боках кресла и подняли княжну, будто в паланкине.
— Вы же не возражаете, если меня отнесут? — она говорила, будто насмехаясь надо мной, но в голосе чувствовалась горечь.
Носильщики двинулись к крыльцу, а ко мне подскочил Козявкин и, встав на цыпочки, зашептал:
— Такое горе, Константин Платонович, такое горе. Княжна не ходит уже семь лет. Бедняжка так страдает, почти не покидает дом. Прошу вас, не обращайте внимание на её колкости, она не желает никого обидеть. Пожалейте девочку…
Я отмахнулся от купца и пошёл догонять княжну. Вот чего я не собирался делать, так это жалеть — судя по характеру, “девочке” не нужна моя жалость. И что-то мне подсказывает, что приехала она не только за механической лошадью.
* * *
Княжна отказалась завтракать и потребовала конфиденциального разговора. Пришлось носильщикам поднимать кресло по лестнице на второй этаж. Но они даже не пикнули, гулко топая по ступенькам.
Она была старше, чем мне показалось на улице. Яркие магические свечи в моём кабинете высветили резкие черты — нос с горбинкой, высокие скулы, узкие губы. Шляпу сменил платок, укрывший волосы и сделавший её похожей на монашку. Я бы дал ей лет двадцать пять или даже двадцать семь. И только хрупкое телосложение придавало княжне совсем юный вид.
Вокруг княжны уже хлопотала Настасья Филипповна. Укрыла ей ноги пледом, сунула в руки чашку с горячем чаем, принесла какие-то ватрушки. Девушка сначала ощетинилась, как ёж, но скоро оттаяла и даже улыбнулась ключнице.
Я сел за стол напротив и взял чашку с кофием. Не будем торопиться — она сама всё расскажет, за этим и приехала.
Настасья Филипповна ушла, а Таня тенью стояла за моей спиной. Княжна метнула в девушку взгляд.
— Ваша служанка будет слушать наш разговор?
— Это моя доверенная ученица. Думаю, она знает обо мне даже больше, чем я сам.
Княжна поджала губы. Несколько минут молчала, пока наконец не выдержала:
— Вы не хотите спросить меня, зачем я приехала лично?
— Ваше сиятельство…
Она скривилась.
— Называйте меня по имени-отчеству, и без вас полно, кому вашсиятельствовать.
— Тамара Георгиевна, мне нет нужды гадать и спрашивать, вы сами скажете, это же ваш интерес.
Девушка фыркнула.
— Вы совершенно не галантный кавалер.
Я развёл руками.
— Простите, Тамара Георгиевна. И без меня полно дамских угодников, я предпочитаю заниматься другими делами.
— Например, первым в России делать механических лошадей.
— Да, и их тоже.
— Зачем вам моя птица?
— Из научного интереса.
— Разберёте и посмотрите, как она устроена?
— Может быть.
Княжна махнула рукой Тане:
— Девочка, позови моего Козявкина. Пусть принесёт клетку.
Таня даже не шелохнулась, пока я не кивнул, разрешая выполнить просьбу. Княжна проводила орку до двери взглядом и бросила мне:
— Ваша любовница?
— Тамара Георгиевна, вы всегда такая…
— Беспардонная? — княжна посмотрела на меня с вызовом.
— Прямая. Как удар стилетом, я бы сказал.
Она рассмеялась.
— Хорошее сравнение, мне нравится. Да, всегда, Константин Платонович. Я не могу ходить, не могу танцевать, не могу сама дойти до уборной. Мне остаётся только коллекционировать механические диковинки, пытаться не спиться и остроумно колоть собеседников, постоянно меня жалеющих.
Чашка княжны опустела. Она хотела поставить её на стол, но кресло стояло слишком далеко. Я встал и без улыбки забрал чашку.
— Дома у меня кресло Сервьера, — княжна дёрнула уголком рта, — на колёсиках. С ним я не чувствую себя такой беспомощной, но его не возьмёшь в дорогу.
Дверь открылась. Вошёл Козявкин, на вытянутых руках неся птичью клетку, закрытую платком. Таня проскользнула вслед за ним и вернулась на своё место за моим стулом.
Княжна откинулась в кресле, улыбаясь с хитринкой.
— Механическая птица, Константин Платонович, как вы и хотели. Прошу, возьмите, она ваша.
Козявкин поставил клетку на стол, сдёрнул платок и тут же испарился из комнаты. Эк его княжна выдрессировала!
Я склонился над клеткой. Точно, птичка, золотой скворец. Вот ключик, которым заводится конструкция, торчит сбоку. Магическим зрением я пробежался по механизму. Нет, никакой магии, Знаков и Печатей, только шестерёнки и пружины. Бесполезная для меня игрушка, только Прохору отдать для забавы.
— Вы разочарованы, Константин Платонович?
Взгляд княжны буравил, как острое шило. Меня кольнула догадка — она знала, что я хочу получить магодвижитель, и специально привезла чисто механическую птицу. Вот зараза!
Неожиданно девушка подалась вперёд, держась за подлокотники.
— Я знаю, что вам нужно, Константин Платонович, и у меня оно есть. Хотите выслушать моё предложение?
Глава 39 — Шар и колеса
Не ожидал такой хитрости от княжны, честное слово. Всё-таки её физическая немощь пробудила во мне сочувствие и заставила воспринимать как “несчастную девочку”. А это хищник не хуже той крокодилы, которая в рассказах моих крепостных уже достигла десятиметрового размера.
— Слушаю ваше предложение внимательно.
Я улыбнулся ей открыто и спокойно. Это мы ещё посмотрим, что она там напридумывала. Ни под какую грязную работу, интриги и прочие пакости я подписываться не собираюсь.
Княжна улыбнулась в ответ, немного нервно.
— Двадцать лет назад придворный маг австрийской императрицы Елизаветы Вольфенбюттельской сделал для неё специальное кресло на колёсах. Вроде маленького экипажа, в который впрягали особую механическую лошадь. Маленькую, размером с пони. Императрица с трудом ходила и часто пользовалась этим креслом.
— И вы хотите…
— Чтобы вы повторили это изобретение. Только лошадь пусть будет ещё меньше, размером с собаку. У меня, знаете ли, не дворец, а обычный особняк.
Она облизнула губы.
— А взамен я отдам вам дневники Иоганна Бернулли.
От удивления я закашлялся.
— Дневники? Того самого? Великого механика и деланного мага?
— Да, того самого, отца Даниила Бернулли, ректора Базельского университета — княжна усмехнулась. — Не оригиналы, естественно, а копии. Очень хорошие копии.
— Но ведь сын никогда не разрешал…
— Их сняли тайно, подкупив слугу.
— Почему вы не заказали такое кресло в Европе?
Губы княжны сердито сжались.
— Вы думаете, я не пробовала? Они все отказались! Сделать кресло для калеки ниже их достоинства, видите ли. А маленькая лошадка — повод для насмешек!
Девушка ударила кулаком по подлокотнику.
— Скоты! Две трети даже не удосужились ответить на мои письма. А из ответивших одна половина посмеялась, а другая запросила несусветные суммы. Триста тысяч талеров золотом!
На глазах княжны выступили злые слёзы.
— Никто не захотел мне
