Еще один случай на эту тему, который не только характеризует действующих лиц, но и показывает, что Ростов в то время был не таким уж большим городом. На этот раз к доктору пришла Сарра Наумовна, мама Ноны. Они ранее не встречались и, конечно, не могли предполагать о том, что эта встреча будет не последней. Одна Сарра, видимо, для установления контакта начала о чем-то рассказывать, рассказывать она любила обстоятельно, а другая Сарра стояла над первой и ждала момента, когда она сможет приступить к своим обязанностям. Время шло, и Сарра-доктор начала думать, как же ей поступить. Попросить пациента замолчать или закрыть рот было неудобно, тем более, что закрытый рот ее тоже не устраивал. И она категорически заявила: “Гражданочка, откройте рот”. На что “гражданочка”, человек находчивый и достаточно острый на язык, спросила: “А что, у вас план?”
Инна не засиделась в невестах. Отказав своему старому школьному товарищу и воздыхателю, очень симпатичному парню, она выходит замуж за не так давно демобилизованного офицера, Лазаря Лиокумовича. Ланя, так мы все его называли, гражданская специальность которого была инженер-строитель, к этому времени работал главным инженером крупного ростовского кирпичного завода и вообще был солидным – на 9 лет старше Инны – человеком. Молодые решили не тянуть с появлением потомства. Очень скоро Инна забеременела. Нетрудно представить себе, как мама ухаживала за своей беременной дочкой, но случилась неприятность – выкидыш. Вторая беременность закончилась просто трагически. Роды состоялись преждевременно и сопровождались таким сильным кровотечением, что весь медперсонал бросился спасать маму, а ребенка, а точнее детей – двух жизнеспособных новорожденных мальчиков-близнецов, оставили практически без всякого внимания, лежащими на столе. Инна рассказывала, что краем глаза даже их видела. Когда же пожар с мамой был потушен, то было уже поздно – дети были мертвы. Сейчас такую ситуацию даже вообразить трудно, но тогда. Как же было тяжело это пережить и Инне, и маме. И все же, Инна решается на третью попытку, хотя некоторые смотрели на нее, как на ненормальную. И она победила – в 1950 году на свет появляется девочка, которой дали имя Марина.
Такой долгожданный ребенок, естественно, становится главной фигурой в семье. Пухленькая, симпатичная и голосистая девочка стала предметом заботы всех своих близких, но, прежде всего, бабушки. Со стороны бабушки идет не только любовь, но и большое умение, и опыт ухода за малышами. Очень скоро выясняется, даже до того, как Мариночка начала говорить, что ее Бог наделил особыми музыкальными данными. Лежа в кроватке, перед тем, как заснуть, она напевала песни с поразительной музыкальной точностью. Понятно, что она оказалась в музыкальной школе еще до поступления в первый класс обычной школы. И бабушка с подъемом и гордостью водит свою способную внучку вначале в музыкальную школу, потом в музыкальное училище к самому лучшему и самому требовательному преподавателю – к Гаяне Сергеевне, это имя так часто повторялось и с таким уважением, что мне пришлось его запомнить.
Надо ли говорить, каким вниманием и какой заботой была окружена девочка в доме, и кто был главным дирижером этой обстановки. У меня сохранились кинокадры одного домашнего концерта, который мне удалось заснять во время очередного приезда в Ростов. Собрались все ростовские родственники, они тогда еще были в полном здравии, и все, каждый по своему, внимают музыке, звучащей из под пальцев Марины. А сколько было переживаний, а потом радости, когда Марина поступала в Московский музыкальный институт имени Гнесиных – предмет, казалось бы, неосуществимой мечты.
Всю жизнь мама и Инна были неразлучны. Был только очень короткий период во время войны, я о нем рассказывал, когда, отступая от наступавших немцев, наша семья разделилась, и мама оказалась одна. При первой же возможности именно Инна соединилась тогда с мамой. Во время моих приездов в Ростов я всегда с большим удовлетворением про себя отмечал, что взаимоотношения мамы и Инны всегда были очень теплыми и очень добрыми настолько, что иногда они были похожи на сестер-подружек. Во всяком случае, я был всегда уверен, что лучшей защитницы маминых интересов, чем Инна, нет и быть не может.
Очень скоро после смерти мамы в нашей семье произошло еще несколько важных событий. Инна перевезла своего бывшего мужа Ланю из Ростова в Обнинск. Ланя был тяжело болен, у него был рак, а в Ростове он оказался совершенно одиноким, ни одного близкого человека. Он был рад этому переезду и очень ждал рождения внука. И дождался – 3 февраля Марина родила дочку – Лену. Второй правнук моей мамы, мой внук Алеша, родился 22 июня того же, 1981 года.
