жителях этого штата, как будто они принадлежат тебе... Насколько я помню, ты заявлял, что обеспечишь их правами, как будто ты мог дарить им свободу... в награду за оказанные тебе услуги. Ты помнишь рабочего? Ты его хорошо защищал. А ведь он олицетворяет то, что называется «организованной рабочей силой», и тебе отнюдь не понравится, когда ты узнаешь, что это значит... Этот рабочий считает, что своим правом он должен пользоваться и так, а не получать его от тебя в качестве подачки. (
Пауза.) Послушай, Чарлз... Когда твои любимые бесправные объединятся... возникнет нечто большее, чем обещанные тобой привилегии... и я не знаю, что ты тогда будешь делать. Пожалуй, тебе придется уплыть на необитаемый остров и царствовать над обезьянами!
Кейн. Не беспокойся об этом, Джед. И там, наверное, найдется несколько обезьян, которые скажут мне о моих ошибках.
Лилэнд. Может быть, тебе не всегда будет сопутствовать такая удача... (Пауза.) Чарлз, почему для тебя важно только то, что касается лично тебя?.. Есть ведь мир и помимо тебя... Твои первобытные инстинкты...
Кейн (с яростью). Личная инициатива — это самое важное. Это всегда было самым важным! Важнее всего! Глупость нашего правительства... продажность... даже только самодовольство, и самоудовлетворенность, и нежелание поверить, что поступки людей, принадлежащих к определенному классу, могут быть несправедливы... Нельзя бороться с этим вообще. Безличных преступлений против народа нет. Их совершают реальные личности... с конкретными именами и занимаемыми постами, и право американского народа на его собственную страну — это не академическая награда, Джед, о присуждении которой ведутся дебаты... а затем судьи удаляются, чтобы вынести решение. И победители угощают обедом побежденных.
Лилэнд. Ты почти убедил меня, что именно так ты и думаешь... Но ведь в действительности дело обстоит вовсе не так... Суть в том, удастся ли тебе доказать людям, что ты настолько их любишь, что они должны полюбить тебя... Но только любить их ты хочешь по-своему... И в этом ты хочешь поставить на своем... в соответствии с твоими правилами... а если что-нибудь окажется не так, и ты начинаешь страдать... игра сразу же прекращается... тебя надо успокаивать, нянчиться с тобой независимо от событий, не обращая внимания на тех, кто страдает еще...
Пристально смотрят друг другу в глаза. Кейн пытается изменить настроение Лилэнда.
Кейн. Ах ты, Джедедиа!
Но ему не удается подкупить Лилэнда этой лаской.
Лилэнд. Чарли, я хочу, чтобы ты разрешил мне работать в чикагской газете... ты говорил, что подыскиваешь туда репортера для отдела театральной критики...
Кейн. Здесь ты полезнее.
Молчание.
Лилэнд. В таком случае, Чарли, я боюсь, что мне остается только просить тебя принять...
Кейн (резко). Хорошо, можешь переходить в Чикаго.
Лилэнд. Благодарю.
Неловкая пауза. Кейн открывает ящик своего бюро и вынимает оттуда бутылку и два стакана.
Кейн. Кажется, мне все-таки придется напиться.
Передает стакан Джеду. Тот не двигается.
Кейн. Но я предупреждаю тебя, в Чикаго тебе не понравится... Завывающий ветер с озера... и только один бог знает, слышали ли там о Ньюбургских омарах.
Лилэнд. Если я поеду в следующую субботу?
Кейн (устало). Когда тебе угодно.
Лилэнд. Благодарю.
Кейн пристально смотрит на друга и поднимает стакан.
Кейн. Предлагаю тост, Джедедиа... за любовь на моих условиях. Единственно правильные условия для каждого — это его собственные условия.
1911 год.
День.
Таун-холл в Трентоне.
Вместе с Сьюзен выходит Кейн. Многочисленные фоторепортеры направляют на них аппараты. Кейн яростно бьет тростью по одной камере, по другой... Полицейский разгоняет репортеров. Кейн замахивается на третью, но репортер кричит:
— Мистер Кейн! Мистер Кейн! Это же «Инквайрер».
