Девушка была невелика ростом, худенькая, с острым носиком. Болотно-зеленые бледные глаза глядели на незнакомца испуганно.
— Ты… слишком незаметно подошел, — задыхаясь, выговорила она.
Он опустил голову.
— Я не хотел тебя смущать. Я всегда так хожу.
— Всегда незаметно? — Она глядела на него, не моргая.
Евтихий чуть пожал плечами, не поднимая головы.
Впервые в жизни Евтихий очутился в городе. Здесь все выглядело непривычным. В какой-то мере город оказался для Евтихия более мучительным испытанием, нежели карьер, где приходилось работать на троллей. В карьере, по крайней мере, не существовало неопределенности. Там все было ясно: где жить, что есть, чем заниматься, чего не делать.
В городе Евтихий оказался предоставлен самому себе. Кругом ходили люди, — люди, не тролли! — но ни один из них ни в малейшей степени не интересовался чужаком. Если здесь и водились воры, они не спешили его обокрасть, — очевидно, видели, что брать у Евтихия нечего. Если здесь и имелись стражи порядка, они и не думали его хватать, — ведь Евтихий не совершал ничего предосудительного. Он просто медленно бродил по улицам, разглядывал дома, подолгу сидел на площадях, раздавленный слишком сильными чувствами и не в силах даже пошевелиться.
Но ни разу далее на миг он не пожалел о том, что сделал.
Когда битва под стенами замка завершилась, и тролли отошли к холму, Евтихий остался в роще. Он пытался отыскать Броэрека. С господским братом что-то случилось, когда тот помчался навстречу золотой великанше. Евтихий не видел, что именно; он просто помнил свою мысль: «Броэрек исчез». Не упал с коня, не скрылся между деревьями, не был ранен… Он просто исчез.
Евтихий привык доверять своему чутью. Единственное великое достояние человека, рожденного на распаханной земле. Как многие крестьяне, он мог чувствовать близость жизни и смерти: он угадывал беременность женщин, обреченность мужчин. Такое многие умеют, Евтихий вовсе не считал себя исключением.
Броэрек еще жив, в этом Евтихий не сомневался. И попал в большую беду, из которой ему самому, без помощи, не выбраться. В этом у Евтихия тоже никаких сомнений не возникало.
Шаг за шагом Евтихий осматривал рощу, переворошил каждый лист, поднял, кажется, каждую ветку, лежащую на земле. Никаких следов. Несколько раз он находил тела погибших. Их Евтихий вытаскивал из рощи и укладывал возле дороги — так, чтобы наутро они были найдены и отвезены к месту погребения. Еще один человек был обнаружен живым. Он умер на руках у Евтихия. Ради него Евтихий прервал свои поиски и молча сидел рядом, пока парень не перестал дышать.
Чем больше проходило времени, тем отчетливей Евтихий понимал, что не хочет возвращаться в замок. Он не сомневался в том, что его никто не станет расспрашивать о Броэреке или, того хуже, упрекать в его гибели. В том-то все и дело. Его вообще ни о чем не спросят.
Ночь Евтихий провел под деревьями. Он лежал без сна, смотрел в привычное небо с одной-единственной луной. Туман размазывал ее края, приглушал белоснежный свет. Было холодно. Деревья, казалось, тонули в небе, растворялись в его черноте.
Евтихию казалось, что он слышит, как очень медленно, постепенно — и неостановимо — уходит от него прежняя судьба. С каждой минутой он все менее становился воином из замка Геранна. Он уже утратил свою первую жизнь, на земле; Авденаго избавил его и от второй — от участи оставаться в вечном рабстве у троллей. Третью, солдатскую, он терял прямо сейчас. Он ничего не делал для того, чтобы сохранить ее для себя. Просто лежал в темноте, на ворохе опавших листьев, и без сожалений смотрел ей вслед.
Быть никем, жить нигде. Опасный жребий: избравшие для себя подобный путь лишь умереть могут не бессмысленно.
Евтихию не хотелось об этом думать. Не сейчас. Ему хотелось насладиться пустотой, безвременьем.
Перед рассветом сон все-таки сморил его, а когда он открыл глаза, все уже переменилось: мир вокруг и он сам. Наступил новый день, совершенно не похожий на все предыдущие.
Евтихий поднялся и пошел прочь от замка, вглубь страны. Из оружия у него оставался только короткий меч, взятый у кого-то из убитых.
На второй день появился всадник.
Он ехал не спеша. На нем была одежда простого солдата из замка, у седла — длинный меч, хороший теплый плащ на плечах. Евтихий и не обратил бы на него большого внимания — он сошел с дороги и спрятался на обочине лишь потому, что не хотел ни встреч, ни возможных разговоров… Однако тут одна деталь в одежде всадника поневоле привлекло внимание беглеца.
Плащ — темно-зеленый, с жиденькой меховой оторочкой у ворота. Сбоку осталось бурое пятно — кто бы ни подобрал этот плащ, он так и не сумел отчистить с материи кровь. Когда Евтихий вытаскивал из рощи погибших, этот плащ был на одном из них. Евтихий ни на миг не усомнился в своей правоте: он мог не узнать человека в лицо, но забыть хорошую, добротную вещь бывший крестьянин просто не в состоянии.
Евтихий и сам не знал, почему так насторожился. Он дождался, чтобы всадник проехал мимо, а потом выскочил на дорогу и побежал следом. Он мчался изо всех сил, заранее зная, что конного ему не догнать. Впрочем, к этому Евтихий и не стремился. Он лишь хотел не упускать незнакомца из виду — сперва его самого, а потом — его следы.
Евтихий шел всю ночь, не останавливаясь, и наутро опять увидел всадника. Тот двигался все с той же беспечностью, останавливался у ручьев, вступал в разговоры с местными жителями, рассказывал им о передвижении границы, о битве возле замка, о гибели защитницы. Люди охали, бледнели, снабжали вестника хлебом и добрыми напутствиями. Всем хотелось, чтобы он скорее добрался до Гоэбихона, где, как утверждал всадник, воины замка найдут помощь.
Их беспокоило, не придет ли граница и на эти земли.
— Никогда прежде она не заходила так далеко, — говорил всадник, — но не бойтесь: замок по-прежнему наш, он сдерживает натиск врага.
Евтихий крался по его следам, как тень. Несколько раз ему удавалось разглядеть лицо всадника. Больше никаких сомнений не оставалось: это был Авденаго.
Той ночью, когда Евтихий лежал без сна в роще, Авденаго покидал троллиный лагерь на холме, над которым развевались стяги Нитирэна. Бывший хозяин находился в двух шагах от своего бывшего раба, когда раздевал убитого, снимая с того человечью одежду. Но Авденаго, в противоположность Евтихию, вовсе не хотел изменять свою судьбу. Человеческое обличие потребовалось этому оборотню для каких-то иных целей.
Авденаго ехал в Гоэбихон.
Что ж. Евтихий тоже направился в Гоэбихон.
Город был тесным. Это создавало ощущение безопасности, уюта. Здесь каждая пядь земли была обжита и исследована. Никаких тайн, ничего неожиданного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
