Я успела заметить, что их было много, несколько рядов странных существ, помимо тех, что стояли на переднем плане. Они поражали воображение, выглядя словно очеловеченные звери либо люди с шерстью. Крик никак не мог прорваться сквозь оковы страха, только сипение, мне срочно понадобился воздух. Ратмир перехватил мой взгляд и прошептал что-то невразумительное и похожее на ругательство. Затем еще крепче прижал меня к себе, ударил коня по бокам, и мы быстро понеслись домой.
Возвращение. Глава 3. Ратмир. Избавление от забвения
Я не сдержался. Да и мог ли я это сделать? Контроль полностью покинул меня, стоило обнаружить Алёну около дерева жизни, Светлого дерева, как мы его зовем. Сгущались краски вечера и моя кровь кипела в артериях, рвалась алыми всполохами, как и лучи заходящего солнца, туманя сознание. Я мог потерять человеческий облик и эту силу могло унять лишь одно… Я был вынужден предупредить, что близость теперь неизбежна, Алёна восприняла это как всегда… с насмешкой. Пусть… я решил, что это скрасит ей горечь непременной обиды. Я уже знал, что не остановлюсь. Не смогу…
Наше сближение началось несколько ранее. Девушка сама виновата, что затеяла эту глупую игру с Долманом. Какая нелепость — новый жених!.. Мне даже думать об этом не хотелось, тратить драгоценное время на откровенную чушь. Хотя острый укол внутри я все же получил, когда увидел, как их лица приближаются друг к другу для поцелуя. Довольно болезненное чувство, которое, как мне казалось, я никогда не смогу испытать. Я тогда не сдержался в первый раз, протащив девчонку через чащу до своей комнаты. Надо было хорошенько её проучить, поставить на место, следовать правилам нашего дома. Но… похоже, проучил я лишь самого себя.
Я завалил её на кровать, наслаждаясь трепыханием тонкого тела. Разглядывая сжатые от возмущения губы и слушая громкое дыхание, угадывая трепет сердца за вздымающимися ребрами и ощущая сладкий запах от пульсирующей кожи на шее. Я не узнавал себя — внутри меня бушевало пламя, росла неведомая сила, которой нравилось подчинять. Ломать, настаивать, брать. Владеть. Она взмывала вверх невидимыми клубами, струилась вниз, захватывая мое сознание и тело целиком. Приходилось признать, что с появлением девчонки изменился мой характер. Раньше я не замечал за собой таких склонностей… Лес брал свое. Он слишком долго ждал этого момента.
Приятные мягкие губы, тонкая кожа и разметавшиеся волосы, извивающееся тело подо мной — все это лишь распаляло жар. И я почти потерял контроль, забираясь руками под гладкие ткани, скользя там, где еще не бывали мужские руки. Это лишь подогревало интерес. Я словно проникал туда, где ранее покоились невидимые запреты, срывал их, стремясь распечатать до конца. Открыть и выпить до дна этот притягательный напиток. Лишь в этом случае нечто тяжелое внутри меня было готово успокоиться. Покой, которого я искал так долго, заморозив подобие жизни после гибели Илен. Вся эта игра была безумно приятна, затягивала, закручивала яркие спирали глубоко внутри живота и… требовала продолжения. Алёна возмущалась, рвалась в попытке избавиться от моих настойчивых прикосновений, но потом неожиданно затихла, перестала сопротивляться. Показалось — начала отвечать…
Я дотронулся до юной и такой нежной груди сквозь платье, затем скользнул рукой на бедро, где белел незащищенный участок кожи, пробрался сквозь нижнее белье, дразня и легко прикасаясь к самым чувствительным местам. Алёна закричала, и этот крик отозвался во мне сладкой болью. Почти не соображая, что делаю, и не чувствуя границ, я поднял низ платья, намереваясь продолжить начинание. Если бы девушка сказала «нет» — я не смог бы остановиться. Тело и разум требовали продолжения того, чего я был лишен страшно представить сколько лет. Если Алёна узнает — точно потеряет чувства.
