одних руках большего числа костей должно было магически содействовать увеличению приплода скота их обладателя.
Популярная новогодняя игра «круг» (хорло) состояла из 60 деревянных квадратных табличек: 48 представляли собой четырежды повторенные изображения животных двенадцатилетнего цикла, а 12 табличек — трижды повторенные изображения следующих предметов: круг (хорло), драгоценный камень (чандмань), царь птиц Гаруда (хангарид) и лев (арслан). Последние 12 табличек обладали более высокой ценностью, чем первые 48. Из табличек выкладывали 12 куч, по пять в каждой, и делили между участниками игры, которых могло быть от 2 до 12 и которые должны были из них выложить юрту. Вначале шли в ход менее ценные таблички, однако по мере приближения к концу игры они становились более ценными. Выигрывал тот, кто клал на самый верх имевшую наивысшую ценность табличку с изображением хорло (таких было всего три). Эта игра очевидно имела космическую символику. Цифры 3, 4, 5, 12, 60 обладали важной семантической значимостью в мифологии и космологии монголов (трехчастность времени и пространства: мир верхний, средний, нижний, т. е. подземный; время прошлое, настоящее, будущее; четыре стороны света, пять элементов мироздания; двенадцать и шестьдесят — календарные циклы). Все они в сочетании друг с другом позволяют некоторым исследователям рассматривать эту игру как некую акцию космического творения, в которой сооружение юрты выступает как аналог сотворения мира. Каждая из игр предусматривает большое число участников, и вечера первых дней Цагаан сара — наиболее подходящее для них время[694].
Первые три дня были наиболее интенсивно насыщены событиями. Однако и весь остальной месяц считался праздничным. Продолжались хождения в гости, рекомендовалось съездить к родственникам, жившим в отдаленной местности, и обменяться с ними приветствиями и подарками. Желательно весь месяц есть обильную пищу, что должно магически повлечь за собой изобилие в течение всего остального года.
Любопытное свидетельство о праздновании Нового года монголами имеется в одном из русских источников — «Хронографе» конца XVII в., хранящемся в Историческом музее в Москве. В нем приводятся все 12 месяцев монгольского календаря с указанием их названий по звериному циклу и перечислены все хозяйственные заботы и праздничные мероприятия, которые связаны с каждым из них. Первым месяцем года назван март (в «Хронографе» он именуется Барс, а также Чаган бурхан). В этот месяц устраивается великий праздник: «…в молбище празднуют с вечернего часа во всю нощь и до половины дня всем свои идолопоклоньническим собором молятся» (см.[695]).
Праздничная служба заканчивалась коллективным подношением жертв, после которого все «зьдравствуют друг другу в новой год и пиршество во царстве своем и в улусах между собой сходящиеся 12 дней совершают» (см.[696]). В числе жертв, которые приносит ламаистское жречество своему божеству, перечислены следующие: «от всякого скота по первородному животнуму, и от птиц, и от винограда, и от всякой овощи, и от земного плода, и от пшеницы, и от масла коровья», но кроме них названа в качестве главной жертвы кровь «чистых избранных отрочат мужска и женьска дву человек» (см.[697]). Все это плод явного недоразумения. Ни «первинки» животных, ни птиц, ни винограда (не ведомого в монгольских землях), уж не говоря о крови невинных младенцев, ламаисты в жертву не приносили. Думается, что автор «Хронографа», будучи ортодоксальным христианином, создал этот перечень жертв по библейскому образцу, не избежав искушения упрекнуть «идолопоклонников»-ламаистов в изуверском грехе — использовании крови младенцев для своих религиозных надобностей (стандартный прием, применявшийся христианской церковью для дискредитации любой «иной» веры — язычества, иудаизма, в данном случае ламаизма).
В январе 1908 г. П.К. Козлов, отправившийся по заданию Русского географического общества в Монголо-Сычуаньскую экспедицию в Урге, стал свидетелем многодневных праздничных развлечений монголов по случаю Цагаан сара. П.К. Козлов отмечает, что проводники-монголы энергично протестовали против выхода в путь до окончания праздника, поэтому начало экспедиции пришлось отложить. С другой стороны, как пишет далее П.К. Козлов, он с удовольствием наблюдал городское оживление в эти дни. «Перед зданием консульства с утра до вечера проносились кавалькады нарядных монголов и монголок… В центре города сновало еще больше народа, прибывшего из окрестных мест с принесением поздравлений Хутухте (главе ламаистской церкви Монголии. — Н.Ж.) и главным чиновникам. Везде развевались флаги, мелькали разноцветные фонари и раздавалась трескотня хлопушек и бомбочек… Торговля стихла, лавки закрылись, но зато двери всех буддийских храмов стояли настежь, призывая к молитве»[698]. Фонари, фейерверки, хлопушки — элементы китайской праздничной культуры, воспринятые в городской среде в Монголии.
В начале XX в. уже в городских условиях родилось массовое развлекательное действо, которое было связано в Монголии с Цагаан сэром. Это ян-гоу — веселые карнавальные шествия на ходулях. Поначалу их устраивали артисты китайского театра в Урге — столице дореволюционной Монголии. В гриме и костюмах они разгуливали на ходулях по городу, заходили во дворы китайских фирм, а потом и монгольской знати и разыгрывали там пантомиму из жизни разных слоев населения. В благодарность за представление им платили деньги, а в придачу часто тут же, во дворах, кормили и поили. Специальный зазывала громко выкрикивал названия спектаклей, которые пойдут в театре в ближайшие дни.
После победы народной революции молодежь превратила ян-гоу в агитационные зрелища. Проводились они обычно на улицах в третий день Цагаан сара. Несколько пар актеров (обычно 8-10) в масках, костюмах и на ходулях изображали сценки из жизни старой Монголии, сочетавшие пантомиму с диалогом. Сценки были очень просты по содержанию: лама соблазняет девушку, китайский чиновник избивает рядового монгола и т. д. Заканчивалось представление коллективным шествием масок по кругу, фейерверком и т. д. Актеров по традиции приглашали в дом и угощали. Некоторые такие агитбригады выезжали в сельскую местность и проводили свои представления там[699].
Новый год в ламаистских храмах.
Особняком стоит цикл обрядов, церемоний и хуралов, проводившихся в конце XIX — начале XX в. в ламаистских монастырях и храмах в преддверии Нового года и первые две педели после его наступления.
С конца XVI в. в Монголии началась вторая волна распространения буддизма, на этот раз в виде ламаизма секты Гелукпа. К середине XVII в. он набрал силу, и «Монголо-ойратский свод законов» (1640), объявивший гонения на шаманизм и его последователей и, напротив, предоставивший разного рода льготы ламству, тем самым утвердил ламаизм в статусе государственной религии. Включение праздничных дат традиционного монгольского календаря в ламаистскую практику было составной частью общего процесса освоения и переосмысления буддизмом добуддийского культурного наследия монголов. Разумеется, праздник Нового года (Цагаан сар) как самая главная дата монгольского календаря был «пересмотрен» буддизмом в самой своей сущности и объявлен праздником 16 чудес
