозначающий свержение на головы драконов Безымянного ужаса.
Вдарив по тормозам, бывшая восьмая жена отца Шаакарана едва успевает развернуть автомобиль, чтобы не влететь в микроавтобус, а сзади взвывает тормозами остальные машины эскорта.
– Сектор Возмездие, – констатирует она, то бледнея от страха перед ними, то багровея от гнева.
За темными окнами не видно водителя микроавтобуса, не понятно, один он или нет.
Дверь с пассажирской стороны открывается, и, нагнувшись, чтобы не врезаться рогами, на асфальт выходит крупный мрачный демон. Рога у него почти такие же большие, как у Шаакарана. Тот же сидит, приходя в себя после встряски, и не знает, как лучше поступить.
Громила в боевом костюме подходит к их авто и демонстрирует металлический значок с тем же символом: поверженный дракон с падающим на него Безымянным ужасом, больше напоминающим метеорит.
– Вас предупреждали, что вам запрещено посещать сектор четвертого факультета до истечения срока магического карантина, – басит офицер со значком.
– Я забыл, – Шаакаран делает честные‑честные глаза. – Забыл, сколько времени длится карантин, мне казалось, он уже все, закончен.
– Еще полторы недели. Это второе предупреждение. В следующий раз вас поместят в изолятор сектора Возмездие.
Кивнув сидящей за рулем полудемонокошке, сурово посмотрев в большие честные голубые глаза Шаакарана, офицер убирает значок, неторопливо возвращается в микроавтобус, и тот задним ходом уезжает с пути.
Восьмая бывшая жена отца Шаакарана оглядывается по сторонам и резко газует.
– Даже патрульных квадрокоптеров не было вокруг, – тихо произносит она. – Котя, будь осторожнее, с сектором Возмездие не шутят. А те, кто шутят, порой исчезают бесследно.
– Карантин так карантин, – покорно соглашается Шаакаран и гладит хвост. – Целее буду. Нет, ну это надо догадаться – схватить меня за хвост! Это мой хвост, его только киса дергать может.
И восьмая бывшая жена отца Шаакарана, только что серьезная до ужаса, улыбается: рядом с Шаакараном трудно долго хмуриться. Она протягивает руку и треплет его белую гриву.
* * *
На обеде снова под потолком столпотворение квадрокоптеров с камерами новостного канала, все студенты настороженно поглядывают на меня, оглядываются по сторонам. Даже посланник НИИ Мад делает вид, что со мной не знаком, видимо, чтобы случайно не попасть на большой экран.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Это что, все ждут еще одного эпического предложения руки и сердца? – спрашиваю я, пристраиваясь в хвост очереди к раздаче.
– Чисто стратегически, – Манакриза подхватывает поднос. – Выступать кому‑то еще. особенно сегодня, глупо: вряд ли удастся переплюнуть ездового котейку, а если не переплюнешь, получится еще хуже, чем вовсе ничего не делать.
Квадрокоптер подлетает ко мне ближе, и я рефлекторно прижимаю сумку рукой – нам выдали небольшие тканые сумки для письменных принадлежностей, бумаг и коробочек с солью и палочками, которыми мы отрабатываем написание букв местного алфавита: пишем на соли, стираем скользящей по пазам перемычкой и снова пишем. А я в сумке еще Саламандру ношу, потому что в карман она больше не помещается.
Саламандра через ткань тыкается мне в ладонь, но дальше сидит тихо, пока квадрокоптер навязчиво кружит вокруг, снимая и меня, и Манакризу, и Лиссу с Катари. Потом телевизионщики успокаиваются.
Только вот Манакриза ошибается или у местных женихов плохо со стратегией: едва я собираюсь попробовать суп, в дверях столовой возникает короткорогий демон с букетом алых цветов.
Выставив букет перед собой, он торжественно шагает между рядов, квадрокоптеры кружат над ним и над тремя нашими отдельными столами. Все следят за ним с любопытством, мне же хочется посоветовать демону идти побыстрее, а то пафос зашкаливает.
Демон знай вышагивает. Вздохнув, я принимаюсь за нечто вроде солянки, краем глаза замечаю, что посыльный с цветами застывает, глядя на меня. Нарочито кашляет.
ГЛАВА 2
Я продолжаю есть. Снова прокашлявшись, посланник быстро подходит к нашему столу. Я откладываю ложку, он протягивает мне цветы и коробочку, слишком прямоугольную для того, чтобы там лежало кольцо, но слишком короткую для браслета.
Даже жалко Принцессу, она хоть и делает вид, что ей все равно, но щеки пылают и глаза подозрительно блестят. Кажется, она надеялась, что цветочки ей. Может, поделиться в знак мирных намерений?
– Приятного аппетита, – напряженно желает посыльный и, развернувшись, быстро направляется прочь.
Отложив букет, я собираюсь открыть крышку коробочки, но квадрокоптер практически в нос мне лезет. Отмахнувшись от него, осторожно приоткрываю коробочку и вытаскиваю из нее визитку с красивой ажурной надписью:
«Мои предложения в силе. Оба».
Снова приоткрыв крышечку, заглядываю внутрь: там мерцает колечко с черным камнем, а рядом – значок. Партийный: «За равные возможности».
Усмехаюсь: политики не сдаются, Илантих зашевелился… Подарка от Леонхашарта не хватает для полного комплекта.
Сердце обмирает, мне тревожно, хочется встать, идти, что‑то делать, вырвать это замирающее сердце из груди, – так теперь происходит почти всякий раз, когда вспоминаю о Леонхашарте и его прикосновении, пришлось даже портрет его со стены снять: невозможно было не смотреть на него, не думать о нем.
Отложив коробочку с твердым намерением вернуть как минимум кольцо, я снова берусь за ложку. Аппетита нет, но я не буду голодать из‑за какого‑то там мужчины, даже если это архисоветник и самый завидный жених Нарака.
* * *
Обычно визиты в НИИ доставляют Леонхашарту удовольствие: сотрудники воодушевленно‑сосредоточены, все чем‑то заняты, работают громоздкие и не очень аппараты, деятельность просто кипит – этакий храм науки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сегодня его это все только раздражает.
И то, что Юмаат не отрывается от своих дел ради разговора с ним, тоже раздражает, хотя Леонхашарт специально приехал в НИИ, чтобы поговорить с ней без лишних глаз и не через телефон, который могут прослушивать.
– Не могу я отвлекаться! – она пропускает его в свободную лабораторию. Здесь все залито белым светом, на металлических столах расставлены емкости с черной жижей, на отдельном столе выставлены десятки колб с чем‑то, напоминающим нервную или кровеносную систему, подсоединенную к маленьким комочкам мозга с разным числом глаз: где‑то один, где‑то все сорок.
