Он сделал паузу, я же настороженно молчала, ожидая пугающих признаний. Даже про варенье забыла.
— Когда я стал наблюдать за тобой изо дня в день, стало очевидно, что причина во мне. Ты нужна мне и лесу одновременно. Возможно, лес — это лишь отражение моего отношения. Ты мне очень близка, Алёна. Я хочу быть рядом с тобой… всегда. — Выражение его лица было предельно серьезным, а мое сердце куда-то провалилось. Наверное, в желудок. Вдруг мрачная тень пробежала по его лицу. — А то, что было вчера… не волнуйся. Все будет совсем иначе. Скоро. Только доверься мне и ты увидишь… — прошептал он, словно коварный искуситель так, что мне и вправду захотелось проверить его слова. Но я держалась как стойкий оловянный солдатик.
- То, что случилось вчера… — я опустила глаза. — Это всего лишь механика. Механика тел. И не ищите в этом чего-то большего. Было и прошло, — упрямо выдала я.
— Механика?.. Которая забрала часть моей души и сделала меня вечно обязанным? — усмехнулся он. — Итак, Алёна, твои аргументы закончились? — остро уставился на меня.
— Еще нет! — помотала я головой. — В-третьих, — я сделала паузу, собираясь с силами. — У Вас ужасный характер. — Ратмир поднял брови домиком, как будто ему никогда об этом не говорили.
— И чем же он так ужасен? — поддался вперед так, что нас стало отделять очень маленькое расстояние. Но я крепилась и заставляла себя не двигаться с места, чтобы не показать явный испуг.
— Ну… Вы не очень уравновешенны, — силилась подобрать слова я, чтобы не вызывать приступ ярости в уже закипающих ореховых глазах. — Вы принимаете много решений, не советуясь. Вы довлеете. Не даете делать выбор. А мне это не нравится.
— Снова выбор? — он откинулся на стуле. — А что, если этот твой выбор способен разрушить нечто, что будет важно для тебя в будущем, Алёна? Что тогда? Как я должен поступить? Дать тебе право уничтожить что-то правильное и необходимое?
— Вот Вы опять считаете правым только себя, — парировала я. — И что именно Вы знаете, что важно и необходимо.
— Я, к сожалению, а может, к счастью, гораздо опытней тебя, Алёна. И обычно могу отличить зерна от плевел. — Не сказал, а выплюнул он. — Ну? Что дальше?
— А дальше… — я опустила глаза, не решаясь сказать. Как легко сказать про себя и как сложно вслух… Как трудно. Но надо. — В-четвертых, я Вас не люблю.
Словно молния пронзила стол с сырниками и таким заманчивым малиновым вареньем и вскипятила фруктовый сок в стакане, ударившись между нами. Я это ощутила всей кожей по наэлектризованной атмосфере, вмиг возникшей за столом. Лицо Ратмира окаменело, он смотрел, не мигая, как застывший ящер, и лишь подрагивающие уголки губ свидетельствовали о напряженных мыслях. Потом жених резко встал и подошел к окну, сложив руки за спиной. Какое-то время он стоял, не шевелясь и пристально вглядываюсь в лесной пейзаж. Я же, радуясь отсутствию пристального внимания, наконец, схватила сырник, смачно обмакнув его в варенье, и постаралась не чавкать слишком откровенно. От собственной смелости разыгрался аппетит.
Да, я не была деликатна к планам жениха. Но словно камень с души свалился, когда я выпалила как на духу свои истинные мысли. Почему я не сделала это раньше? Я с упоением вгрызалась в творожную мякоть и уже ощущала внутренний триумф, видя тирана, доведенного до молчаливого уединения. Но он вдруг обернулся ко мне, так, что я поперхнулась и застеснялась набитых щек. Взгляд его был слишком прямолинейным, в нем скользила неумолимость и решительность, заставившая меня дрогнуть.
