Будды.
Ламаистский ритуал празднования Нового года включал в себя ряд предновогодних хуралов, проводившихся в монастырях Монголии в последние дни 3-го зимнего месяца, и серию хуралов, проводившихся в течение первых 15 дней 1-го весеннего месяца, т. е. после наступления нового года.
К числу предновогодних относились хуралы сочжин — церемонии «очищения» и покаяния лам во всех совершенных грехах и хурал умилостивления докшитов — богов — защитников веры и хранителей ламаистского учения.
Церемония сочжин согласно первоначальному распорядку монастырской жизни должна была проводиться в храмах ежедневно в течение всего года, однако во второй половине XIX в., когда быт ламаистских храмов изучал востоковед А.М. Позднеев, эта служба проводилась уже только 15-го и 30-го числа каждого месяца. Время суток, в которое она устраивалась, не имело существенного значения — это могли быть утро, полдень, вечер, но в канун Нового года она проводилась в храме в полночь[700].
Для созывания лам на эту службу имелся специальный музыкальный инструмент — ганьди — сделанное из красного сандалового дерева четырехгранное бревно (длина — около 2,3 м, ширина — около 53 см) с резным изображением лягушки на концах. По бревну били особой ударной палочкой, в миниатюре повторявшей само бревно, с той лишь разницей, что по бокам ее были вырезаны головы мышей, а не лягушек. Три раза по одному и три раза по 36 ударов по бревну бил специальный глашатай, а все ламы за это время собирались перед дверями храма, читали молитвы и ждали последнего удара.
С последним ударом все входили в помещение храма, трижды кланялись всем присутствующим, раскладывали свои молитвенные коврики, рассаживались по кругу и произносили краткую молитву божествам десяти стран с просьбой принять покаяние. По окончании этой молитвы главный из лам, ведущий службу, начинал громко зачитывать все обеты и отречения, данные ламами при вступлении в сан гецула и гелунга. Все громко вторили ему, тем самым как бы возобновляя принятый когда-то обет. Все завершалось коллективным раскаянием в совершенных грехах и обещанием избегать их впоследствии.
Вся процедура происходила в несколько приемов. Сначала читались обеты гецулов как самого низшего ранга в ламаистской иерархии священнослужителей. Произнеся покаяние, они уходили. Следующий цикл обетов связан с гелунгами — более высоким саном. Они выслушивали свои 253 обета, совершали покаяние и уходили. Следующий более высокий ранг лам — гелунги, принявшие обет бодхисаттвы. Они зачитывали свои обеты, включающие 18 основных проступков и 46 грехов, также каялись и выходили из храма, в котором оставались лишь самые высшие ламы, имеющие тантрийское посвящение. Они каялись в 14 основных проступках и 8 грехах. Покаяние лам двух последних категорий входило в особо тайную часть ритуала, поэтому непосвященные на нее не допускались. По окончании покаяния всех категорий лам они снова собирались все вместе в храме для коллективного чтения «Пратимокша-сутры» (часть буддийского канона, регламентирующая поведение монахов во время религиозных церемоний). А.М. Позднееву ни разу не довелось присутствовать при исполнении ритуала сочжин ввиду его особо эзотерической специфики, и приводимое здесь описание сделано им только по рассказам монгольских лам[701].
За день до Нового года в храмах проводилась служба умилостивления докшитов — хранителей и защитников буддийского учения. Обязательной составной частью этого хурала были три последовательно, совершаемые друг за другом церемонии: разрубание линги, принесение в жертву докшитам балинов и сжигание сора. Линга — это сделанная из теста фигурка обнаженного человека, своего рода символическое воплощение врага веры; балины — конусообразные и овальные фигурки из теста, украшенные сделанными также из теста цветами, языками пламени и имитацией органов человеческого тела, — это умилостивительная жертва докшитам. Наконец, сор — это трехгранная пирамида из теста, полая внутри, по внешнему контуру которой вырезаны цветы, круги, языки пламени и т. д., а верхушка пирамиды увенчана изображением человеческого черепа. Такие же черепа лежали и у подножия пирамиды, а в центр ее втыкалась стрела, украшенная шелковым платком (хадаком) и изображением молитвенной мельницы (хурдэ). Сор — это своего рода магическое оружие, которое во время службы силой произносимых ламами заклинаний становится воплощением грозной силы, способной обратить в прах всех врагов веры, все грехи человечества и все препятствия на пути к распространению буддизма.
Судьба всех трех перечисленных выше предметов в ходе ритуала складывается очень похоже: лингу рубят на 12 частей по числу произносимых заклинаний и выбрасывают эти части за пределы храма; балины выбрасывают далеко в степь, и там они становятся добычей собак, а сор сжигается на специально разведенном ритуальном костре под чтение молитв[702]. Совершение этих служб в предновогодние дни придавало им особый смысл: и всеобщее покаяние лам, и магическое уничтожение всех врагов и грехов в конце уходящего года позволяли начать с Нового года ритуально чистый виток «Колеса времени».
В 1-й день месяца Цагаан сар в ламаистских монастырях совершался хурал в честь наступившего нового года, а в последующие 15 дней ежедневно отправлялась служба в честь одного из 16 чудес, совершенных Буддой Шакьямуни, и его победы над шестью лжеучителями, опровергавшими его учение и возбуждавшими против него народ.
* * *
Как уже говорилось выше, григорианский календарь и 1 января как день начала гражданского года были введены в Монгольской Народной Республике в 1924 г. Оформление этой даты в качестве праздничной сложилось уже в послевоенные годы на основе русской модели культуры в том варианте, в каком она была представлена в русской городской среде уже в XX в.: ночное застолье, разукрашенная игрушками, свечами и лампочками елка, Дед Мороз и подарки, праздничные вечера в учреждениях, клубах и домах культуры. Однако по-прежнему «настоящим» Новым годом каждый монгол считает только Цагаан сар, который в настоящее время официально называется Днем животновода.
Тибетцы
На формирование тибетской народной культуры большое влияние оказало географическое положение Тибета, расположенного на границе двух древних культурных комплексов — индийского и китайского. Сложный процесс взаимовлияния, заимствований и дальнейшей переработки элементов народной культуры отразился и на годовом цикле народных обычаев и обрядов, приуроченных к тем или иным праздникам. Однако необходимо отметить, что тибетцы творчески перерабатывали принятые от соседних народов обычаи и приспосабливали их к своим условиям жизни.
В силу исторических обстоятельств сложение тибетской духовной культуры оказалось под значительным влиянием буддийской церкви, хотя обрядовая сторона многих религиозных праздников впитала в себя народную основу календарных обычаев и традиций, которые у тибетцев, так же, как и у других народов мира, складывались на основе производственного быта, в первую очередь на основе хозяйственной деятельности. С трудовой деятельностью связаны и народные представления
