— Валери не ворчит из-за того, что я много времени провожу в Калифорнии?
Арти пожал плечами.
— Я думаю, ей это нравится. Знаешь, я, конечно, к тебе привык, но твое постоянное присутствие действует на нервы.
В какой уж раз за этот вечер его слова неприятно удивили меня, но я никогда не злился на брата.
— Это хорошо. Потому что завтра я опять улетаю в Лос-Анджелес. Работа над сценарием не закончена.
Арти улыбнулся. Он прекрасно понимал мои чувства.
— Главное, что ты возвращаешься. Нам без тебя не жить. — Он не отличался сентиментальностью, но тут уловил мою обиду. Он все еще считал себя старшим братом.
— Да пошел ты! — отмахнулся я, но ко мне уже вернулось хорошее настроение.
В это верилось с трудом, но всего двадцать четыре часа спустя, за три тысячи миль от Нью-Йорка, я лежал в постели с Джанель и слушал историю ее жизни.
Она и Доран Радд дружили с давних пор, вместе выросли в городе Джонсон-Сити, штат Теннесси. Стали любовниками, перебрались в Калифорнию, где Джанель выбрала карьеру актрисы, а Доран Радд — агента.
Глава 30
Когда Джанель приехала в Калифорнию с Дораном Раддом, нерешенной у нее оставалась одна проблема. Ее сын. Трехлетний мальчик, слишком маленький для того, чтобы брать его с собой. И она оставила сына у бывшего мужа. В Калифорнии поселилась у Дорана. Он пообещал, что поможет ей, и действительно добыл несколько маленьких ролей или думал, что добыл. В общем-то, контакты завязывал он, а очарование и остроумие Джанель довершали дело. Все это время она сохраняла ему верность, тогда как он, несомненно, погуливал на стороне. Однажды попытался уговорить ее лечь в постель с ним и еще одним мужчиной. Она отказалась. Не из моральных принципов. Ей претило, что один мужчина использует ее для удовлетворения своего сладострастия, а уж мысль о том, что двое будут пировать над ее телом, вызывала отвращение. В то время, говорила Джанель, она была слишком неопытной, чтобы понять, что ей предоставляется уникальный шанс: понаблюдать, как трахаются двое мужчин. Если б она это сообразила, то, возможно, приняла бы другое решение, только для того, чтобы увидеть, как Дорана дерут в жопу, чего он, конечно же, заслуживал.
Она всегда верила, что на все перипетии ее жизни наибольшее влияние оказал калифорнийский климат. Люди здесь странные, не раз и не два говорила она Мерлину, рассказывая свою историю. И он видел, что ей нравилась их странность, несмотря на беды, которые они на нее навлекли.
Доран попытался пробиться в продюсеры, пытался сделать свой первый фильм. Купил ужасный сценарий у неизвестного автора только потому, что тот согласился не брать аванса и удовлетвориться долей прибыли. Убедил когда-то известного, но вышедшего в тираж режиссера взяться за постановку, а увядшего киногероя сыграть главную роль.
Разумеется, ни одна студия не соглашалась финансировать этот проект. Он мог показаться золотым дном только наивному. Доран начал искать деньги на стороне. И однажды привел домой потенциального инвестора, высокого, застенчивого, симпатичного мужчину лет тридцати пяти. С мягким, вкрадчивым голосом, интеллигентного, не употребляющего крепких выражений. Но при этом топ-менеджера солидной финансовой фирмы, заинтересованной в выгодном помещении капитала. Звали его Теодор Ливерман, и он влюбился в Джанель с первого взгляда.
Обедали они в «Чейзене». Доран оплатил счет и ушел рано, сославшись на встречу со сценаристом и режиссером. Они, сказал он, завершали работу над сценарием. Джанель получила от него четкие инструкции:
— Этот парень может вложить в фильм миллион долларов. Будь с ним мила. Помни, что тебе играть женскую роль второго плана.
Доран действовал в своей обычной манере. Обещал роль второго плана, чтобы заинтересовать Джанель. Начни она упираться, пообещал бы главную роль. Слова его ничего не значили. При необходимости он всегда мог отказаться от обещаний.
Джанель прекрасно понимала, чего хочет от нее Доран, но не собиралась выполнять его наказов. Однако Теодор Ливерман оказался очень приятным человеком. Не отпускал похабных шуточек насчет старлеток. Не пытался к ней приставать. Держался скромно. Но чувствовалось, что он сражен ее красотой и умом, и власть над мужчиной кружила Джанель голову. Когда он отвез ее к дому, в котором она и Доран снимали квартиру, Джанель пригласила его наверх пропустить по стаканчику. Вновь он проявил себя истинным джентльменом. Так что Джанель он понравился. Она вообще проявляла интерес к людям, в каждом находила что-то свое, необычное. Она также знала, со слов Дорана, что со временем Тед Ливерман унаследует двадцать миллионов долларов. При этом информация о том, что у него жена и двое детей, осталась за кадром. Ливерман сам ей сказал. Робко добавил:
— Мы разошлись, но официально не оформляем развод, потому что ее адвокаты требуют слишком большие деньги.
