совершали по очереди воскурение перед дощечкой с именем Хубилая, стоявшей на алтаре в главном зале дворца. Потом начинался многочасовой пир. А затем в покои императора приходили фокусники и потешали его и гостей[684]. Напомним, что Хубилай был первым монгольским императором Китая, и многое из того, что здесь описано (слоны, фокусники, воскурение перед дощечкой на алтаре), — то черты китайского образа жизни, воспринятые монгольской знатью, но незнакомые простому народу.
Внося некоторые коррективы в описание Марко Поло, Д. Банзаров уточняет, что вельможи воскуряли фимиам не лично Хубилаю, а Небу[685]. Думается, что в данном случае понятия «великий каган», а тем более «император», каковым был Хубилай, и Небо были очень тесно связаны, ибо великие каганы Золотого рода в Монголии и императоры Китая в равной степени почитались как потомки обожествляемого Неба. Так что в этом вопросе Марко Поло не очень погрешил против истины.
У нас не имеется ни столь красочных описаний, ни исторических свидетельств о том, как отмечали Новый год в конце XIX — начале XX в. кочевники, а потому мы дадим описание по воспоминаниям нынешнего поколения стариков, которые были записаны нами во время полевых этнографических исследований в Монголии.
В праздновании Цагаан сара можно выделить три основные фазы: канун, первый день Нового года, весь остальной месяц.
В канун Нового года (битуун) наводился порядок в юрте, доставалась из сундуков новая или чистилась старая одежда, совершался символический обряд «ломки» или «вскрытия» каких-либо предметов, например, ломали берцовую кость барана и извлекали из нее костный мозг, открывали непочатую бутылку молочной водки, вскрывали заготовленное, обработанное еще осенью и спрятанное до зимы мясо. Это форма проявления древнего магического действия — ломать старое, чтобы дать дорогу новому, — сохранившаяся до наших дней.
Рано утром в день наступления Нового года начиналось хождение из юрты в юрту, сопровождавшееся взаимными поздравлениями, обменом подарками и обязательным праздничным застольем. Последний компонент первого новогоднего утра имел наибольшее значение с ритуально-магической точки зрения. Характер и обилие новогоднего пира должны были магически повлиять на благосостояние скотовода в начавшемся году.
Именно поэтому на стол ставилось множество мясных и особенно молочных продуктов: вареная баранина, и, прежде всего, крестец и баранья голова, ноздри, глазные впадины и ушные отверстия, которые были залиты топленым маслом, сваренные на пару крупные пельмени (бууз), пенки (урюм), сухой творог (арул), пресный мягкий сыр (бяслаг), топленое масло (шар тос), молочный самогон (цагаан архи), кумыс, если он еще сохранился до этого времени.
В ряде центральных районов в качестве особых праздничных блюд к Цагаан сару готовились рисовая каша, сваренная на молоке (цагаллах), и сдобное печенье с большим содержанием масла и сахара (уул боов, хэвийн боов). Все это ставилось на стол. Очень важно, чтобы еда была свежеприготовленной. Члены семьи угощали друг друга и всех приходящих соседей, а когда шли поздравлять своих соседей сами, то часть блюд на специальной широкой тарелке брали с собой как подношения-подарок. С этими тарелками люди ходили из юрты в юрту, и все друг у друга должны были хотя бы немного поесть: гости — у стола хозяев, хозяева — с блюд гостей. Все это сопровождалось взаимными пожеланиями благополучия в наступившем году, прежде всего, приплода скоту.
Бывало, что новогоднее застолье происходило в какой-то одной юрте. Тогда туда собирались гости из всех соседних юрт. В ожидании начала пира мужчины обменивались табакерками с нюхательным табаком, курили трубки, сообщали новости. Старики располагались в северной части юрты, где обычно сидят самые почетные гости, мужчины помоложе — на правой стороне, женщины — на левой, все в нарядных и аккуратно застегнутых одеждах.
Рис. 44. Праздничное новогоднее угощение в юрте. Горка мучных изделий боорцог и уул боов, украшенная ломтиками сыра, сушеным творогом и сладостями[686]. Прорисовка Н.С. Арутюновой.
Пир начинался с того, что хозяин остро наточенным ножом по всем правилам традиционного искусства разделки мяса отделял куски от крестца и угощал ими гостей, начиная с самых старших и уважаемых и кончая детьми. Попробовав мяса от крестца, гости съедали понемногу печенных из теста изделий и лишь потом приступали к еде. Хозяйка раздавала гостям чашки с кумысом и рюмки водки. Каждый гость обязательно должен был выпить три чашки кумыса и три рюмки водки, далее — уже по желанию, однако стараясь не опьянеть и не нарушить нормы праздничного этикета. Начинались песни, игра на национальных музыкальных инструментах. Одни гости приходили, другие уходили. Пир в разгаре[687].
Особого внимания заслуживает жест новогоднего приветствия дзолгох, которым обменивались друг с другом все, кто первый раз встречался не только в Цагаан сар, но и позднее, много месяцев спустя; главное, чтобы эта встреча была первой в наступившем году. Младший старшему (или женщина мужчине, если они ровесники) протягивал обе руки ладонями вверх, старший возлагал на них сверху свои руки ладонями вниз, младший поддерживал старшего под локти. В этом жесте и уважение, и обещание в случае необходимости помощи и поддержки, а когда это сопровождалось легким соприкосновением щек (эквивалент весьма распространенного в ряде культурных традиций дружеского поцелуя), то это также выражало родственную или товарищескую дружбу.
Традиция новогоднего празднования включала в себя как обязательный момент молитву с поднесением жертв духу-хозяину местности. Очень поэтично описал это в воспоминаниях о своем детстве (30-40-е годы XX в.) монгольский писатель и журналист Д. Цэмбэл.
Рано утром в первый день Цагаан сара жители хотона, одетые в праздничные дэли, шли к вершине священной горы Цагаан Хайрхан (местная святыня в одном из западных аймаков Монголии, где провел свое детство Цэмбэл). Они несли в руках подносы с вареной бараньей грудинкой, обжаренными в масле кусочками теста (боорцог) и молочной водкой (архи). Вместе поднимались на обо — культовую точку на вершине горы, представляющую собой насыпь из камней, увенчанную прутьями тальника, обвязанными кусочками ткани разных расцветок. Из толпы выходил самый старый и уважаемый житель хотона и по традиции, передаваемой из поколения в поколение, держа в руках блюдо с жертвенными подношениями, произносил благопожелания в честь духа-хозяина горы. «О почтенный, седобородый дух Цагаан Хайрхана! Будь милосерден и справедлив! Пусть люди под твоим покровительством не знают лютых холодов, пусть не ведают зноя! Пусть ветер колыханием будет, пусть дождь благоуханием станет! Да будут люди в благополучии и благоденствии, да будет большой приплод и зеленая трава! Да будет вода аршаном!» А потом старейшина трижды восклицал: «Хурай! Хурай! Хурай!», обходил обо по солнцу, оставляя на нем жертвенное мясо
