“Не все, — думала Вера, — далеко не все женщины променяют чувство на тридцать сребреников. Схемы хороши вне конкретных персонажей. Будь Костя миллионером или малооплачиваемым инженером — для меня равноценно. Что я здесь делаю? Зачем все это слушаю? У меня ведь своих забот невпроворот”. Но она уже невольно втянулась в беседу.
— Игорь, такое впечатление, что вы все время ругаете себя самого, а за что — непонятно.
— За то, что я, перегорев, захотел примитивного, стандартного — тепла очага, детей, тупой домашней расслабленности. Не нужен мне берег турецкий, не нужна офигенная красота — подавай тапочки мягкие и тройку сопливых пацанов. Для Алины подобные требования — что конское седло для газели. Как видите, Вера, все просто до пещерной примитивности.
Ему бы с Костей поговорить, Вера не могла найти правильных слов. Сказать — а теперь вы сделаете выводы, зато вы разобрались в самом себе, вам еще встретится замечательная женщина — банальничать.
— Игорь, но вы никогда не согласитесь связать себя с дурнушкой, — проговорила она.
— Никогда, — кивнул Самойлов. — Исключено. Как вы думаете, я похож на человека, у которого будет вечной эта проблема: он бегает за женщинами, которые к нему равнодушны, а за ним другие, которые ему даром не нужны? Вы понимаете меня?
— Понимаю. Но, по-моему, вы не похожи на человека, подозревающего в себе скрытые изъяны. Разве у вас могут быть внутренние проблемы, перед которыми вы бессильны?
— Нет, — Игорь отрицательно покачал головой, — я и себя, и других могу в бараний рог скрутить.
— Вот видите. — Вера наконец вспомнила рассуждения Кости, близкие к теме разговора, и высказала предположение: — Скорее всего, подобные мысли навязаны вам кем-то, кто для вас авторитетен. Иногда так случается: при точном совпадении места, времени, психического состояния чья-то фраза, даже оброненная вскользь, становится роковым приговором. Например, мужчине говорят: “Ты отличаешься умением всегда настраивать начальство против себя”. Или женщине заявляют: “Ты никогда не умела выбирать подруг. И они эти “всегда” и “никогда” воспринимают самым фатальным образом: ждут подтверждения и непроизвольно своим поведением стараются загнать события и чувства в заданную схему.
— Пожалуй, верная мысль, — согласился Игорь. — Я даже помню, кто меня осчастливил приговором. Глупость несусветная — учительница в средней школе клеймо поставила. И я, как дурак, в зеркале пытаюсь у себя на лбу тавро увидеть. Вера, простите великодушно за то, что свалил на вас свою исповедь. Но я в выигрыше — получил отпущение грехов.
— Как говорит Татьяна, “будь ласка”, — улыбнулась Вера, — что в переводе с украинского означает “пожалуйста”.
— Давайте поговорим о вас. Чем вы живы?
— О, жизнь у меня исключительно бурная и насыщенная! Сегодня, например, меня бросало из огня в полымя: утром я в благодушном настроении читала французский роман, днем печалилась по поводу болезней подруги, после обеда была близка к мысли о самоубийстве, а сейчас меня переполняет абсолютный восторг и счастье.
— Последний, пункт осветите, пожалуйста, подробнее. Желаю порадоваться за хорошего человека.
— Игорь, — сейчас она впервые проговорит это вслух, — я… жду ребенка.
— Поздравляю! Ваш муж — счастливчик.
— Это, — Вера закусила губу, чтобы не хихикать, — это не от мужа.
— Да? — Игорь от удивления даже присвистнул. Покачал головой. — Не ожидал. Все равно я ему, отцу вашего ребенка, завидую. А вам желаю счастья.
— Счастье у меня уже есть. Пожелайте умерить аппетит, а то снова есть хочется. Нет-нет, не нужно ничего заказывать. Игорь, у вас все тоже будет замечательно, я верю.
— Вера верит — это звучит. Да я и сам не сомневаюсь. Что не куплю — то украду, что не удастся украсть — отберу силой. Я, Верочка, настоящий русский мужик, то есть как дерево — можно дубину сделать, а можно и икону. Двинули? Я безбожно опоздаю на встречу, но все равно вас подвезу. Держим путь в Кузьминки.
Глава 17
Анна гладила Юру по голове. Она сидела на диване, а он на полу, возил из стороны в сторону новую машинку, которую она ему принесла.
— Да, маленький, хорошая бибика, — говорила Анна.
Сегодня Сусликов неожиданно уехал в командировку, и Анна оказалась дома раньше обычного. Она скучала без Димы и переживала разочарование, совсем как девушка на выданье, которая нарядилась для танцев, а бал отменили по техническим причинам.
— У тебя появился мужчина, — сказала Ира, словно заглянув в ее мысли.
— Что? — очнулась Анна. — С чего ты взяла?
— Ты стала веселой, хохочешь по всякому поводу. Или грустишь над своими думами. Словом, светишься радостной похотью.
— А ты меня осуждаешь, — заключила Анна.
Ирина молчала, поджав губы. Смотрела в пол, потом подняла глаза к потолку.
— Осуждаешь? — настойчиво переспросила Анна.
— Как твоя связь отразится на Юре? — ответила Ирина вопросом на вопрос.
— Никак.
— Ты не разойдешься с Юрой?
— Конечно, нет.
— Значит, это только блуд, — кивнула Ирина.
— Я бы попросила тебя выбирать слова, — Анну неприятно поразила гримаса на лице подруги — помесь отвращения, злорадства и легкого разочарования.
— С каких пор ты записалась в ханжи?
— С тех пор, как стала отвечать за жизнь Юры.
Анна проглотила это пафосное и далекое от правды заявление. Ирину никто не просил отвечать за жизнь Юры. Она получала зарплату за работу сиделки.
— Ира, объясни мне, чего ты хочешь, — попросила Анна.
— Ничего.
— И как ты ко мне в свете открывшихся обстоятельств относишься?
— Никак.
— “Никак”, “ничего” — не разговор. Да, есть мужчина, которого я люблю. Да, у нас с ним близкие отношения. Это не значит, что я не люблю Юру или брошу его.
— Почему?
— Что — почему? Ирина! — Анна вдруг сообразила. — Ты с ума сошла! Ты думала, что я брошу его, а ты выйдешь за него замуж?
— Кроме меня, он никому не нужен! — зло проговорила Ира.
— Да ведь беда не в этом! Горе в том, что ему никто не нужен. И никогда он не станет нормальным. И никто не признает его вменяемым ни для женитьбы, ни для чего другого.
— Мама холосая, — Юра поднял на Анну глаза, — тетя холосая.
— Да, Юрочка, — Анна снова погладила его по голове, — все хорошие. Играй! Ирина, так дальше продолжаться не может. Я должна тебя уволить. Ты совершенно выключилась из нормальной жизни, ты повернулась на моем муже-инвалиде. Я чувствую себя рабовладелицей. За стенами этой квартиры течет нормальная человеческая жизнь. Юра не может в ней участвовать. Но ты!
