полчаса держал себя в узде и изо всех сил старался прислушиваться к ощущениям Росянки. Слава богу, затянувшаяся прелюдия обошлась без неприятных эксцессов, а потом девушка распробовала удовольствие и отпустила крышу полетать. Причем не абы как, а по полной программе. То есть, в таком режиме, как будто пыталась за одну-единственную ночь испытать все удовольствия, недополученные за долгие годы жесткой аскезы! В итоге в какой-то момент мне пришлось переключаться на роль второго номера, но оно того стоило — к началу шестого утра Анька настолько перебрала с «небом в алмазах», что вырубилась чуть ли не в процессе. А я, сходив в душ, ополоснувшись и вернувшись обратно, посмотрел на ее счастливое лицо, почесал затылок и решил, что раз в жизни можно переночевать и на яхте. Поэтому скинул смску с объяснениями на Танькин телефон, лег рядом с Анькой, закинул руки за голову, закрыл глаза и, не успев провалиться в сон, почувствовал себя висящим в открытом космосе!
Огромный сине-зелено-белый шар, занимающий добрую половину поля обзора, вне всякого сомнения, был нашей Землей, да еще и повернутой ко мне западной частью России, и я с интересом уставился на линию терминатора, только-только миновавшую огромное световое пятно Москвы.
Словно почувствовав этот интерес, планета рванулась ко мне навстречу. Ну, или я к ней. Набрав приличную скорость, упал в атмосферу, стремительно снизился метров до двухсот и завис. Неподалеку от нашего детского дома. А через несколько мгновений картинка изменила стиль подачи информации. То есть, дома, автобусы и машины вдруг обрели прозрачность, за ними возникли силуэты людей. Причем подсвечиваемые тем или иным сочетанием зеленого и красного.
«Символическое изображение наличия добра и зла в каждой отдельно взятой личности…» — отрешенно поумничал я и, видимо, попал в точку, так как картинка дрогнула и начала отдаляться. В том самом режиме, в котором и была. Хотя нет, не в том — свечения зеленых и красных точек сливались в одно сплошное поле даже тогда, когда планета превратилась в точку.
В этот момент я расфокусировал внимание, заметил приближение сотен таких же точек, а через несколько мгновений сообразил, что мне показывают россыпь обитаемых миров, имеющихся в нашей галактике! Это прозрение тоже было оказалось верным, поэтому картинка снова трансформировалась и дала возможность полюбоваться огромной спиралью, переливающейся всеми оттенками зеленого и красного.
«Ого, как нас много!» — мысленно восхитился я, и в ответ на этот пассаж спираль начала вращаться, а отдельные искорки то разгораться, то гаснуть. В астрономии я разбирался хреновато, но понимал, что при демонстрируемой скорости вращения галактики время летит со страшной силой. А значит, мигание точек — это появление или исчезновение отдельных цивилизаций.
Судя по тому, что сразу после этого прозрения меня кинуло к центру спирали, оно оказалось верным. Правда, задирать нос я и не подумал, ведь в этот момент этот самый центр стремительно позеленел, а потом из него во все стороны выстрелили крошечные искорки! Пока я наблюдал за полетом тех, которые, предположительно, летели в сторону Земли, «выстрел» повторился. А через некоторое время искорки стартанули в третий раз. При этом вращение спирали не прекращалось, и я после недолгих раздумий пришел к интересному выводу:
«С некоторой периодичностью, которая, судя по всему, на порядки превышает длительность человеческой жизни, из центра галактики во все стороны разлетаются некие устройства с пока неясным функционалом…»
«Система» сочла эту мысль достаточно близкой к оригиналу и прокатила меня по космосу следом за чем-то понравившимся экземпляром. На постулаты теории относительности забивала по полной программе, так что уже через несколько секунд мы снова оказались в Солнечной системе, промчались мимо Сатурна, плавно замедлились и упали в атмосферу Земли.
Тут плавное течение повествования было нарушено — мне некоторое время объясняли принцип выбора носителя этого самого устройства, а я нереально тупил и все отказывался понимать, что искорку в принципе не интересуют личности, связанные родственными узами хоть с кем-нибудь. И что ей нужен одиночка, в свечении которого преобладает зеленый цвет. Зато после очередного прозрения скорость подачи информации вернулась в норму, и мне показали, как эта самая «засланка» из центра галактики попадает в тело ребенка, чертовски медленно врастает в его нервную систему и, в конечном итоге, заставляет тело светиться.
