– Это земля мандречен. А эти дикие предки знали наш алфавит и экенские цифры, – мрачно возразила Глиргвай.
– Какая разница, – заметил Кулумит. – Давайте ложиться спать.
И первым юркнул под одеяло. Глиргвай пристроилась к нему под бочок, поскольку была знакома с рыжим эльфом дольше всех – три последних дня. Рядом с эльфкой оказался Зигфрид.
– А мы тебя хотели к себе взять, – сказал Рингрин, обращаясь к девушке. – Ты же самое ценное, что есть в нашем отряде.
Зигфрид приподнялся, чтобы поменяться местами с Глиргвай.
– Да ладно, Рин, – сказал Лайтонд. – Если ей так удобнее, пусть.
Эльфка облегченно вздохнула. Оборотень, ворча, опять улегся. Затем к ним присоединились Рингрин. Лайтонду досталось место у самого края лежанки. Некоторое время партизаны ворочались, деля одеяла.
– Лайтонд? – услышал он голосок Глиргвай.
– Да?
Эльфке очень хотелось узнать, выжил ли кто-нибудь из Танцоров Смерти, пришедших в Рабин вместе с Верховным магом Фейре. Но она понимала, что спрашивать об этом нельзя. Поэтому Глиргвай спросила:
– А после бунта – где вы были все это время?
– Я был в воспитательном лагере при капище Ящера, – ответил Лайтонд. – А до бунта Танцоров в Бьонгарде жил… И как только мне удалось бежать, я сразу прибежал к вам.
Перед глазами Рингрина встал жуткий забор, весь увешанный черепами, стела с могучим старцем.
– В лагере страшно? – спросил принц.
Лайтонд помолчал.
– Нет, – сказал он. – В лагере не страшно. Много физической работы, поначалу тяжело, но потом втягиваешься. Я теперь писать не скоро смогу. У меня ладони огрубели под топор да лопату, пальцы не гнутся. В лагере просто очень скучно, вот и все.
Он погасил магический шар, и пещера погрузилась во мрак.
Зигфрид проснулся потому, что по его лицу что-то текло.
В пещере значительно потеплело. Оборотень знал, что сделал Лайтонд, хотя не понимал, как. Зигфрид, находясь в звериной ипостаси, видел структуру каждой вещи как множество крохотных зернышек. В воздухе эти зернышки носились как попало. В камнях они стояли на своих местах, образуя решетку. Но зернышки все равно хотели двигаться. Они подрагивали на своих местах, как сноровистые кони, привязанные к столбу. Когда вещи нагревались, зернышки начинали дрожать сильнее. И, с другой стороны, заставив зернышки дрожать, можно было сделать вещь горячей. Оборотень ощущал это приятное тепло, которое пробивалось от пола сквозь одеяла.
И конечно, в первый момент Зигфрид подумал, что просто вспотел. Как и остальные партизаны, он лег спать в ватнике. Оборотень облизнулся – жидкость была соленой. Он открыл глаза. Глиргвай плакала, не просыпаясь, и ее слезы капали на лицо оборотня. Зигфриду очень хотелось слизнуть слезы с ее лица. Но бывший химмельриттер боялся, что потом не сможет остановиться. Оборотень взял девушку за плечо и тихонько потряс. Эльфка забормотала что-то и очнулась.
– Ты чего? – надломленным из-за слез голосом спросила она. – Поохотился уже?
– Ты плакала, и я решил тебя разбудить, – ответил Зигфрид. – Что тебе приснилось?
– Ты не поймешь, – не грубо, а скорее грустно сказала Глиргвай. – Вряд ли ты можешь себе это представить, что это значит, когда остаешься в живых один из всего отряда… Вас у Рингрина вон сколько…
Она ощутила, как тело Зигфрида натянулось, словно тетива лука.
– Расскажи, – предложил он. – Я уж как-нибудь попробую… представить.
У стен коридора в беспорядке валялись секиры, мечи, и расколотые надвое доспехи. Проход к широким дверям оставался совсем небольшой. Обе двери были распахнуты настежь. Глиргвай видела край огромной пиршественной залы, стол, уставленный яствами, и толстые колонны, державшие потолок. Раздавалась веселая, но незнакомая музыка. Пирующие были видны как сквозь искрящуюся, радужную дымку. Эльфка оглянулась. Позади нее лежали несколько странных крылатых существ. Их шлемы имели форму собачьей головы. Сходство усиливалось тем, что шлемы заканчивались стальными челюстями на мощных шарнирах. Шарниры блестели от смазки, а челюсти были словно ржавыми. Существа, похоже, спали. Пройти мимо них у Глиргвай не хватило бы духу. За крылатыми собаками обнаружилась еще одна открытая дверь. В проеме были видны черные склоны гор, на которых сиял в лунном свете снег, и лохматая елка. Глиргвай узнала пейзаж – в этой долине и находилась пещера, где нашла себе прибежище пятерка заговорщиков.
Эльфка услышала, как в зале начали петь, и не поверила своим ушам. Этот голос, звонкий, нежный, она уже начала забывать. Но песня была какая-то новая, какой Глиргвай никогда раньше не слышала.
– Покажи мне того, кто выжил один из полка, – пела подруга.
– Квенди! – громко крикнула Глиргвай, позабыв про спящих крылатых псов.
Эльфка бросилась к дверям зала.
На пороге она остановилась. Почему-то Глиргвай знала, что ей нельзя входить в залу – что она просто не может этого сделать. От одной мысли об этом шаге у нее отнимались ноги. Девушка принялась пристально вглядываться в лица пирующих, пытаясь разыскать подругу. От стола отделилась невысокая фигурка в ярком платье и направилась к Глиргвай. Она сделала не больше одного шага, и тут же оказалась у дверей.
Маха Морриган, в шелковом платье с кокетливой вышивкой, которого Глиргвай не видела на командирше никогда, и которой ей очень шло, засмеялась и крепко обняла девушку. Все страхи и боль последних дней исчезли. В глубине души Глиргвай никогда не сомневалась, что ночное ущелье, полное грохота пулемета и безумных воплей, было просто кошмарным сном. Эльфке стало хорошо и спокойно. Она тоже крепко стиснула Маху.
– Я скучала, – пробурчала Глиргвай.
– Мы тоже, – ответила Маха.
Она обернулась и крикнула она куда-то в залу, над которой плыл голос Квендихен (теперь подруга исполняла свою любимую балладу о трех пауках):
– Хелькар! Посмотри, кто к нам пришел!
Хелькар возник рядом с командиршей, словно прятался за створкой двери. Около него стоял крепкий мужчина. На плечах у него была мантия из серого меха, а на голове – венец, по центру которого красовалась оскаленная волчья пасть. Хелькар улыбнулся Глиргвай.
– Мне очень понравилась идея с иллюзиями, – сказал Ангмарец. – Я бы не додумался. Вы просто молодцы!
Перехватив взгляд девушки, устремленный на его соседа, Хелькар добавил:
– Познакомься. Это мой друг Вольфганг, старший химмельриттер.
Мужчина вежливо кивнул.
– Разве… – пробормотала ошеломленная Глиргвай. – Разве мы не враги?
– Вечность – это слишком много для ненависти, – ответил Вольфганг.
Хелькар дружелюбно пихнул его локтем под ребра и спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
