— Вроде бы дышит. Ослепить я хотел его маленько, а получилось вон что…
— Ладно, волоките с Черняком, на, возьми плащ-палатку. Коля… Ровных, ко мне! Будем ждать ребят. Юрка, дай ракетницу. Все. Пошли, хлопцы!..
Ракеты сыпались уже градом, сплошным метеоритным дождем. И сквозь эти мертвые, голубовато-белые сгустки огня, медленно опускающиеся почти им на головы, сержант Малютин увидел над нейтральной полосой свою, яркую желтую ракету — сигнал отхода, поданный группой Рыльского.
А из темноты навстречу им уже неслись визжащие струи пуль. Малютин услышал неподалеку от себя в темпом зеве траншеи тяжелый, с каждой секундой приближающийся топот и выхватил гранату, но жарким колючим огнем обожгло ему руку и грудь. «Только бы не здесь, не здесь…» — успел подумать он, сползая вниз и пытаясь зацепиться за бруствер рукой.
— Леня, Леня, ты слышишь?.. — сержант Ключников подхватил Малютина на руки.
— Вот они, гады, вот они! — Козленко ловко метнул в набегавших немцев гранату.
Топот умолк. Вместе со взрывом обвалился окоп. Но бежали уже по ходу сообщения с другой стороны, свистели, чвыркали пули, заливисто трещал пулемет возле танка.
Сержант Ключников, выбросив из траншеи потерявшего сознание Малютина, волоком потащил его в сторону. Тупо и горячо стукнуло по бедру, но боли он не почувствовал и только по теплой, обволакивающей ногу мокроте понял, что его зацепило.
Козленко бросил еще одну, последнюю гранату и дал из автомата длинную очередь в сторону чернеющей глыбы танка. На какое-то мгновение немецкий пулемет замолчал. Увидев, как поволок ногу, как захромал Ключников, Козленко нагнал его и, легонько оттолкнув боком, подхватил обмякшее безжизненное тело сержанта Малютина. Вдогонку им разразилась неистовая, беспорядочная стрельба из автоматов.
— Пошел, пошел, Козлик! Прикрою… — Ключников бил на звук выстрелов короткими отсечными очередями. Он уже не видел танка, но чувствовал, что стреляют главным образом от него, и, пятясь назад, посылал в ту сторону очередь за очередью, пока не умолк автомат, освободившись от последнего патрона. И тогда только он побежал. Побежал, не хоронясь, не сгибаясь, во весь рост. С каждым прыжком, с каждым шагом, острейшая боль пронзала ногу, отдаваясь где-то в позвоночнике. Он уже не слышал воя пуль, стремящихся настичь его, он чувствовал их спиною, затылком, но он знал, что где-то, уже совсем рядом, своя земля и что если он упадет, то скорее всего — на нее, на эту землю. Его вдруг обожгло под мышкой, и одновременно подвернулась нога. Он кубарем скатился с пригорка, и тут его подхватил Николай Ровных.
Незаметно занялось тихое майское утро. Горячие солнечные лучи, скользнув по земле, пробудили ее и обожгли. Над позициями, над нейтральной полосой дрожал подогретый воздух. В саду гомонили птицы, а высоко в небе ровным выдержанным строем плыла шестерка наших штурмовиков. На земле, в ожидании санитарной машины лежали на носилках раненые.
Рядом с носилками сержантов Малютина и Ключникова расположились на траве все, кто вернулся на рассвете с задания. Сержант Малютин впал в забытье, и над ним склонилась медицинская сестра. Ключников приподнял голову.
— Медленно идут, плавно… — чуть, слышно проговорил он, провожая взглядом самолеты.
— С большим грузом пошли, с подарком! — ефрейтор Козленко, придавив самокрутку пальцем, ловко лизнул ее по шву. Рядом дымили Власов и Ровных.
— А меня, братцы, такая досада взяла, опять, думаю, не повезло… — Ключников прикрыл устало глаза, полежал так с минуту и с трудом повернул голову к разведчикам. — Ну, думаю, дай хоть я отведу душу, успокою хоть десяток-другой гадов, утешу… а вон как обернулось. Что за фрица-то взяли?
— Сапера приволокли, — отозвался Козленко. — Обжег его малость Юра Власов, да отошел немчура, оклемался…
— Дай-ка потянуть немного, Козлик, — попросил Ключников.
Козленко, откусив кусочек цигарки, осторожно вставил ее в рот Ключникову, и тот жадно, с аппетитом затянулся терпким махорочным дымом.
Вскоре Ключников задремал. Рядом молча курили уставшие бойцы. Легкий ветерок будоражил нежные, недавно родившиеся листья осинника.
