Что до двух Германий, моя посылка была незатейливой. Части некогда целого стартуют с примерно равной отметки в новую жизнь. Конечно, одно государство продолжит и будет приращивать то, что уже эффективно функционировало. Другому предстоит многое опробовать и внедрять, чего немецкая действительность не знала. Но на стороне последнего возможность опереться не только на элиту. Идея социальной и человеческой справедливости в теории перекликалась с коренными потребностями широких масс и сулила их поддержку.
Ф. Энгельсу принадлежит немало на редкость точных предсказаний. Вот одно из них: «Бесспорно во всяком случае следующее: победоносный пролетариат не может навязать какому-либо зарубежному государству способ быть счастливым, если он не хочет похоронить собственную победу». Глаз Сталина не задерживался на подобных положениях, когда читал «классиков», либо они возбуждали в нем желание доказать, что сила сломит любые закономерности, была бы воля. После смерти диктатора наследники остались в учении и на осевых направлениях практики его последователями.
В. Ульбрихт приветствует меня без протокольных витийств. Он выражает пожелание, чтобы в беседе принял участие В. Штоф. По моему разумению, это даже к лучшему. С Вилли Штофом до сих пор мне удавалось находить общий язык.
Просторная гостиная. Приносят чай и кофе. Хозяин говорит, чтобы все поставили на стол и больше без приглашения нас не беспокоили.
– Что вам поведал ваш друг Бар?
Начало обещающее. Слово «друг» произносится с нескрываемой иронией, а не просто на свойственном В. Ульбрихту саксонском диалекте.
– Сколько раз вы с ним встречались в Западном Берлине? Поди, все проблемы успели обсудить.
– От обсуждений ради обсуждений проку не больше, чем от кипячения воды без приправ. Четыре державы занимаются этим двадцать пять лет. Неведомо, сколько бочек выпарили и, обжегшись, дуют на холодное.
– Вы, значит, чем-то другим занимаетесь?
– В известном смысле да. Цель – помочь сдвинуть дело с мертвой точки, а не обогатить пропаганду дополнительными аргументами, будто нет предпосылок для положительных подвижек в статус-кво. Разные цели определяют разную технологию диалога. Окончательные выводы преждевременны. Некоторые промежуточные оценки заслуживают внимания. О них мне поручено вас, товарищ Ульбрихт, проинформировать и спросить ваше мнение.
Ставлю собеседников в известность о содержании своих встреч с Э. Баром. Примерно в тех же выражениях, как докладывал Л. И. Брежневу. Разговоры послов четырех держав о генеральном урегулировании выродились в способ ухода от урегулирования, а модель так называемого «технического решения» призвана под видом «оформления сложившейся практики» легализовать нарушение Западом норм, установленных Контрольным советом. Три державы тянут Федеративную Республику назад, прочь от деклараций последней в пользу модус вивенди на основе сложившихся реальностей – всех реальностей, а не избранных, устраивающих лишь одну из сторон.
– Вырисовывается возможность – пока не больше, чем возможность, – примерно следующей схемы: подтверждение в общей форме четырехсторонней ответственности за Германию в целом, включая Берлин, как общего фона урегулирования, признание юрисдикции ГДР во всех видах наземных и водных гражданских коммуникаций Западного Берлина при условии ее отказа от претензий на этот город; признание со стороны ФРГ распространения компетенции ГДР на Восточный Берлин, если ГДР в свою очередь примет к сведению сложившееся неполитическое федеральное присутствие в Западном Берлине при подтверждении невхождения этого города в состав ФРГ.
В. Ульбрихт поднимает палец в знак того, что у него есть вопросы или возражения. В. Штоф замечает:
– Вальтер, дай товарищу Фалину закончить сообщение.
– Пожалуйста, продолжайте, – соглашается Ульбрихт.
Подробно излагаю ход обмена мнениями с Э. Баром насчет правовых оснований для проезда (провоза) через территорию ГДР в Западный Берлин и из него. Не забываю сказать о пожеланиях западных немцев касательно поддержания родственных связей в разделенном городе. Выделяю два момента: а) признается, что конкретные условия пользования в гражданских целях коммуникациями, пролегающими по территории ГДР, определяют власти Республики; поэтому в соглашении четырех могут декларироваться лишь общие положения; детальное регламентирование – задача отдельной договоренности между ГДР, Западным Берлином и ФРГ; б) вводится понятие «транзит» с отсылкой на обычные в подобных случаях международные правила.
В. Штоф сразу засек «транзит» и, обращаясь к первому секретарю, говорит:
– Слушай, Вальтер, слушай.
Мне осталось прокомментировать ключевую функцию Западного Берлина для ратификации подписанных договоров и выработки новых. В том числе договорного документа, который призван подвести правовую базу под отношения между ГДР и ФРГ.
– Это все? – спрашивает Ульбрихт. Получив подтверждение, он продолжает: – На слух сложно все схватить. Компромисса без взаимных уступок не бывает. Это элементарно. Но уступки должны быть равными. От ГДР, однако, требуют большего, чем ФРГ и три державы готовы отдать сами. Так не пойдет.
– В чем, товарищ Ульбрихт, вы усматриваете дисбаланс? ГДР официально отказалась от претензий на Западный Берлин. Это сделано в форме его признания в качестве отдельного политического образования. СССР поступил так же. Если бы удалось выработать убедительную формулу политико-правовой непринадлежности этого города к ФРГ, то проблема решалась бы в нашем понимании. Вопросы военного доступа выводятся за скобки. Неприятно, тем более что в 1959–1962 годах дело шло к коррекции положения и здесь. Хрущев упустил возможность. Сейчас условий для решения этого вопроса нет. Смущает отсутствие слов «международно-правовое признание» ГДР. Не уверен, что они появятся, сколь бы сильно мы с вами ни давили. Но и без этих слов есть факты международно-правового признания, с учетом которых складывающееся положение не выглядит беспросветным.
В расчете на секундантство председателя Совета министров ГДР разбираю правовое значение понятия «транзит». Пою ему панегирик. Еще и еще привлекаю внимание к открывающейся для ГДР возможности реализовать свои представления при выработке совместно с Западным Берлином и ФРГ детальных установлений, регулирующих не один только проезд через территорию ГДР. Каждое достижение в отстаивании суверенитета Республики падет здесь на ее чашу весов при обсуждении широких аспектов германо-германских отношений.
В. Штоф откликнулся на мой намек:
– Вальтер, если схема, изложенная товарищем Фалиным, осуществится, то в части гражданских связей и статуса Западного Берлина как политической единицы, не принадлежащей ФРГ, мы выйдем почти на вариант, о котором сами вели речь в узком кругу. Меня заботит другое – удастся ли провести наметки в жизнь. От перспективы чрезмерного спокойствия вокруг Берлина кое-кому делается неспокойно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
