Не будут хвастаться удалью в охоте и не убьют животных больше, чем им нужно для пропитания. Да и тагайни. К примеру, озеро в Курменае. Помните, я вам рассказывала? — дядюшка кивнул, и я продолжила: — Они сами уже не помнят, что это за озеро, но попробуйте опустить руку в воду, и вас постигнет немедленная смерть, потому что это савалар Белого Духа. Был им или однажды будет, не могу сказать. Однако могу в точности заверить, что обитатели Белого мира всё еще близки своим Богам. Возможно, однажды и там случится то, что произошло с нами. Но пока люди и Духи едины.
— А Хэлл? — спросил его сиятельство. — Разве же вы считаете его легендой?
Я отрицательно покачала головой и устремила взор в окно, за которым ветер блуждал в кронах деревьях. После встала с кресла и подошла к дядюшке, так и не покинувшему подоконник. Открыв окно, я поманила его сиятельство:
— Поднимитесь и протяните руку, — попросила я.
— Куда? — удивился дядюшка.
— В окно, — и первой показала пример. Граф повиновался, а затем устремил на меня вопросительный взгляд. — Чувствуете? Чувствуете, как он касается вас? Хэлл сейчас держит нас за руки, — я улыбнулась и посмотрела на свою руку. — Его прикосновения так невесомы и ласковы, но добры и заботливы. Тетушка так и не сумела этого ощутить, а вы?
Его сиятельство хмыкнул и снова вытянул руку и некоторое время молчал, кажется, прислушиваясь к своим ощущениям. После снова хмыкнул и тихо произнес:
— Надо же… Сколько раз это чувствовал, но никогда не придавал значения.
— Именно, дядюшка, именно, — улыбнулась я. — Если умеешь слушать Богов, то они перестают быть легендой. Хэлл всегда со мной, и его шепот я много раз слышала в шуршании листвы и в этом мире, и в том.
В это мгновение рядом с моим плечом протянулась еще одна рука. Охнув, я порывисто обернулась и встретилась взглядом с Нибо Ришемом. Дядюшка опустил свою руку и покачал головой:
— Как же вам удается так бесшумно передвигаться, ваша светлость?
— Вы были просто увлечены беседой, потому не слышали меня, — улыбнулся герцог и посмотрел на меня: — Простите, если напугал. — Затем устремил взгляд в окно: — Стало быть, так вы чувствуете своего Покровителя? Я столько раз замечал, как вы отводите руку в сторону, поворачиваете ладонь, и думал, что это просто ваш характерный жест. А, оказывается, вы ловили ветер. Удивительно приятное касание. И я, как и его сиятельство, никогда не задумывался над этим ощущением… Великий Странник, — и Нибо склонил голову перед Хэллом.
И, будто отвечая ему, а заодно и нам с дядюшкой, ветер ворвался в гостиную. Он встрепал волосы, скользнул ласковой ладонью по щеке и побежал дальше. Прикрыв глаза, я улыбнулась.
— Хэлл принял ваше почитание, — сказала я, а после развернулась к герцогу и снова стала серьезной: — Почему вы один? Уже всё кончено? Но тогда где магистр? Что-то…
Нибо усмехнулся и уселся на подоконник. Он с минуту смотрел на меня, и я начала терять терпение.
— Отчего вы молчите?
— В самом деле, ваша светлость, — поддержал меня его сиятельство. — Где же магистр и ваш человек?
— Всё хорошо, не волнуйтесь, — наконец заговорил Ришем. — Я пробыл неподалеку от архива ровно столько, сколько потребовалось, чтобы понять — дело движется. А раз так, то мне там делать больше нечего. Нет никакого смысла сидеть там в засаде. Вмешаться я не могу, да этого и не требуется, когда присутствует сам столичный прокурор. Главное, что они не вышли быстро, а значит, обыск идет. Сколько всё это продлится, неизвестно, потому я и вернулся.
— Ох, — вздохнула я. — Как же тревожно.
— Успокойтесь, дорогая… — Нибо бросил взгляд на дядюшку и добавил, — графиня. Я настаиваю на том, что тревожиться не о чем. Каждый из участников знает свою роль. Гарду же вы верите? А он уже давно не щенок, его милость стал матерым волком, тем более в таких делах. Успокойтесь, — повторил он и прошел к креслу, на котором недавно сидел его сиятельство.
Удобно устроившись, герцог закинул ногу на ногу и, уместив ладони на подлокотниках, посмотрел на нас с дядюшкой. Признаться, я залюбовалась. Его светлость в эту минуту выглядел величаво. Поросль на лице его исчезла, безжалостно сбритая за ненадобностью. Да и одет он был более подобающе своему положению и комплекции. Но я хотела сказать вовсе не о сегодняшнем внешнем виде Нибо Ришема, а о том, как он смотрелся в настоящий момент.
Поза его казалась величавой и вальяжной одновременно. Если можно сказать, что аристократизм имеет запах, то герцог его источал. Каждая клеточка его была пронизана той особой породой, которая отличает пахаря от талантливого властителя. Сила, уверенность, некая хищная грация, острый ум и скрытое коварство — всё это с легкостью угадывалось в человеке, сидевшем в кресле. А если прибавить к этому природную красоту Ришема, то можно было с легкостью потерять от него голову, будь я более впечатлительной, но, главное, со свободным сердцем. Однако оно было занято, и мужчина, царствовавший в нем, не только не уступал Нибо Ришемскому, но и превосходил его благородством и отрытой душой, в которой я сияла ярким светом.
— Кхм…
Очнувшись от дядюшкиного покашливания, я поняла, что стою, не сводя взгляда с его светлости, и тот смотрит на меня столь же пристально. Поведя плечами, я подошла к своему креслу и устроилась в нем. Раздражения от собственного неосторожного и даже вызывающего поведения не было. Мне не в чем было себя упрекнуть, потому что я рассматривала герцога с позиции ценителя прекрасного, но и только. Это было чисто эстетическое любование.
— Шанриз, — позвал меня Ришем. Я обернулась к нему, и его светлость попросил: — Не могли бы вы сейчас снять маску? Сюда никто не войдет и вас не увидит, а смотреть на вас настоящую было бы несравнимо приятней. Если вы не против, разумеется, и будете столь любезной, то я бы был вам весьма признателен. — После улыбнулся и протянул: — Пожа-алуйста.
— Мне думается, это лишнее, — сухо произнес дядюшка.
— Но здесь никого, кроме нас нет, — возразил Нибо. — И войти в комнату посмеют, лишь испросив дозволения. Однако если вам тревожно, то я могу и закрыть нас изнутри. Тогда вовсе волноваться будет незачем.
— И все-таки я не вижу надобности в том, чтобы ее сиятельство сняла свою маску, — ответил граф.
Он прошел к небольшому диванчику, уселся на него и посмотрел на его светлость в упор, даже с вызовом. Герцог перевел на него взор, и они с