Во время приезда мамы на мое пятидесятилетие мне втайне от нее удалось записать на магнитофоне одну нашу застольную беседу. Я все время вызывал маму на воспоминания о прошлом и кое-что из них записал. Но, к сожалению, не очень много – ведь маме шел в то время восемьдесят четвертый год. И вот каждый год, а чаще даже два раза в году, в день рождения и в день смерти мамы, мы слушаем эту драгоценную пленку. И каждый раз мы получаем большое удовольствие от маминого веселого голоса, от маминого оптимизма, от ее удивительного интереса к жизни и к нам, ее близким. А ее ответ на мой вопрос, за что она предложила бы нам выпить, можно считать завещанием: “Чтобы все было мирно, чинно и благородно”.
На излете
В этом десятилетии страна искала выход из сложившегося, как иногда говорят врачи, “несовместимого с жизнью” положения в экономике и политике, в моральном состоянии общества. Я не буду повторять то, что все знают о конце 8о-х. Замечу лишь, что сама повседневная жизнь как обычно текла и даже без очень резких перемен, но в каком-то рваном ритме, так это теперь и вспоминается.
Моя работа – практическая и научная – продолжалась в направлениях, о которых я уже рассказывал. На базе стандартных и специально разработанных машин и устройств был создан АЦК – аналого-цифровой комплекс, достаточно мощную по тем временам вычислительную систему. В Советском Союзе таких комплексов было еще немного. Этим, видимо, можно объяснить некоторый повышенный интерес к нашему АЦК, вылившийся в то, что, во-первых, он был признан изобретением, а, во-вторых, о нем был создан даже фильм. Правда, кроме нас этот фильм, кажется, никто так и не увидел.
Однако теперь творчеством, правда, далеко не научным можно было заниматься не только на работе. Прекрасным полигоном для этой деятельности оказалась наша дача. Я с удовольствием выполнял практически все работы на садовом участке, но с особой охотой занимался строительством. Случались и проколы.
Особую тщательность потребовало возведение банного помещения для размещения агрегатов финской бани – бани с сухим паром. Для паро- и теплоизоляции в стены и в потолок самой бани нужно было вставить по всей площади прослойки из пенопласта и фольги. Однако у меня не хватило соображения произвести первое опробование бани самому, как полагается испытателю, и я пригласил Мишу. Мы с ним загрузили топку дровами, подожгли, стали ждать обещанного жара и дождались. Вначале все было нормально, но когда пламя разгорелось, мы услышали выстрелы, и мимо наших голов, слава богу, мимо, стали пролетать со свистом какие-то предметы. К счастью, у меня хватило ума заложить для пробы лишь немного дров, и когда они сравнительно быстро прогорели, стала понятной причина канонады: в качестве нижней части трубы, соединяемой с печью, я по неграмотности использовал асбестовую трубу. Из-за низкой теплопроводности асбеста расширившиеся от высокой температуры внутренние части трубы разрывали не прогревшиеся и поэтому не расширившиеся наружные части трубы.
Описывать строительство отдельных частей дома и казусы, которые иногда при этом случались, я больше не буду.
В 1982 мы с Нонной поехали в Ростов на традиционный сбор – отмечать ее тридцатилетие окончания мединститута. Остановились мы в гостинице, что на Таганрогском проспекте, и, конечно, меня сразу потянуло в родной Газетный переулок. Да, это был мой первый приезд в город, в котором уже не было моей мамы. Было грустно спускаться по Газетному, проходить по Ульяновской и не встречать не только близких, но и вообще знакомых людей. Однако здесь я немного перегнул палку.
Как-то вечером, это было уже накануне нашего отъезда, мы с Нонной зашли в наш двор на Газетном. Во дворе было пусто, никого из соседей, вроде нас никто не видел. Мы поднялись по ступенькам на наше крыльцо, я постучал в наше окно. Дверь открыла молодая женщина и, когда я представился, она с охотой впустила нас в дом. Наверно, можно не описывать мое состояние, когда я очутился внутри самых дорогих для меня на всем белом свете стен, потолков, дверей, окон. Одно могу сказать – было очень горько. Мы попрощались с хозяйкой нашей квартиры, и вышли на крыльцо, взглянули на двор и поразились. Как будто бы по чьей-то команде двор оказался заполненным людьми. Люди стояли у дверей своих квартир и радостно с нами здоровались. Но этого мало, через каких-то полчаса во двор были вынесено несколько столов, на столы каждый сосед выкладывал закуску и выпивку, все, что мог в то скудное время, и импровизированный пир продолжался несколько часов. Сказать, что нам было приятно – это, значит, ничего не сказать. Особенно были трогательны воспоминания о нашей семье и, прежде всего, самые теплые слова о маме. Этот внезапный праздник забыть невозможно.