Кейн видит написанное сбоку камеры слово «Инквайрер» и останавливается.
Репортер «Кроникл» (скороговоркой). Как относительно статьи для «Кроникл», мистер Кейн?
Кейн (сердито). «Кроникл»? (Внезапно улыбается.) О, как газетчик я понимаю вас...
Все смеются.
Репортер «Кроникл». Кстати, мистер Кейн, вы покончили с политикой?
Кейн. Я бы сказал как раз наоборот, молодой человек. (Улыбается.) Мы собираемся стать большой оперной звездой.
Репортер «Кроникл». Вы собираетесь петь в «Метрополитэн», миссис Кейн?
Кейн. Безусловно.
Сьюзен. Чарли сказал, если я не буду петь там, он построит для меня оперный театр.
Кейн. В этом не будет необходимости.
Первая полоса чикагского издания газеты «Инквайрер». Фотография Сьюзен. Объявление гласит, что Сьюзен Александер открывает сезон в новом Чикагском оперном театре; идет опера «Таис». А в это время мы слышим звуки настраиваемого оркестра, гул голосов публики, ожидающей начала спектакля.
Чикагский оперный театр.
Камера находится за опущенным занавесом. На сцене декорации для оперы «Таис». Посреди сцены уже одетая для спектакля Сьюзен. На ней роскошный костюм, но она кажется очень маленькой и выглядит очень беспомощной. Она чуть жива от страха.
Слышны аплодисменты. Оркестр начинает бурную мелодию.
Занавес медленно поднимается. Сьюзен зажмуривается и начинает петь.
Вместе с занавесом вверх движется камера. Она поднимается до арки просцениума. Сюда голос Сьюзен еле доносится.
Камера движется выше. Двое рабочих сцены уселись на верхних колосниках и внимательно смотрят вниз. Переглядываются. Один из них показывает «нос» певице.
Металлическая вывеска на здании чикагского отделения «Инквайрер».
1914 год.
Кабинет Лилэнда.
Уткнувшись в пишущую машинку, сидит Лилэнд. Кто-то снимает с валика бумагу. Лилэнд вздрагивает и смотрит пьяными глазами. Видит Бернштейна.
Бернштейн. Хэлло, мистер Лилэнд!
Лилэнд. Хэлло, Бернштейн!.. Куда она делась... где же моя заметка... Я должен ее закончить!
Бернштейн (спокойно). Мистер Кейн заканчивает ее сам.
Лилэнд. Кейн?.. Чарли?.. (С трудом встает.) Где он?
Слышится стук пишущей машинки. Лилэнд смотрит в ту сторону. До его сознания с трудом доходит, что Кейн в редакции.
В белом галстуке, без пиджака, Кейн что-то печатает на машинке. На его лице, освещенном настольной лампой, бродит странная улыбка. Лилэнд останавливается в дверях и пристально смотрит на него.
Лилэнд. Пусть он ее заканчивает... Уверен, что я бы не мог этого сделать.
Бернштейн (подходя к Лилэнду). Мистер Кейн заканчивает за вас рецензию в вашем же духе.
Лилэнд недоверчиво смотрит на Бернштейна.
Бернштейн. Он пишет так же насмешливо, как и вы хотели. (Со сдержанным волнением.) Мне кажется, это должно вам кое-что доказать...
Лилэнд подходит к Кейну. Тот не смотрит на него. Продолжает печатать.
Кейн (после паузы). Хэлло, Джед.
Лилэнд. Хэлло, Чарли... Я не знал, что мы с тобой разговариваем.
Кейн перестает печатать, но не оборачивается.
Кейн. Конечно, мы разговариваем, Джед... Ты уволен!!..
С невозмутимым видом продолжает печатать.
1940 год.
Крыша госпиталя.
Темнеет. На крыше остались только Томпсон и Лилэнд.
Лилэнд. Ну вот и всё... у меня начинается