НЕОЖИДАННЫЙ ТРОФЕЙ
Ноябрь 1943 года. После взятия нашими войсками Киева враг ожесточился. Едва оправившись от шока, немецкое командование приняло крайние меры, чтобы остановить дальнейшее наступление армий 1-го Украинского фронта, чтобы восстановить положение в районе Киева. К Киеву спешно была направлена 25-я танковая дивизия, прибывшая из Франции, с другого участка фронта снята танковая дивизия СС «Адольф Гитлер», в район Белой Церкви прибыли части 198-й пехотной дивизии, сюда же с Букринского плацдарма переброшена танковая дивизия СС «Рейх».
Стоя насмерть, части 38-й армии, действовавшие на участке Житомир — Фастов, отражали удары озверевших фашистов. Атаку за атакой отбивали в районе шоссе Житомир — Киев подразделения 237-й стрелковой дивизии.
25 ноября. В течение суток гитлеровцы предприняли три атаки. В последней участвовало свыше сорока танков и два полка пехоты. С наступлением темноты части 237-й и 211-й стрелковых дивизий сокрушительным ударом отбросили противника. Так закончились попытки гитлеровцев прорваться к Киеву на участке обороны 38-й армии. Фронт перешел к временной обороне. Готовилась новая операция, известная в истории войны как Житомирско-Бердичевская.
Из записей начальника оперативного отдела штаба 237-й стрелковой дивизии полковника Афонина— Да… ровно тридцать семь лет тому, — раздумчиво говорит полковник Афонин. — Конец ноября, можно сказать, день в день. Так же по прелым листьям стучал дождь…
Мы сидим в небольшом стеклянном кафе. За окном моросит. Из-под рамы широкого оконного звена сочится влага.
— Наша дивизия обороняла Житомирское шоссе. Интересно располагались. Село Ставище протянулось вдоль шоссе далеко — километра на четыре, не меньше. И вот, как сейчас помню, часть села занята немцами, часть — нами, посредине нейтральная полоса… Временное затишье — к наступлению готовились. И у разведчиков передышка наступила…
— Что, Николай Александрович, ни одного поиска?
— До самого декабря без «языка» обходились, позиции немцев, группировки их были в основном известны по контрнаступлению на Киев. Разведка работала, конечно, не без того. И к поиску готовились. Тогда же, помню, был один любопытный случай. И любопытный, и печальный…
В то пасмурное сырое утро четверо разведчиков возвращались с передовой, из боевого охранения. Долгую напряженную ночь провели они у нейтральной полосы, готовясь к предстоящему поиску. Свинцовый туман плотным пологом накрыл пожухлую траву и придорожные кусты, повис, будто зацепившись за ветки деревьев. На ветках сидели вороны. За туманом и ворон было не разглядеть, но их протяжное, зычное карканье разносилось далеко над мокрой дорогой и притихшим лесом. Разведчики кутались в отсыревшие плащ-палатки и жадно потягивали зажатые в кулаки цигарки.
— И откуда он взялси́? — недоумевающе спросил рядовой Коротков. — Ночью-то ишь как вызвездило, как в августе — в звездопад…
— Да, причуды небесной канцелярии, — согласился младший сержант Давыдков.
— Минуток шестьсот бы сейчас… вздремнуть, — вздохнул ефрейтор Козленко.
— А я бы сейчас у костерка посидел или у печки. — Ефрейтор Бойко, поеживаясь, пристукнул рукавицей о рукавицу. С дерева вспорхнула ворона и, недовольно каркнув, опустилась где-то рядом.
— Тише ты… — Давыдков остановился, прислушиваясь. — Тише! — повторил он требовательно.
Сзади, со стороны нейтральной зоны, послышался шум мотора.
— Что бы это могло быть?..
— Гляди-ко, близится… — насторожился Коротков.
Шум быстро нарастал, приближался.
— Мабуть, стюдебекер…
— А ну, расступись! Бойко и Козленко налево, Коротков — ко мне! — скомандовал Давыдков. — Без команды не стрелять.
Разведчики залегли по обе стороны шоссе и буквально через минуту увидели вынырнувший из тумана санитарный немецкий автобус, на предельной скорости мчавшийся на них.
Размышлять было некогда. Давыдков выбежал на дорогу и, пытаясь остановить машину, поднял над головой автомат. Автобус проскочил мимо, едва не сбив младшего сержанта. Разведчики бросились вслед, но впереди раздался пронзительный, душераздирающий скрип тормозов. И почти сразу же сбоку, мимо них, ломая кусты, покатилось, понеслось в бешеном темпе что-то громадное и неуклюжее.
Козленко выпустил наугад в туман короткую очередь.
— Не стрелять! — Давыдков, перепрыгивая через кусты, бросился за немцем. — Кто-нибудь — к машине! — успел крикнуть он на ходу.