И тут нечто заставило меня затормозить. Пятно, темнеющее на белоснежной коже. Бурая клякса, подозрительно похожая на… Демоны! Хотелось закричать. Я внимательно всмотрелся в разводы на внутренней поверхности левого бедра. Тронул пальцем, словно в надежде стереть внезапно возникшую иллюзию. Но пятно было кожей, настоящей кожей, темным участком, доминирующим над растекающейся вокруг белизной. И без сомнений напоминало спираль, каким-то неведомым образом возникшую в том самом месте, что и у Элен… Клеймо… Клеймо, которым её…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Дальше я не мог размышлять, в волнении надавив на кожу. Кажется, я даже закричал, требуя от Алёны немедленного ответа:
— Что это! Говори!
— Родимое пятно, — недоуменно произнесла девушка.
Демон! Разве возможно родимое пятно в виде четкого рисунка? Спираль и орудие посередине — меч. Знак инквизиторов, казнивших Илен. Но сколько я не спрашивал у девчонки, она удивленно таращила глаза и так и не могла поведать ничего внятного. Как такое возможно?..
Первая мысль всплыла о том, что Гарольд (единственный, кто был в курсе клейма) свихнулся и, помня выжженную печать у Илен, каким-то образом сделал татуировку внучке. Но я сразу отверг эту бредовую мысль. Второе, что подумалось, духи прошлого не хотят оставлять меня, и инквизиторы каким-то образом похитили девочку и пометили её. Но зачем? И пятно выглядело так естественно, совсем не похоже на татуировку или рану…
Еще одна мысль лезла в голову, но мне она показалась настолько дикой и бездоказательной, что я тут же отбросил её в сторону. Оставалось… ничего. Ясно было одно — все происходящее не столь просто и случайно, как хотелось бы думать. Лес неспроста призвал Алёну через колдунью. А быть может это был не лес, а я?
Я в растерянности оставил девушку и выскочил из комнаты. Мне нужно было прийти в себя, поэтому я отправился к Светлому дереву, как всегда в моменты напряженных раздумий. Стоило прижаться к тёплой и мягкой коре, и она всегда наполняла меня внутренним светом. Таким же радостным, легким и приятным. Это давало ориентир в самых непростых ситуациях и… надежду. Какое-то внутреннее спокойное удовольствие от того, что вскоре все будет хорошо.
На этот раз дерево молчало. А сознание лишь подбрасывало разрозненные мрачные картины, которые мне никак не хотелось представлять… но навязчивые воспоминания безжалостно проносились перед глазами. Обугленное тело, клеймо с чёрными, безобразно кривыми краями. Что пережила Илен, до сих разрывало сердце на куски, заставляя беспомощно скулить. Если бы я мог взять боль себе… хотя бы физическое страдание! Ведь душу я давно отпустил, надеясь что высшие силы будут милостивы и соединят нас, когда и я пересеку свой порог…
Илен мне часто являлась во снах. Живая. Весёлая — такая, какой мне хотелось видеть её всегда. Она тянула меня за руку, и мы бежали, весело смеясь. Часто по побережью, любуясь на лазоревые чистые воды, набегающие неспешной волной на мелкую гальку. Иногда в лесу, углубляясь в чащу пышных растений и цветов, таких, которых здесь никогда не было. Замирали, любуясь рассветами с высоких скал. Я очень любил эти сны и, пожалуй, именно они примирили меня с реальностью. Я знал, что Илен счастлива. Пусть далеко, по-своему, но наши души оставались неразрывны в глубине сознания.
Но сны внезапно прекратились. Лет двадцать назад. Я продолжал ждать их ночь за ночью, ломая голову над тем, что же могло случиться. Куда делись те светлые образы, что питали меня больше, чем пища, позволяя каждый день дышать и что-то делать. Ложась в кровать, я звал, как безумец, шептал снова и снова:
— Приходи… Пожалуйста, побудь со мной. Мое сердце надорвалось от желания снова увидеть тебя…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но она не приходила. Просто исчезла, растворилась, как утренняя роса. Со временем я научился жить и без этого утешения, заковав своё сердце и внутренности в стальную броню, научившись дышать сквозь маску необходимости.
До тех пор, пока в моей жизни не появилась Алёна. Я не могу объяснить… Они такие разные. Или, может, похожие?.. Теперь я ни в чем не был уверен. Сначала мне казалось, что свадьба — это формальная необходимость. Теперь все перевернулось. Мир словно снова запылал яркими красками. Заиграл переливами надежды. Я не мог обманывать себя, я сам этого хотел. Хотел до дрожи, до неистового желания прикоснуться, притянуть, ощущая нарастающую под кожей музыку жизни. Музыку любви и чего-то нового. Растворяющего прошлое без остатка.
