лестничным пролетом, палата номер тридцать пять. Ты не пропустишь, там в коридоре напротив двери дежурит бугай. Пока вечерняя смена меняется на ночную, у тебя есть минут пятнадцать. Потом уходи, даже если ничего не успеешь. И главное — если что, я не имею к этому никакого отношения.
Дина кивнула, стиснув зубы, и проводила лаборантку взглядом до поворота. Аккуратно выглянула в коридор и замерла в дверном проеме. Мимо пронесся медбрат со шприцом в руке, она вздрогнула и прижалась к косяку.
«Меньше мыслей, больше действий,» — Дина глубоко вздохнула, выпрямилась в полный рост и проскочила мимо сестринской в соседнюю дверь. На секунду замерла, пытаясь вчитаться в этикетки на банках, потом плюнула и схватила первую попавшуюся. Прозрачная жидкость звучно булькнула. Дина видела, как врач ставил капельницы маме перед смертью, но это было не лучшее время для обучения новому. Кажется, пригодятся иглы, можно еще жгут взять…
Прижав собранное к груди, она выглянула наружу. Было шумно, голоса из приемного покоя разносились по всему этажу. Дина постаралась унять дрожь в руках — не удалось.
«Время уходит», — она выдохнула и, вернувшись на лестницу, поднялась на третий этаж.
Бугай нашелся сразу за углом. Плечистый мужчина, по форме тела напоминавший куб, сидел на стуле, буравя пол скучающим взглядом. Дина, не останавливаясь, неловко поковыляла к двери с цифрами «35».
— Кто такая? — у бугая был резкий чуть свистящий голос, от которого на руках встали волоски.
«Элени сказала мне, как зовут лечащего врача… Вранос? Валис? О боги…»
— Я медсестра, — ответила Дина, не оборачиваясь. — Иду ставить капельницу.
— А каталка где?
— Каталка? — Дина покосилась на него через плечо.
— Ну да, вы ж все на каталках возите…
Коленки задрожали, Дина сглотнула.
«Почему грабитель украл именно Правдивый платок? Мне бы он очень пригодился…» Она резко повернулась и обдала охранника таким разъяренным взглядом, что тот сразу же захлопнул едва открывшийся рот.
— Так сам ставь ему эти капельницы, — она зашипела дикой кошкой, получилось даже более агрессивно, чем планировалось. — У меня таких лежальцев — целый этаж, весь день на ногах за мизерную зарплату. Если понимаешь в медицине получше моего — вперед. А если нет, то, может, я пройду и помогу твоему боссу унять боль?
Бугай, опешивший от такого напора, кивнул. Дина тут же скрылась внутри палаты, отгородившись от него хлипкой дверью, прижалась к ней спиной и на миг закрыла глаза. Холодящая поверхность остудила спину через тонкую ткань сестринского халата, и Дина с пугающей ясностью осознала, что это была не главная битва. Главная будет сейчас.
Из-за плотных штор в палате царил полумрак. Костюм-тройка пастельного цвета висел на плечиках, зацепленных за крюк непонятного назначения; рубашка — на спинке стула, чтобы не помялась. Воздух пропитался запахом спирта и сушеных лекарственных трав — так пахли алхимические микстуры. Высокий металлический прибор стоял рядом с кроватью, тихонько попискивая. Дина никогда не видела такого раньше; казалось, что он отсчитывает минуты до смерти старика.
Эстет лежал под пуховым одеялом — и это в такую жару. В капельнице мерно капало: уровень препарата едва перевалил за середину. Дина неслышно положила принесенные с собой предметы на столик и сделала несколько шагов вперед.
Одеяло подоткнули под самый подбородок, оставляя снаружи только осунувшееся, бледное до белизны лицо Эстета. Дина была уверена, что помнит его наизусть, каждую черточку. Но если бы сейчас она не знала наверняка, кто перед ней лежит, то и не поняла бы. Да, Эстет сильно постарел — это неудивительно, столько лет прошло — но дело было не в этом. Болезнь стерла главное: самодовольную улыбочку, надменный взгляд, прожигающий насквозь, и жуткий флёр власти и безнаказанности. Теперь это был просто старик, умирающий от неизлечимой болезни.
— Здесь кто-то есть? — то ли спросил, то ли констатировал он ломким тихим голосом, не поднимая век. Дина вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.
— Да. Моя фамилия — Дайвари, — произнесла она рвано, во все глаза вглядываясь в его тусклое морщинистое лицо.
«Сейчас он меня вспомнит, — с неожиданным воодушевлением подумала она. — Попросит прощения? Посмеется? Разозлится?»
— Дайвари… О, я помню Каяна Дайвари. Запредельная скотина, — Эстет неприятно захихикал и, наконец, открыл глаза. — А ты что же, внучка? Погоди, ты что, встречаешься с моим Маттиасом? Я запретил вам встречаться, или ты с первого раза не поняла моего намека?
Жесткий взгляд вцепился в неё высушенной за лето колючкой. По рукам пробежал липкий холод, а следом — не менее противная злость.
«Он меня не помнит… — проговорила она про себя, пытаясь успокоить нервы. — Не время выяснять отношения. Мне нужно узнать от него что-то про полицию и ограбление».
— Мы больше не пара, — торопливо произнесла Дина, прерывая затянувшуюся паузу. — Одного намека вполне достаточно.
Эстет удовлетворенно кивнул, продолжая внимательно изучать её. Глаза старика были подернуты странной, почти бессознательной дымкой.
«Как от сильного обезболивающего».
— Что ты хотела?
— Я… Меня прислал Маттиас, — проговорили губы будто бы без Дининого участия. — Мы ведем вместе бизнес.
— Бизнес? С Дайвари? Сын сошел с ума и совсем отбился от рук. Почему его здесь нет?
— Маттиас заглянет к вам позже, но он знал, что я буду рядом и попросил передать: с Гракхом покончено, он мертв.
Эстет подался вперед, но силы его покинули — ему едва удалось оторваться от подушки.
— Что сделал этот мальчишка? — просипел он, давя кашель.
— Я не уточняла подробности, — ответила Дина аккуратнее. — Неужели вы сами не знаете, что творится в вашей… организации? Маттиас не предупреждал, что мне придется что-то пояснять.
Старик скривился как от боли, и в этом выражении Дина, наконец, увидила тень того страшного Эстета из прошлого.
— Я всё дальше отхожу от дел, но видимо, придется вмешаться… Гракх давно сошел с ума. Я ещё весной приказал Маттиасу оставить его в покое, но мальчишке жаль оставлять начатое: он столько сил потратил, втираясь к нему в доверие. Эта история — изначально инициатива Маттиаса, мне и так ясно, что наша затяжная война окончена. Гракх не нужен мне ни для пользы дела, ни для мести. Боги отомстили нам обоим: его лишили разума, а меня — здоровья. Хотя я все же пережил его на пару дней, это приятно.
На последней фразе он закашлялся. Дина, сама не зная, зачем, помогла ему поднять голову и подала салфетку. Эстет медленно вытер рот и вернул салфетку — ткань пропиталась кровью.
— Маттиас переживал, что полиция узнает что-то лишнее.
— Ему нет смысла об этом переживать, — глаза старика насторожились.
Динины ладони взмокли. На миг ей
