class="p1">С трудом остановив, вошедшую в раж, но изрядно подуставшую Климачеву, я осторожно забрал из ее рук топор. Глаза, дико сверкавшие из-под седых косматых волосьев на сморщенном лице моей подучетницы, были сейчас не глазами советской пенсионерки. Они в этот момент были зыркалами самого свирепого в своем диком безумстве берсерка. Теперь я вообще не сомневался в боевых медалях этой отчаянной бабульки.
Сбившиеся в гомонящую, но по-прежнему нерешительную отару, водители, все еще с безопасного расстояния пеняли мне на мою старушку. А высыпавшие на крыльцо банка клиенты с ужасом оглядывали доверенные им на время исковерканные автомобили. Понять переживаемый главбухами и финансистами их ужас было несложно. Выпросив у директора своей организации для поездки в банк персональную «Волгу» или УАЗ, они теперь терялись в мыслях, очевидно решая, а стоит ли им вообще возвращаться когда-либо в свою контору. По нынешним благостным временам, добыть сверхлимитное лобовое стекло или фару, оно, конечно, легче, чем слетать в космос, но и не так, чтобы намного проще.
Подхватив под локоток бабушку Климачеву и с красным топором в другой руке, я медленно повел ее к себе в опорный. Пока стада потерпевших сформируются и самоорганизуются, надо было успеть подготовиться в процессуальном плане к отражению их ущербных претензий. А заодно и по-доброму расплатиться с Марьей Васильевной. За последние пару месяцев у нас с Вовой поднакопилось самогонной продукции от самых разных частных производителей. А потому, была реальная возможность, полистать результаты, полученные из Санэпидстанции, куда мы направляли образцы для химических исследований. Чтобы выбрать для народной мстительницы самогонку с меньшим содержанием сивухи. Бабушка, выпустив весь негативный пар, теперь тоже выглядела удовлетворенной и вполне смирной. Видя мое благодушное к ней расположение, она ненавязчиво пыталась раскрутить меня на сверхоговорённый литр авторского самопляса.
Мотивированно, с предъявлением заверенной главврачом ПНД № 3 выписки из истории болезни гражданки Климачевой М.В., я отослал прибывшую в опорный делегацию автотерпил в сторону моря. Разъяснив галдящим и страждущим их права, я посоветовал им обратиться с письменными заявлениями в дежурную часть Советского РОВД. Объяснив им не только их права, но и неизбежную ответственность по статье 144 административного кодекса. А еще пообещал им, что от РОВД обязательно будет представление в совпарторганы на их организации по поводу уничтожения зеленых насаждений во дворе, где проживают советские трудящиеся. В завершение я доверительно сообщил газонным вандалам, что жители трех домов готовят на них коллективную жалобу в обком партии. И, что их кляуза на орденоносного ветерана ВОВ Марью Васильевну Климачеву, относительно сегодняшних событий, будет самым неопровержимым признанием ими своей вины перед обкомом КПСС в экологическом терроризме. Шипя и изрыгая угрозы в адрес безумной старухи и покрывающего ее бандитизм участкового, адепты Промстройбанка удалились не солоно хлебавши.
— Егорыч, ты не сомневайся, я, если что, я завсегда! — Марья Васильевна Климачева прижимая к груди укутанные в газету две поллитры с самогонкой, пятилась на выход, — А полы я тебе, хоть сейчас помою, — без особой уверенности в голосе пообещала она, еще сильнее прижав к себе бутылки.
— Не надо сегодня, — не стал я посягать на блистательный бенефис боевой старушки принуждением ее к обыденному половому акту, — И завтра не надо, до следующей недели терпит, полы пока чистые. Ты, главное, не переборщи сегодня и соседей не тирань! — без особой надежды то ли потребовал, то ли попросил я старуху. — Договорились?
— Договорились, Егорыч, ей богу, договорились! — мелко кивая своим морщинистым лицом, победившая Гитлера и Промстройбанк бабка Климачева, наконец-то скрылась за дверью. Скрылась, прижимая к своему бесстрашному сердцу сивушный гонорар, который уже давно был ей дороже ее, добытых собственной кровью, медалей.
— Чего тут происходит? — ввалился в опорный мой напарник Вова, — Там во дворе демонстрация, как на Первое Мая! Чего они сюда приходили?
— На бабушку Климачеву керосинить приходили. Она машины им немного покоцала, вот и обиделись твари! — указал я Нагаеву н прислоненный к сейфу пожарный топор.
Вова, похоже, ничего толком из сказанного не понял, но дальше расспрашивать меня не стал. Его, видимо, заботило больше другое. Придет ли к нам сегодня после обеда гражданин Мамедов Гусейн или нет.
— Очень надеюсь, Вова, что не придет. Два с половиной часа назад его корешей из приемника с суток должны были отпустить. Полагаю, что братовья Кулиевы прямо сейчас усиленно пытают Гусейна на предмет того, почему из всей их банды только его не пороли и даже на сутки не посадили. А наш недорасстреленный, заливаясь слезами, рассказывает им, как чудом вчера от расстрела ушел. Что пуля у его виска просвистела. Про убиенного, и в той яме захороненного Чирка тоже, думаю, расскажет. Очень надеюсь, что не удержится у него вода в жопе.
— И чего? — напрягся Вова, — Они же его к Ягутяну сразу потащат!
— Конечно, потащат! Вот только Ягутян ему не поверит, — успокоил я Нагаева и тот облегченно выдохнул. — Сначала не поверит, а потом поверит, уж больно соблазн велик! А он при всех своих мозгах все равно баклажан, а, значит, барыга! И, стало быть, выгоды своей несказанной упустить не пожелает. Вернее, не сможет. В крови у них, у баклажанов, тяга к выгоде! Так что, готовься Вова, завтра нас с тобой арестовывать будут! — обнадежил я друга.
Мой друг и соратник по борьбе с мировым злом и этнической преступностью окончательно потерялся и смотрел на меня бессмысленными карими глазами. Только теперь до меня дошло, что Вова расстроился по-настоящему и, что напуган он тоже всерьез. Мысленно обругав себя самыми матерными словами, я начал объяснять другу происходящее. И наш с ним замысел.
Постепенно несвойственная вовиному лицу аристократичная бледность сошла на нет и щеки его начали розоветь. Уверенности в его глазах прибавилось ненамного, но озираться он прекратил и внимал осмысленно. В очередной раз я порадовался, насколько мне повезло с напарником. Въезжал он быстро и уже минут через пять, вместо страха в его глазах искрился оперской кураж.
Утренняя оперативка уже подходила к своему завершению и я уже в десятый раз бросал обеспокоенные взгляды на дверь. Майор Тарасов, что-то уловивший в наших с Вовой зырканьях в сторону выхода, тоже недоуменно начал посматривать то на нас, то на дверь из своего кабинета. Я уже почти свыкся с крахом своих расчетов, когда дверь кабинета заместителя начальника Советского РОВД распахнулась от чьего-то хамского тычка.
На пороге, в позе Командора, стоял начальник отдела городской прокуратуры по надзору за органами внутренних дел советник юстиции Гайк Радикович Ягутян. Собственной персоной! За его узкоплечей фигурой в форменном мундире виднелись сопровождающие его лица
