промышлял! — подмигнул я ей.
— А что!! — уцепившись за опрометчиво обороненные мной слова, воспарила фантазиями моя красивая в своей розовощекой сытости сожительница, — Пошли ко мне замом! Я даже не сомневаюсь, что у тебя все получится! Сергей, я ведь не шучу!
Воодушевленные новой авантюрной идеей, шестьдесят семь килограммов золотого кадрового фонда Министра торговли СССР резво вскочили со своего стула и нахально взгромоздились на хлипкие лейтенантские коленки.
Делать было нечего, пришлось поднимать на руки приютившую меня вдову и нести ее в койку. Других действенных путей отвлечь Софу от внезапно вспыхнувшей в ее голове и так понравившейся ей идеи, я не видел.
— Думала я, как мухинских жуликов тебе лучше поймать. И ничего не придумала, — после моих интенсивных отвлекающих маневров сама завела разговор Софья.
Уже наполовину погрузившись в сон, я моментально взбодрился. Тема начатого разговора была для меня в самом прямом смысле жизненно-важной.
— Слишком у них все быстро происходит от начала аферы о до реализации левой продукции. — задумчиво объясняла мне свои экспертные рассуждения моя консультирующая умница.
— Кто-то очень умный придумал эту схему. Никаких тебе дополнительных фондов с неизбежными следами в договорах и в бухгалтерских проводках! Привезли наполнитель-неучтенку, а меньше, чем за сутки уже весь левак реализован и съеден. Скоропорт, он и есть скоропорт! Это тебе не промтовары. — Софа виновата взглянула на меня из-под моей подмышки, где она устроилась.
— Вот и я уже всю голову себе сломал. Не поджигать же колбасный цех, когда они левый фарш месить начинают! — нерадостно вздохнул я, покрепче приобняв свою квартирную хозяйку. — Ладно, что-нибудь придумаю, давай спать!
Утром, всю дорогу по пути к универмагу я развлекался, вздыхая и укоризненно поглядывая на директрису «Светланы». Софья Львовна, несмотря на свою профессию, всегда спала крепким и беспробудным сном честного человека. И об этой своей завидной особенности она, разумеется, хорошо знала. А потому, как-то обоснованно мне возразить и оспорить мои невысказанные вслух инсинуации она не могла. На мои двусмысленные утренние клятвы, что после сегодняшней шумной ночи я больше никогда не стану готовить гороховый суп, она лишь краснела лицом и время от времени показывала мне язык. А потом и вовсе адаптировалась к моим попрекам и в ответ на мои удручающие вздохи и неодобрительные покачивания головой, отвечала нахальным хихиканьем.
Высадив квартирную хозяйку во дворе ее универмага, я направился в РОВД. Утреннее совещание у Слоника вроде бы проходило без эксцессов и мы уже с Вовой готовились заняться своими делами. Но, искоса поглядывавший на нас Тарасов, все же не выдержал.
— Корнеев, а что там у вас в комплексе опять приключилось с этими индейцами? — нейтрально поинтересовался товарищ майор, задумчиво глядя куда-то в сторону.
Свой вопрос он почему-то задал мне, а не участковому инспектору Нагаеву, на чьей территории собственно и находилось комплексное общежитие. Сделав вид, что не заметил этого несоответствия, я дисциплинированно поднялся со стула.
— Все штатно, Анатолий Иванович! Плановое мероприятие по проверке паспортного режима. Боровикова, это та, которая директор комплекса, обратилась к нам с Нагаевым, мы и поучаствовали. Вот ее распоряжение для своих, — я достал из папки и протянул майору рукописную писульку общажной царицы.
Тарасов от протянутой бумажки отмахнулся, видимо, он не сомневался, что мы с Вовой с этой стороны свои задницы надежно прикрыли. Но своего интереса к нам по-прежнему не утратил.
— Дежурный доложил, что трое Кулиевых так всю ночь и простояли в камере. И, что в суд они так раком и ехали. Чего вы там с ними опять учудили?
— Все в пределах дозволенного, товарищ майор! — посчитал нужным влезть в разговор лейтенант Нагаев, — Это у них такая национальная особенность. Если чувствуют вину, то только раком в суд едут! — съехидничал осмелевший от непривычной безнаказанности со стороны прокуратуры Вова. И тут же осекся под свинцовым взглядом Слоника.
— То, что вы им жопы до черноты набили, это мне известно! — майор по-прежнему хотел общаться со мной, а, почему-то не с обслуживающим комплекс Нагаевым. — Мне другое интересно, почему это вас самих еще за задницы не взяли? И почему Ягутян даже не мычит в вашу сторону, а? Скажи мне, Корнеев, почему так? Что такого на территории района происходит, чего мне неизвестно? — начальство уже не скрывало своего дымящегося любопытства.
— Анатолий Иванович, мы с лейтенантом Нагаевым имеем основания полагать, что братья Кулиевы осознали всю степень своей вины в административном правонарушении. И потому они не посчитали нужным оспаривать составленные на них протоколы, — честно глядя в пытливые глаза Слоника, ответил я за нас с Вовой. — Они пять суток получили и даже не отрицали в суде своей вины. И ары вместе сними тоже свою вину признали. Там только один азер не сутки, а штраф получил, но мы его за злостное неповиновение и не оформляли. Только по мелкому.
Майор Тарасов смотрел на меня тяжелым неверящим взглядом. И чего больше было в этом его взгляде, злости или любопытства, я определить так и не смог.
— Ладно, все свободны! — махнул он начальственной дланью и личный состав службы участковых инспекторов бодро потянулся из его кабинета на волю.
Непоротого и административно свободного Гусейна мы перехватили метрах в трехстах от комплекса. По нашему звонку, пятнадцать минут назад комендант общежития выпроводила непрописанного в общаге джигита на улицу. Надо сказать, что спорить с осмелевшей начальницей общежития азер, во вновь сложившихся реалиях не посмел. Покинув здание, он поплелся в сторону остановки. Там-то мы его и спеленали, засунув вперед головой в еникеевскую «буханку». В салоне УАЗика уже находился закованный в наручники Чирок. Блондин вполне правдоподобно изображал из себя расстроенного каторжанина и уныло вздыхал, глядя в окно на мелькающие пейзажи городских окраин.
Съехав с асфальта, мы по грунтовке прокатились вглубь редколесья. Через чахлые деревья виднелось кладбище «Рубежное». Толик остановился на небольшой полянке у ямы, которую они с Михаилом вчера выкопали по указанию Нагаева. Гусейн заметно нервничал, озираясь по сторонам. Вова его пристегнул к основанию бокового сиденья так, что осматриваться он мог очень ограниченно. Стоя на коленях, административно свободный, но по факту стреноженный наручниками Гусейн, выглядывал из окна УАЗа, как трусливый солдат из окопа, видя деревья на уровне трехметровой высоты.
— Выводи! — скомандовал я Анатолию показав полученным в оружейке пистолетом на Блондина.
Юрий Николаевич Черняев, посвященный в режиссерский замысел, нас не подвел. Он изо всех сил изображал тревожную обеспокоенность, переходящую в панику. Причитать и каяться он начал сразу же после того, как Нагаев суровым голосом зачитал ему приговор секретного заседания Особого Суда. Из которого следовало, что