Джанель улыбнулась той ослепительной улыбкой, которая покоряла всех мужчин, кроме Дорана.
— Что значит — слишком большие деньги?
Теодор Ливерман поморщился.
— Миллион долларов. В принципе, сумма приемлемая. Но она хочет наличные, а адвокаты считают, что сейчас не время ликвидировать активы.
Джанель рассмеялась.
— Послушайте, у вас же двадцать миллионов. Какая разница?
Впервые Ливерман оживился:
— Вы не понимаете. Большинство людей не понимают. Действительно, я стою шестнадцать, а может, и восемнадцать миллионов, но с наличными у меня негусто. Видите ли, мне принадлежат недвижимость, акции и компании, но я должен постоянно вкладывать деньги. Поэтому мой ликвидный капитал очень маленький. У меня нет возможности тратить деньги так, как это делает Доран. И знаете, Лос-Анджелес — ужасно дорогой город.
Тут Джанель поняла, что встретила знакомый по литературе тип прижимистого миллионера. А поскольку он не отличался ни остроумием, ни обаянием, ни сексуальной притягательностью, то есть мог привлечь женщину разве что мягкостью характера и деньгами, с которыми — он ясно дал это понять — расставаться ему не хотелось, она выпроводила его после следующего стаканчика. Доран, вернувшись домой, конечно же, разозлился.
— Черт побери, — прорычал он, — ты упустила наш верный шанс.
Тогда она и решила покинуть его.
Подыскала себе маленькую квартирку в Голливуде неподалеку от студии «Парамаунт» и по собственной инициативе получила эпизодическую роль в фильме. Когда эпизод отсняли, почувствовала тоску по ребенку и Теннесси и на две недели вернулась в Джонсон-Сити. На более длительное пребывание в родном городе ее не хватило.
Она подумывала о том, чтобы взять сына с собой, но пришла к выводу, что пока это невозможно, поэтому ребенок вновь остался с отцом. Она уезжала со слезами на глазах, в твердой решимости заработать деньги и сделать карьеру, чтобы обеспечить сыну счастливое детство.
Ее красота потрясла бывшего мужа. В Голливуде она просто расцвела. Она сознательно разожгла его страсть и отшила, когда он попытался завалить ее на кровать. Ушел он в скверном настроении. Она же не испытывала к нему ничего, кроме презрения. Она любила его, а он изменил ей с другой женщиной, когда она забеременела. Он отказался вкусить молока из ее груди, когда ей хотелось, чтобы он разделил это лакомство с их ребенком.
— Минутку, — перебил ее Мерлин. — Расскажи об этом еще раз.
— О чем? — Она улыбалась. Мерлин ждал. — После рождения сына у меня была великолепная грудь. А льющееся из сосков молоко зачаровывало меня. Я хотела, чтобы он его попробовал. Я же тебе все рассказывала.
Она подала на развод и отказалась брать алименты.
Когда Джанель вернулась в свою квартирку в Голливуде, автоответчик сообщил, что за время ее отсутствия ей звонили Доран и Теодор Ливерман.
Первому она перезвонила Дорану, и он тут же примчался к ней. Удивился, узнав, что она была в Джонсон-Сити, но не задал ни одного вопроса об общих друзьях. Его интересовало только то, что он на текущий момент полагал самым важным.
— Слушай, этот Ливерман сходит по тебе с ума. Я не шучу. Без памяти влюбился в тебя. Если ты правильно проведешь свою партию, то сможешь выйти замуж за двадцать миллионов. Он пытался связаться с тобой, и я дал ему твой телефон. Позвони ему. У тебя есть шанс стать королевой.
— Он женат, — напомнила Джанель.
— Развод он получит в следующем месяце, — ответил Доран. — Я проверял. Он очень правильный и порядочный. А стоит ему попробовать тебя в постели, как он сам и его миллионы останутся с тобой навсегда.
Джанель прекрасно понимала, что заботит его не ее светлое будущее, а собственные интересы.
— Ты отвратителен.
Но Доран гнул свое:
— Перестань, сладенькая. Мы же разбежались. Но лучше тебя у меня никого не будет. Ты дашь сто очков вперед любой голливудской телке. Мне тебя недостает. Поверь мне, я понимаю, почему ты ушла. Но у меня нет сомнений, что при этом мы можем остаться друзьями. Я лишь стараюсь тебе помочь, тебе пора повзрослеть. Дай этому парню шанс — это все, о чем я прошу.
