занималась «размышлениями у парадного подъезда» Западной Европы. Дальше подъезда она не шла. Но так как даже и Западная Европа не представляла собою чего бы то ни было единого, то российский интеллигент размышлял сразу по меньшей мере у трех подъездов: философского – германского, революционного – французского, и вообще демократического – английского. В Англии была демократия – но не было ни философии, ни революции. В Германии была философия, но не было ни революции, ни демократии, во Франции была и революция и демократия, но философской конкуренции Франция последнего столетия не могла выдержать никакой. Так что интеллигенция так и бродила: от подъезда к подъезду. В конце XV III века «душа ее принадлежала короне французской». После свержения этой короны она стала «прямо геттингенской» (Ленский у Пушкина), а в милюковский период русской истории русская интеллигентская душа угнездилась где-то на Темзе. Принципов государственного строительства Германии и Франции сейчас, пожалуй, даже и оспаривать не стоит. Английские государственные порядки, попавшие под высокое покровительство Бритиш Бродкэстинг Корпорэйшэн – сокращенно ВВС, сейчас считаются самыми лучшими – English wears are the best. До американского парадного подъезда русская общественная мысль пока еще не добрела. Это, конечно, несколько затрудняет всякие размышления.
Таким образом, из всех современных западноевропейских примеров и образцов у нас на данный момент осталась только Англия. И из всех прежних – только Рим. Но Рим отделен от нас двумя тысячами лет и никакое «классическое образование», которое должно было в русских гимназистах с помощью чешских латинистов воспитать доблести римской республики, – никакого заметного следа на наших гимназических, а также и профессорских душах не оставили. Наши души в последние предреволюционные десятилетия норовили принадлежать короне британской.
Британская Империя является приблизительно сверстницей Российской. С той маленькой поправкой, что началась она на семьсот лет позже и кончается на неизвестное количество лет раньше. Это – не первая «великая империя», которая «промелькнула перед нами». Как и не одна «великая армия» «побывала тут». Были великие империи – и прошли великие империи. Были великие армии – и не ухитрялись всегда уйти. А мы, рязанские, все стоим – приводя в искреннее, хотя и тревожное, недоумение даже и м-ра Эчисона.
Основание Британской Империи относится, конечно, не к эпохе м-ра Дизраэли, который объявил английского короля императором Индии, а к диктатуре Кромвеля, который возглавил собою национальную контрреволюцию островитян против революционных попыток континентальных новшеств. При нем было проведено объединение островов – лет на семьсот-восемьсот позже объединения Руси при первых Рюриковичах. Лет пятьсот до этого и лет триста после этого – от Вильгельма Завоевателя до сегодняшнего дня – ни разу в своей истории Англия не стояла перед вопросом: быть или не быть. Даже и при Гитлере. Но мировая роль Англии началась только с Кромвеля, объединившего разрозненные племена островов в единый государственный блок.
У нас Ольга воевала с древлянами, и новгородцы били суздальцев. Древляне где-то вообще растворились, а войны новгородцев с суздальцами мы сейчас вообще себе представить не можем. По летописному сказанию, Добрыня крестил славянских язычников мечом, а Путята огнем, но альбигойских войн у нас все-таки не было. И, оценивая британские островные свободы, мы начисто забываем о целом ряде самых основных фактов и нашей, и английской истории.
Наше национальное единство родилось где-то в эпоху Олега, и войны, которые велись до установления всероссийского центра, были войнами за этот центр – а не за ликвидацию его. Войнами за централизм, а не за сепаратизм. Войны Кромвеля были войнами за установление центральной власти против сепаратистских тенденций Шотландии и Ирландии. Обе страны были разгромлены вдребезги и залиты кровью. Ирландия была обращена в рабство, которое продолжалось от Кромвеля до де Валеры – то есть около трехсот лет. Сейчас Ирландия отделилась от Империи, и Шотландская национальная партия начинает говорить о шотландской независимости. Южная Африка идет по тому же пути – и за всеми декламациями и декларациями о всяких правах, свободах, победах, процветаниях мы начисто упустили целый ряд вопиюще очевидных фактов. Я бы сказал: истинно вопиющих фактов. Российская Империя существует одиннадцать веков. Британская просуществовала только три века.
Российская Империя строилась в процессе истинно нечеловеческой борьбы за существование. Британская строилась в условиях такой же безопасности, какою пользовался в свое время, до изобретения паровоза, любой средневековый барон: Англия сидела за своими проливами, как барон за своими стенами: при всякой внешней неудаче или угрозе имел полную возможность «сидеть и ждать». Мы такой возможности не имели никогда – ни при Батые, ни при Гитлере.
Российскую Империю народ строил и отстраивал ценою беспримерных в истории человечества жертв. И единственное, что он на этой стройке заработал, – это кое-какая, очень шаткая безопасность от Батыев и от Гитлеров. Британская Империя строилась на торговле – в том числе и на торговле рабами и опиумом. Британская Империя, как общее правило, воевала чужими наемными силами. В Крымскую войну в Гамбурге была основана целая контора по вербовке немецких ландскнехтов для войны против России, во Вторую мировую войну в составе английской армии были и польские, и чешские, и индусские войска, и всякие иные войска, дивизии и даже армии. Из тех очень скромных потерь, какие понесла британская армия во Вторую мировую, статистика кажется не удосужилась подсчитать все неанглийские потери. Все то, что сейчас по эфиру и по почте распространяется о «страшных напряжениях» Англии во Вторую мировую войну, – есть просто вздор по сравнению со всем тем, что в ту же войну переживала не только Россия, но и Германия.
На географически привилегированном острове привилегированная торговая нация выдвинула свой привилегированный организующий слой, и этот слой действительно пользовался таким комфортом и такими свободами, какими у нас не пользовался и не мог пользоваться никто. Вину за наш географический сквозняк и его политические и экономические последствия наша наука взвалила на плечи самодержавия. Заслугу островного положения Англии та же наука приписала «демократии». Хотя – должно было бы быть совершенно ясно, что в масштабе всей Империи любых свобод в России было гораздо больше, чем в Англии. Русский журналист был менее свободен, чем английский, – хотя даже и с этим можно было бы спорить, – но финский торпарь, узбекистанский декханин или зырянский охотник были свободнее русского мужика – хотя бы по той простой причине, что воинской повинности они не отбывали. А во всем остальном они были совершенно равноправны. Великое тягло государственной обороны из века в век падало главным образом на великорусские и малорусские плечи, – и при Олеге и при Сталине, и при
