— Это вам сам Зверь сказал? — уточнил Голд.
— Это сказал верховный жрец, — ответил тот, что помоложе. — Он уста Великого Зверя, его голос.
— Ну это понятно. — Голд покивал. — А сам-то Зверь — он хоть что-то делает? Вы его хоть видели?
— Конечно, — в унисон ответили оба.
— Вот прямо самого? — уточнил Голд. — Он что — из воды выходил или как-то по-другому являлся?
— Понимаю ваш скептицизм, — с неожиданной усмешкой ответил тот, что старше. — Каждый из нас видел Великого Речного Зверя. Сам. Своими глазами. И силу его видел, и мощь, и власть. Он выходил к нам, на берег, и забирал свою дань, то, что его по праву.
— Если не секрет, что за дань? — немедленно спросил у него Голд.
— Все, что связано с обрядом, может знать только тот, кто стал одним из нас, — мягко объяснил молодой. — Не следует тому, кто не стоял с нами плечом к плечу во время обряда, что-то про это ведать.
Ну что, прав Голд, давить их всех надо, под ноль. Дань эта — наверняка жертвоприношение, что достаточно пакостно. Но тогда выходит, что этот Зверь Речной материален. И вряд ли народ станет поклоняться какому-нибудь тюленю, это должно быть что-то и вправду впечатляющее. Очень впечатляющее. Даже если взять в расчет некое ментальное зомбирование паствы, которое тоже, возможно, имеет место, все равно без подобного подтверждения не обойтись.
— Но вы можете сделать этот шаг. — Старший обаятельно улыбнулся мне. Именно мне, не Голду. Он протянул ко мне руку и сказал так, как старшие братья говорят с младшими: — Это просто. И это необходимо. Новый мир жесток, и в нем не выжить тем, у кого нет веры. Мы принесли ее вам, с открытым сердцем, с чистыми помыслами, так возьмите этот дар и спасите себя. Станьте частью нашего круга и избавьтесь от всего, что так неприятно человеку. У нас нет страха перед будущим, нет голода, нет одиночества. Мы сами — будущее этого мира, так займите свое место рядом с нами.
В этом что-то есть, Голд снова оказался прав. Нет, меня такими вещами не прошибешь, но на измученного, испуганного и голодного человека это наверняка производит впечатление. А главное, что ему предлагают все и сразу, — защиту, еду и общество себе подобных. Наверняка чем-то придется платить, но так ли это важно? Да и не привыкли мы думать о том, что не всегда оплатой являются деньги, в старом мире других способов и не было вовсе.
Это сильно. И убедительно.
— Мы подумаем. — Голд ловко заслонил меня от человека в балахоне. — Спасибо, что рассказали нам о вашей вере. Не уточните ли, где вас найти? Может, мы приехали бы в вашу общину, посмотрели, как оно там? Сами знаете, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Не надо приезжать, — сказал культист. — Мы сами к вам придем с нашим словом, только скажите когда?
— Да недельки через полторы и подъезжайте, — предложил Голд. — Мы с народом поговорим, про вас расскажем…
— Мы бы сами хотели нести людям свет нашей веры, — без нажима, но очень твердо сказал культист. — Дайте нам возможность походить здесь, пообщаться с вашими собратьями. Мы не желаем зла, вы же это видите.
— Пока мы не можем ответить вам согласием. — Голд сделал грустное лицо. — У нас народ разный, многие вообще атеисты. Идите с миром, но мы ждем вас обратно.
Мимо нас пробежали Аллочка и Сережа.
— Дети, — оживился тот, что постарше. — У вас есть дети?
— Есть, — подтвердил Голд. — Как не быть.
— Дети — это прекрасно, — сказал младший. — Они — свет.
— Истинно так, — кивнул старший, провожая Аллочку взглядом. — В них нет скверны.
Голду такие слова совсем уж не понравились, я это видел, а потому не удивился, что он уже чуть ли не пинками отправил культистов на их плот и проследил, чтобы они скрылись за поворотом реки.
— На хвост бы им сесть, — недовольно сказал он мне, — да не выйдет. На реке мы заметны, а по берегу с этой стороны не пройдешь — скалы.
— Да ладно тебе. — Я махнул рукой. — Если бы они поклонялись Большому Медведю или Царице Леса — тогда да, поди их сыщи. Но у них — Зверь Речной, стало быть, квартируют на берегу, так что мимо не проплывем.
— Это понятно. — Консильери сплюнул с обрыва. — Вечером посмотрим, что у них там за свет неземной такой.
— Посмотрим, — согласился я. — А пока пойдем к торговым гостям. Это куда приятнее и полезнее.
ГЛАВА 3
Визитеры из Нового Вавилона обнаружились почему-то за пределами крепости. Они стояли на утесе в компании Оружейника с Эмиссаром и о чем-то с ними спорили. Причем спор был явно конструктивный — все пятеро махали руками, показывая то на водную гладь, то на противоположный берег.
— Вот и не верь утверждению, что подобное тянется к подобному, — сказал я Голду, указывая на эту трогательную картину взаимопонимания. — Посмотри, живая иллюстрация. Так сказать, в натуре.
— Договорились о чем-то — и уже неплохо, — флегматично отозвался тот, явно размышляя о вечерней вылазке.
Он вообще как-то очень близко к сердцу принял всю эту канитель с сектантами, такое обычно для него совершенно несвойственно. Непривычно было видеть, что куда-то подевались его рассудительность, флегматичность и даже некоторая отстраненность. В общем, с ним происходило что-то странное и непонятное. Я поставил себе в уме заметку: надо непременно выяснить, с чего это с ним происходят такие метаморфозы. Не сомневаюсь: здесь что-то личное, но вот только что? Он о семье ничего никогда не говорил, да и не было на том свете у таких, как он, семей. Ни к чему они им были.
За нами шагали трое «волчат» в камуфляже, в разгрузках, с автоматами. Просьбу Оружейника я запомнил и выполнил, если старый еврей посоветовал так сделать, значит, нужно поступить так, как он сказал. Он лучше меня, да что там меня — лучше кого-либо в Сватбурге знал, как вести переговоры с такими людьми, как прибывшие к нам торговцы, и отмахиваться от его советов было бы непозволительной глупостью.
Вот и вышагивали за нами трое «волчат»: Джебе с привычно-невозмутимым лицом, Перстень и Лакки.
Надо заметить, что авторитет Джебе среди «волчат» вырос. Тот факт, что именно он сопровождал меня с Голдом в ночном забеге, выдвинул его вперед, не в том смысле, что Джебе стал любимчиком, а исключительно с точки зрения его боевых качеств. Если мы взяли его с собой в качестве сопровождения, значит, мы ему доверяем, значит, случилось в рейде что-то такое, что позволило нам приблизить его к себе.
В общем-то мысль правильная. Джебе показал себя отлично, лучше остальных, и я это не собирался замалчивать. Нет, не чествовать его, создавая трещину в рядах «волчат», но наградить по заслугам. Ну и в самом деле стоит приблизить его к себе. Азиз хорош, но он похож на огромного бойцового пса, с которым никогда не знаешь: не вцепится ли он тебе в горло после того, как загрызет твоего врага? У меня не было поводов усомниться в его верности, но он все-таки часто поступал так, как сам считал нужным, а это не сильно хорошо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
