Возможно, вы также слышали и про перекрест зрительных нервов. Но с ними не всё так просто, как с моторным перекрестом.
Если я покажу какой-то предмет или изображение вашему правому глазу, то этот объект увидят оба полушария. Хитрость в том, что перекрест там как бы двойной.
Поэтому если я исхитрюсь таким образом, чтобы показать что-то только правым полям зрения ваших глаз или только левым, то этот объект увидит уже или одно, или другое полушарие — изолированно, отдельно (рис. 26а, 26б).
К этому нужно добавить, что речевой центр находится в левом полушарии головного мозга, а поэтому, когда вы что-то говорите человеку с расщеплённым мозгом, он отвечает вам исходя из тех знаний, которые у него в левом же полушарии и находятся.
Правое полушарие, может быть, знает что-то ещё…
Рис. 26а. Схема перекрёста зрительных путей с учётом правого и левого полей зрения (на объектах перед глазами голубым цветом выделена часть, попадающая в правое полушарие, а красным — в левое).
Рис. 26б. Схематичные изображения эксперимента, где объект виден или только правому полушарию (слева), или только левому (справа).
Но эта информация, во-первых, не может быть вербализована, а во-вторых, не передаётся по мозолистому телу в левое, а значит, и облечь эту информацию из правого полушария в слова человек не сможет.
Казалось бы, человек, перенесший комиссуротомию, сталкиваясь с подобными ситуациями, не может не понимать, что что-то, как говорится, пошло не так.
Однако же — странное дело! — пациенты Богена и Вогеля ни на что такое не жаловались… То есть вообще не замечали проблемы.
И тут в дело вступает молодой бакалавр Дартмутского колледжа Майкл Газзанига27.
Именно ему приходит в голову не только воспользоваться особенностями устройства органа зрения в исследовании подобных пациентов, но и попытаться наладить диалог отдельно с каждым из разделённых полушарий человеческого мозга.
Роджер Сперри с коллегами уже делал что-то подобное: испытуемый садился за специальный стол, фиксировал взгляд по центру, в результате чего объект, расположенный слева от него, видело исключительно правое полушарие его мозга, а объект, расположенный справа, — только левое.
Допустим, что слева на таком столе лежит молоток и его видит, соответственно, правое полушарие мозга.
Если спросить испытуемого, видит ли он вообще что-нибудь, он скажет: «Ничего».
Однако если попросить его взять левой рукой (за которую отвечает именно правое полушарие) то, что он увидел (хотя он и думает, что не видел), то он тут же берёт молоток в руку.
То есть левое — речевое (с центром речи) — полушарие не знает, что видит правое. При этом правое полушарие, хоть и не очень понимает обращённую к человеку речь, с другой стороны, понимает, что оно видит.
Это важно: в ответ на просьбу взять «невидимый» предмет в руку, правое полушарие даёт соответствующую команду левой руке, а значит, даже несмотря на отсутствие в нём центра речи, оно каким-то образом речь всё-таки понимает (рис. 27).
Рис. 27. На крайнем правом изображении левому (речевому) полушарию человека показывают яблоко, он его и видит, и может сообщить об этом.
На изображении слева человек отрицает, что что-то видит, хотя его правое полушарие видит молоток. И в самом деле видит, потому что, если попросить человека взять левой рукой то, что он видит, он берёт именно его.
Как же модифицировал эксперимент Майкл Газзанига?
Поскольку у испытуемых было два самостоятельных (разделённых) полушария, он решил показать им одновременно два разных предмета (изображения) и затем сделать следующий выбор — один правой рукой, другой — левой.
Итак, Газзанига показывает правому полушарию расщеплённого мозга заснеженную улицу, а левому — куриную лапу.
Испытуемый видит и то и другое, но осознаёт только то, что видит левое полушарие, — на вопрос: «Что вы видите?» — он отвечает: «Куриную лапу».
Теперь Газзанига просит его выбрать одну карточку из лежащих на столе правой рукой, а другую — левой.
Правая рука, которая контролируется левым полушарием, выбирает картинку с петухом. Что в целом вполне логично — тут лапа, тут петух.
Однако левая рука выбирает лопату (рис. 28)…
Рис. 28. Схема классического эксперимента Майкла Газзаниги на расщеплённом мозге.
— Интересно, — говорит Газзанига. — Про петуха понял, а почему вы выбрали лопату?
Почему испытуемый выбрал левой рукой, которая контролируется правым полушарием, лопату, понятно: это его полушарие видело заснеженную улицу, и из предложенных вариантов лопата, очевидно, самый подходящий — для чистки улицы.
— Лопату? — удивляется сам испытуемый. — Э-э-э… Ну понятно почему — курятник чистить!
Итак, что мы имеем?
• Испытуемый на сознательном уровне видит только одно изображение — куриную лапу,
• однако его мозг, точнее его правое полушарие, видит ещё и заснеженную улицу,
• логично выбрать петуха для куриной лапы и лопату для заснеженной улицы. Так и поступает мозг испытуемого.
Но когда экспериментатор спрашивает испытуемого — то есть обращается к его сознанию — о мотивах выбора, то тут возникает проблема.
Сознанию испытуемого заснеженная улица была недоступна, а вот действие — выбор рисунка с лопатой — он сделал и понимает, что сделал.
Как теперь ему это самому себе объяснить?
И да, вуаля — объяснение и в самом деле придумывается.
Почему я выбрал лопату? Ну, наверное, чтобы чистить курятник, в котором живёт петух. Возможен же такой вариант? Возможен. Что ж, блестяще!
Майкл Газзанига приходит к выводу, что левое полушарие, кроме речевого центра, содержит в себе и своего рода центр речевой интерпретации, который позволяет человеку спрятать от самого себя «нелогичность» его даже логичного на самом деле поведения.
Кстати, то, что такой интерпретатор в левом полушарии существует, предположил ещё великий канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд, которого мы уже с вами вспоминали в связи с его «гомункулусом».
И более того, даже определил его место — как раз в пространстве между центрами Брока и Вернике (рис. 29).
Рис. 29. Знаменитое сделанное Уайлдером Пенфилдом на доске в лекционном зале изображение мозга с областями интерперативной коры: в левом полушарии — по соседству с речевыми центрами, в правом — в этой же области височной доли, но без контакта с речевыми центрами.
То есть всё это уже дела по большому счёту давно минувших дней. Почему же мы так подробно этот вопрос рассматриваем?
Давайте мы на мгновение забудем, что испытуемые, с которыми работали Сперри и Газзанига, и в самом деле имели что-то вроде двух самостоятельных полушарий.
Представим себе, как выявленные в процессе этих исследований феномены работают на здоровом мозге — при сохранном мозолистом теле.
Очевидно, мы сможем сделать три важных вывода.
• Во-первых, полученные данные показывают, что правое и левое полушария имеют свои собственные системы обработки поступающих в них сигналов.
Оба справляются с задачами, словно бы им себя для этого достаточно, а напарник — это так, совещательный орган (не будь мозолистого тела, они и без него справятся).
