— Мама холосая, — Юра поднял на Анну глаза, — тетя холосая.
— Да, Юрочка, — Анна снова погладила его по голове, — все хорошие. Играй! Ирина, так дальше продолжаться не может. Я должна тебя уволить. Ты совершенно выключилась из нормальной жизни, ты повернулась на моем муже-инвалиде. Я чувствую себя рабовладелицей. За стенами этой квартиры течет нормальная человеческая жизнь. Юра не может в ней участвовать. Но ты!
Они прежде никогда не ссорились, и никогда Анна не видела у Ирины такого землисто-красного цвета лица, не слышала змеиного шипения:
— Ты его предала! Завела себе любовника! Никто не знает, чем это обернется для Юры. Позарится мужик на твои деньги, блудом тебя соблазнит — и ты мужа в психушку засунешь. Он — святой, ребенок, ангел. А ты — прожженная, деловая. Купишь, продашь и снова купишь. Я тебе не верю. Дети над отцом смеются. У них нет ни капли любви к нему. Мать Юры беспомощна — в грезах дурацких романов живет. Кто о нем позаботится?
— Что ты несешь? — Анна повысила голос. — Я? Я о нем не забочусь? Юра! Перестань плакать! Иди на кухню, там яблоки, поешь. — Она подождала, пока Юра выйдет. — Как ты смеешь бросать мне такие обвинения? Я жилы рву, стараюсь всех обеспечить. И не заслужила простого человеческого счастья?
— Счастье не в похоти! А твои жертвы никому не нужны. Юре нужно совсем другое — внимание, ласка, забота. Ты его не видела больше недели. Он для тебя обуза. Ты о любовнике мечтаешь, хихикаешь мерзко.
— Ира, чего ты от меня хочешь? — устало спросила Анна.
Она не хотела ссориться, потому что чувствовала себя виноватой и видела, что никакие доводы не способны разубедить Ирину.
— Перестань меня шантажировать и угрожать тем, что отлучишь от Юры! — потребовала Ира.
— Я ведь о тебе думаю!
— Вот и оставь меня в покое. Меня и Юру.
— Хорошо, давай не будем ссориться. Но и ты, пожалуйста, не обвиняй меня во всех смертных грехах. Ты, может быть, святая, а я — простая женщина, во плоти и с примитивными чувствами. Мы стали одной семьей. Я люблю тебя, я благодарна тебе, я хочу заботиться о тебе.
— Сколько денег у меня на счете?
— Точно не помню, — удивилась Анна. — Зачем тебе?
— Хочу, чтобы ты перевела их в Сбербанк и дала мне сберегательную книжку.
— Ира, это неразумно. Деньги лежат под проценты в надежном банке. Ты помнишь, что произошло со сбережениями людей десять лет назад, — они все потеряли. В этом банке подобного не произойдет, его владельцы — мои друзья.
— Поэтому я и хочу перевести деньги в Сбербанк.
— Ира, ты говоришь глупости. Зачем тебе деньги? Хорошо, не говори. Сколько тебе нужно? Я дам. Я научу тебя пользоваться чековой книжкой или кредитной карточкой.
Но Ирина упорно стояла на своем. Она разговаривала с Анной как с продажной женщиной — с высоты собственного непорочного благородства. В конце концов, Анне надоело с ней препираться, и она махнула рукой — хочешь делать глупости, делай, ты взрослый человек. Не хочешь вырываться из плена зависимости от инвалида — оставайся в нем. Только не смей мне читать морали и обвинять в безнравственности.
Но после ужина Анну ждало продолжение спектакля по той же пьесе.
Она смотрела Дарьин дневник, когда дочь заявила:
— Мне все известно.
— Тогда почему у тебя по математике четверка? — Слова дочери Анна восприняла буквально.
— Мне все известно про твоего любовника.
Если вы не знаете, как реагировать на неожиданное сообщение, то самое лучшее — потянуть время, изображая недоумение или выясняя, откуда просочилась информация.
— Что ты имеешь в виду? — Анна продолжала перелистывать странички дневника. — Молодец, — похвалила она дочь и попробовала уйти от скользкой темы, — по английскому и русскому одни пятерки. А я вот диктанты больше чем на тройку никогда не писала. Папа твой тоже абсолютной грамотностью не отличался. Это ты в тетю Таню пошла. Она у нас всегда круглой отличницей была.
— Мама, зачем тебе любовник? — Дарью не просто сбить с темы.
— Дочь, с чего ты взяла, что у меня есть любовник? — Анна подняла голову и внимательно посмотрела на Дарью.
— Я слышала ваш разговор с тетей Ирой.
— Подслушивала? — уточнила Анна. — Очень красивый поступок.
— Подумаешь, — отмахнулась Даша. — Я пришла тебя позвать ужинать, а папа один в комнате, уже кучу конфет съел. А вы ругаетесь. Но я с тетей Ирой во многом согласна. Зачем тебе любовник? Ты что, хочешь еще одного ребенка?
— Ребенка? — удивилась Анна. — Нет, не хочу, мне вас вполне хватает.
— Не обманывай меня! — Даша зло сжала кулачки. — Я про секс тоже все знаю!
— Час от часу не легче! Что ты знаешь? — Анна от волнения даже охрипла. — Кто тебе говорил? Показывал? Тебя трогали? Мальчишки? Дяденьки? — Она схватила дочь за плечи. — Говори немедленно!
— Отпусти! — вырвалась Дарья. — Мне больно. Никто меня не трогал. Я давно знаю, что секс — это чтобы ребенка сделать. А у тебя и на нас с Кирюшкой времени нет. Он коленку разбил — ты даже не заметила. Он ошибается часто, меня мамой зовет. Кирка Галину Ивановну больше тебя любит, и бабушку Луизу, потому что они с ним возятся. А тебя он не видит. И я не вижу целыми днями! Зачем ты нас родила, если мы тебе не нужны?
— Вы мне очень нужны. — Анна попыталась обнять дочь, но та снова вырвалась. — Вы для меня — самые дорогие люди. Я вас люблю больше жизни!
— Неправда! — Даша размазала ладошкой выступившие слезы.
— Клянусь! Правда! — Анна была готова тоже заплакать.
— Тогда откажись от своего дурацкого любовника! — потребовала дочь.
— Дашенька, доченька! Иди ко мне! Садись! — Она прижала к себе всхлипывающую девочку. — Давай поговорим спокойно. Как две взрослые женщины. Я тебе расскажу об ошибке, которую мы с тетей Таней совершили и очень потом жалели.
Их отец умер, когда Татьяне было четырнадцать, а Анне двенадцать лет. Через год сосед-вдовец дядя Володя сделал маме предложение. Он был хорошим спокойным человеком, работал каменщиком на стройке. Сестры возможность изменения их жизни приняли в штыки. Они на пару закатывали маме скандалы — грозили уйти из дома, объявляли голодовки, рыдали — и не слышали никаких маминых доводов. Дядю Володю они возненавидели — он тупой, необразованный. Все в нем было отвратительно — сбивчивая речь, грязные ногти, лысина, мятые брюки, привычка шмыгать носом. Они добились своего — мама ему отказала, дядя Володя через некоторое время женился на другой женщине. Мама прожила еще двадцать с лишним лет, одна. Когда дочери подросли, она услышала от них другой упрек — зачем ты нас, глупых эгоисток, тогда послушала? Приезжая домой, здороваясь с соседом, Анна всегда отводила глаза в сторону. Татьяна рассказывала, что и спустя десять лет дядя Володя так смотрел на маму — сердце разрывалось.
