Но обо всем этом нам все-таки нужно помнить.
О том, как реализовался на практике имперский принцип в последние десятилетия предвоенной нашей истории, я буду говорить в другом месте. Сейчас я вернусь к основной, самой основной, теме этой книги.
Все, что мы изучали в области мировой истории, мы изучали: во-первых, в намеренно (я бы сказал, злонамеренно) искаженном виде и, во-вторых, без сравнения. У нас не было никаких методов измерения. Мы, наша интеллигенция, очень тщательно и очень дотошно выискивали, изучали и мусолили всякую кровь и всякую грязь в стройке нашей империи. И нам, кажется, никогда в голову не приходило спросить самих себя – или наших профессоров о том, так где же, собственно, было больше грязи и больше крови: у нас, в Риме или в Великобритании? И кровь, и грязь являются неизбежностью всякой человеческой жизни: «В беззакониях зачат есмь и во гресех роди мя мати моя». И грехи, и ошибки, и заблуждения, и преступления были в истории всякой страны. Вопрос, значит, только в том: где же их было меньше.
Я пока оставлю в стороне федералистические утопии построения человеческого общества. Всякий истинный федералист проповедует всякую самостийность только, пока он слаб. Когда же он становится силен – или ему кажется, что он становится силен, – он начинает вести себя так, что конфузятся даже самые застарелые империалисты. Федерализм это есть психология слабости, а никогда еще в истории мира слабость не решала ничего. Решала сила. Но – решала моральная сила, и решала только она одна. Сила оружия есть только производная величина моральной силы. Ибо: оружие без людей – это или просто палка или куча палок. Палка или куча палок становятся оружием тогда, когда находятся люди, готовые «применить оружие». Его можно применять двояко: а) во имя грабежа и б) во имя защиты от грабежа. Подавляющее большинство людей «способных носить оружие» склонно применять его против грабежа. Чем выше та моральная ценность, во имя которой «применяется оружие», тем большее количество людей станет его применять. Империя будет строиться и держаться в той степени, в какой она обеспечит максимальные преимущества максимальному количеству людей. И провалится тогда, когда не сможет удовлетворить этому историческому запросу.
Североамериканские индейцы, при всей их куперовской романтичности, никаким требованиям удовлетворить не могли: они резали друг друга почем зря и имели милое обыкновение ликвидировать своих пленных собратьев у романтического «столба пыток». Это, в общем, не устраивало никого. Нечто вроде этого происходило и на Кавказе. Уже на моих глазах, на стройке Чиатрурской гидростанции «прорабы» никак не могли уговорить представителей соседствующих племен оставлять свои кинжалы в бараках: на земляных работах кинжалы ни к чему не нужны. Но никакой чеченец не мог себе представить каких бы то ни было невооруженных отношений с каким-нибудь узбеком; вот останусь без кинжала, и меня зарежут. Был найден компромисс: кинжалы складывали в одном из бараков под наблюдением выборных от каждого племени. А для того, чтобы выборные не стали резать друг друга, – над ними всеми был поставлен надзиратель из русских империалистов. При политических порядках команчей, сиуксов и апачей – никакие железные дороги были бы немыслимы. В смысле политических порядков современные остатки покойной «лоскутной» Империи Габсбургов не очень далеко ушли от сиуксов и команчей.
Империя – это мир. Человеческая история идет все-таки ОТ дреговичей и команчей к Москве и Вашингтону, а не наоборот. И всякий сепаратизм есть объективно реакционное явление: этакая реакционная утопия, предполагающая, что весь ход человеческой истории – от пещерной одиночной семьи, через племя, народ, нацию к государству и империи – можно обратить вспять. Мы стоим на каком-то неизвестном нам отрезке пути от пещерной семьи полуобезьян к объединению всего человечества.
Империя есть объединение: в разных формах в разные эпохи, но все-таки объединение. Янки сделали правильно, заменив столбы пыток современной американской конституцией. Англичане делали правильно, пытаясь внести какой-то человеческий порядок в неистовую смесь княжеств, каст, религий и прочего нынешней Индии. Рим делал правильно, объединяя калейдоскопическую смесь средиземноморских племен под общим государственным куполом. Россия поступала правильно, объединяя в одну империю свои сто пятьдесят народов и племен. Рим поступал правильно, завоевывая Лациум и Италию. Великобритания поступала правильно, завоевывая Шотландию и Австралию. САСШ поступали правильно, завоевывая Дальний Запад от индейцев и Техас от испанцев и разгромив своих сепаратистов в гражданской войне. Россия поступала правильно, завоевывая и Балтику и Кавказ. О САСШ говорить, впрочем, рано: их «мировая роль» насчитывает всего-навсего лет тридцать, и как она сложится в ближайшие тридцать лет – этого никто не знает.
Сейчас мы имеем возможность оценить и сравнить три имперские стройки – успешные стройки – на фоне нескольких десятков совершенно безуспешных. Успешными будут: Рим, Россия и Великобритания. Безуспешными: Испания, Польша, Франция, Германия и еще десятка два.
Из трех успешных строек русская имеет наиболее почтенный возраст и объединила наибольшую территорию с наибольшим – на данный момент – количеством людей. Можно бы сказать, что и территория и население Великобританского содружества наций превосходит Россию, но основной территориальный и демографический массив этого содружества – Индия – уже выпал из состава Империи.
Из всех трех успешных строек – русская прошла наиболее тяжкие испытания, Британская, собственно, не прошла никаких: со времен Вильгельма Завоевателя ни один вражеский воин ни разу не вступал на территорию Британских островов, Рим переживал нашествия, но в неизмеримо более слабой степени, чем Россия. Основные нашествия пришлись уже на время упадка.
Основная разница в стройке всех трех империй заключается вот в чем:
И Рим, и Великобритания создали из организаторов империи привилегированный слой. В Риме это было установлено законодательным путем: «гражданин Рима» был привилегированным человеком. В Великобритании это было устроено путем «неписаной конституции», но «британец» был привилегированным лицом и в Индии, и в Ирландии. Индус и ирландец, если они попадали в Англию, рассматривались как второй или как десятый сорт.
На базе Римской Империи ее организаторы разбогатели неслыханно. На базе Великобританской Империи создали свои чудовищные состояния и лорды, и леди, и банкиры, и судовладельцы. На базе Империи Российской никто из русских не заработал ничего. Ни копейки. Даже и русское дворянство, в значительной степени игравшее роль организаторов Империи, не получило ничего: ни в Сибири, ни на Кавказе, ни в Финляндии, ни в Польше. Для русского мужика не было отнято ни одного клочка земли: ни от финнов, ни от поляков, ни от грузин. В результате тысячелетней стройки создался, правда, привилегированный слой – дворянство, но дворянство разноплеменное, и не только русское.