— А теперь послушай мои аргументы, девочка. Сегодня ты выйдешь за меня замуж. И вот почему, — с напором сказал Ратмир, прямо глядя на меня и тем самым продолжая вызывать у меня несварение. — Во-первых, у меня есть бумага, согласно которой ты получаешь пятьсот тысяч гектаров. Как мы и договаривались. Но только после замужества. — Он вернулся к столу и выудил среди лежащей на нем перевязанной стопки, явно заготовленной заранее для давления на неокрепшее сознание невесты, изящно очерченный окантовкой и печатями листок. — Это неизведанные земли с левой стороны за Светлым деревом и поместьем. Множество природных объектов необычайной красоты. Изумрудные луга, опоясывающие острые скалы и пересекаемые прозрачными ручьями. Старинные деревья, пещеры с разноцветными кристаллами… Там обитают бабочки невиданной красы и размеров, что ты никогда не видела ранее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я дрожащими руками схватила бумажку, всеми силами пытаясь унять алчный блеск в глазах. Пятьсот тысяч гектаров? Кому? Мне? Я тут же прикинула вероятную прибыль от экскурсионного дела. А воображение предательски нарисовало картинку восхищенных ученых мужей и чопорных элегантных дам, степенно шагающих по мху и записывающих свои наблюдения за неизведанными объектами красивыми аметистовыми ручками в кожаные блокнотики. То и дело подносящих монокль к любопытному глазу. И, конечно, не скрывающих восторженных вздохов. И в центре всей этой процессии я, проникновенно раскрывающая лесные тайны…
- Во-вторых, я уже отправил помощь твоему отцу. И отправлю еще. Он сможет без препятствий возместить все убытки и развить свою гончарную мануфактуру. Семья не будет ни в чем нуждаться. Девушки получат любое желаемое образование.
Слова Ратмира отозвались внутри меня глухой болью. Я понимала, что в них есть смысл. Действительно, я очень хотела помочь своей семье… Но только ли так? Жертвуя собой? Отчего жизнь так жестоко ко мне отнеслась, объявив меня жертвенным барашком? Эта роль раз за разом настигала меня, накрывала с головой, била наотмашь, обливала ведром холодной воды и заставляла чувствовать себя скованной цепями во имя глухой необходимости… Бедный папа. Он так мечтает о большом предприятии. Я часто задышала, представив отца, сестер… Почему?..
— В-третьих, Алёна… — Ратмир подошел слишком близко, схватил меня за подбородок, вырывая из размышлений и заставляя смотреть на себя. — Ты хотела узнать неизведанное? Изучить лес? Разгадать его секреты? Хотела ведь и очень? Так вот, сегодня ты сможешь это сделать. Сегодня ты найдешь ответы на многие вопросы. Ты увидишь их воочию. Мне будет нечего от тебя скрывать. Более того, сегодня все происходит для того, чтобы ты их узнала. Не разочаровывай тех, кто надеется на тебя и готовит для тебя этот праздник.
Какой же все-таки гад этот Ратмир! Ну почему с каждым аргументом он припечатывал меня к стулу? Нет, приклеивал мою душу к этому месту. Словно стежок за стежком шил и пришивал, приколачивал, делая невозможным отрыв…
— И, в-четвертых, Алёна. — Он помедлил. — Ты сказала, что не любишь… Что ж, любовь — это тонкое чувство, которое мы не всегда способны понять. — Его рука внезапно скользнула вниз и налево, замерла над грудью. Я услышала шепот… — Советую прислушаться к своему сердцу, что начинает так усиленно колотится, когда ты приближаешься ко мне. Быть может, у него ты найдешь ответ…
— Я тебя убью. — Я шумно выдохнула, пытаясь подняться, но ноги не слушались. Остекленевшим взглядом я смотрела в район пупка жениха, сокрытый многослойной одеждой, а в голове проносились всевозможные способы, которыми можно стереть с земли этого провокатора медленно и мучительно, желательно на коленях и с мольбами о пощаде. Злодея, который так ловко вскрыл мои желания, и заставлял отказаться от собственных слов.
— Ты сказала "тебя"? Так страстно… Говори это почаще, — рассмеялся он. — Убей, но только после свадьбы. И как можно нежнее…
Я сжала кулаки, аппетит пропал и недоеденный сырник сиротливо лежал на тарелке. Рядом сверкал печатью документ о моих предстоящих владениях, уже не вызывающий бурных чувств. Я ощущала себя раздавленной и облапошенной в очередной раз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А что, если я скажу «нет»? — сделала последнюю попытку отыграть все назад. — Запрете?
— Запру, — пообещал он. Не вызывало сомнения, что навязчивы жених не врет. — Но зачем же так? Ты ведь уже приняла решение, Алёнушка? И раз ты приняла его, то поторопись надеть платье, церемония скоро начнется, — тиран уже не скрывал своего самодовольства, улыбаясь в тридцать два зуба. Так и двинуть бы по ним чем-нибудь тяжелым, оставив щербинку посередине. Но ничего… я решила отыграться потом, разводы никто не запрещал.