Тут я снова проявил врожденную тупость и довольно долго не мог допереть, что это свечение является визуальным намеком и на небольшое улучшение физических характеристик «донора», и на повышение его «заметности» для окружающих. Но «Система» несколько раз меняла стиль подачи информации и, наконец, добилась понимания:
«Значит, из шестнадцати миллиардов человек, живущих на планете, ты выбрала меня-сироту, у которого не обнаружилось ни одного более-менее близкого родственника. Потом подкрутила возможности, чтобы дать лишний шанс выжить, и невесть как усилила мою привлекательность, если можно так выразиться, по модулю. А зачем вам был нужен именно сирота?»
Как я понял из следующей графической лекции, кстати, получившейся на редкость долгой и нудной, создатели «Системы» считали, что уровень гуманности каждой отдельно взятой цивилизации проще всего определяется по отношению общества к сирым и убогим, соответственно, использовали в качестве подопытных свинок именно их. А я идеально подошел под условия задачи и был взят в работу. Обижаться на бездушную программу или тех, кто ее написал невесть где и невесть когда, было бы полным идиотизмом, так что я согласился с этим утверждением и получил возможность полюбоваться самим собой из далекого прошлого — в зеркале общего умывальника детского дома, появившемся перед внутренним взором, отражалось почти детское лицо с нахмуренными бровями, очень недобрым прищуром и упрямо выдвинутым подбородком.
Пока я изучал полузабытый образ, «Система» не давала о себе знать. Зато среагировала на следующий вопрос:
«Итак, ты внедрилась в мое тело, какое-то время не обращала внимания на то, что творилось вокруг, ибо была не в состоянии получать информацию извне, а после того, как подключилась к моим органам чувств, начала набирать статистическую информацию. Ну, и ради чего все это затевалось?»
Все, что было перед внутренним взором в тот миг, мгновенно исчезло, и я получил возможность полюбоваться хорошо знакомой композицией из двух сфер и ромба. Правда, на этот раз они оказались вписаны в центр грудной клетки схематически изображенной человеческой фигуры. Модель солнечной системы с Землей, вращающейся вокруг светила, возникшая чуть в стороне, подарила ощущение времени, а вспышки сторонних «зеленых» и «красных» эмоций, потихоньку наполняющие емкости, заставили подобраться. Как оказалось, не зря — как только уровень «жидкостей» поднялся процентов до девяноста, картинка раздвоилась. Одна половина уменьшилась в размерах и сдвинулась вправо-вниз, а вторая, наоборот, увеличилась и начала набирать один негатив. Как я понял, показывая вариант, который уже не случится. И набрала — содержимое алой сферы поднялось до тоненькой трубочки, ведущей к ромбу, стремительно перетекло в него и почернело. Трудно сказать, почему, но при виде этой квинтэссенции жути мне стало не по себе. А «видео» все не останавливалось — стенки ромба засеребрились и обрели толщину, затем заметно посерели, истончились, потрескались и прорвались наружу в тысячах крошечных точек. Первые несколько минут жуть расползалась по всему телу донора, окрашивая его в темно-багровый цвет, а потом просочилась за его пределы и превратилась в почти невидимый туман.
Тут искорка дала возможность увидеть «донора» со стороны. Стоящим на какой-то площади, забитой народом. При этом дома, мачты освещения, рекламные щиты и весь остальной антураж показывала схематически, зато людей — более чем реально. Мрачных и смеющихся, собравшихся дружной компанией и пребывающих в гордом одиночестве, совсем юных и почти отживших свой век. Так же реально выглядели и крошечные, почти невесомые и практически невидимые капельки измененной крови, разлетающиеся в разные стороны, оседающие на открытые участки кожи и втягивающиеся в поры вроде, как без последствий.
Пока я боролся с подступающим ужасом и напоминал себе, что этого уже не случится, площадь вместе с «донором» и теми людьми, которым не повезло оказаться рядом, провалилась куда-то вниз, планета в уголке поля зрения заметно ускорила вращение вокруг своей оси, а небольшое бурое пятнышко на окраине Москвы начало расползаться в разные стороны. Для того, чтобы накрыть весь город и раскинуть метастазы по всей России, ему понадобилось порядка трех суток. Еще через две смены дня и ночи бурое облако
