то тогда ждали минут двадцать.
Когда церемония началась, на площади разожгли костры, дрова превратились в угли уже ближе к обеду. Потом каждый присутствующий андоррец положил в угли свой камень. Необходимых двадцать минут прошло тогда, когда Элеонора приложила свой палец к грамоте, если – бы священник начал бы мессу, а это часа два, то угли прогорели – бы, а камин остыли, и нужно было бы начать все сначала, но это пол беды. Беда в том, что дрова кончались, послать за новой партией было некуда – горы.
Вот теперь, когда было все готово, андоррцы по – старшинству стали подходить к расчленённой на четыре части туши быка. Одну заднюю ногу опытная хозяйка эль Серрата,– тетушка Туше на глазах у всех, отнесла в общинный ледник со словами,
– Пастухи вернуться, им тоже отпраздновать захочется.
Ей никто не посмел возразить. Затем к другой, оставшейся задней части подошли дети со своими маленькими ножами и, помогая, друг дружке, старшие младшим, отрезали по куску мяса длиной в пол фута и толщиною в два, три пальца. После дети, так же подошли к столам, где в деревянных мисках находились; насыпанная горкой соль, мука, в более глубоких мисках был налит яблочный уксус, винный уксус, и черный перец, сказывалось близость мавров, где специи не были в дефиците. Каждый ребенок обмакнул свой кусок в ту приправу, которая была ему по вкусу, некоторые из-за любопытства смешали все приправы воедино и вымазали этой жижей свои куски, им никто не посмел помешать. Андоррцы раз и навсегда решили для себя, что ребенок должен сам обучиться всему, взрослые же должны только направлять его и беречь от глупостей и грехов, совершаемых по незнанию. Дети важно, опять же самостоятельно положили каждый по куску мяса на свой камень. Вот только тогда тетушка Туше, с товарками оттеснили немного детей от огня, не дай бог ребенку обжечься, и быстро переворачивали куски с мясом, что бы они не подгорели и прожарились хорошо, что бы дети не страдали от тяжести в желудках. Так же под её руководством водой в отношении один к трём, было разбавлено яблочное вино для потребления его детьми. Через десять минут дети, под наблюдением взрослых, сидели у костров, но на безопасном расстоянии, куда не долетали искры, но было еще тепло и ели мясо, добрым словом вспоминая Климента бычка и человека, по незнанию. Как только дети отошли от бычка, так сразу подошли многодетные мамы, им ведь нужно было смотреть за детьми. Потом старики, им ведь нужно было самое мягкое мясо, зубы не у всех были в сохранности,– возраст. Потом, за дело принялись мужчины, и в самом конце к останкам быка были допущены вигье и виконтесса. Вигье знали, что у виконтессы нет своего камня, а отсутствие своего камня расценивалось андоррцами как неприличный проступок. Чтобы выйти из затруднительного положения священник принёс из дома четыре глиняных миски покрытых глазурью с арабской вязью. На мисках священник процарапал по кресту, что бы было видно, что это христианская посуда. Эти сосуды в количество трёх штук сохранились, их можно увидеть в старой церкви Эль Серрата.
Класть на угли такое сокровище никто не решился и поэтому каждый вигье отрезал от своего им лично приготовленного куска мяса половину, для неё, и её свиты. Это мясо было положено в глиняные миски и обильно приправлено горными травами. Эля смогла съесть только два кусочка нежной говядины, как её сморил сон и она, задремав, чуть не упала головой в свою миску. Староста эль Серрата успел подхватить её и осторожно отнёс в большой дом, куда вскоре прибежали; тетушка Туше и её подружки, для исполнения вечернего туалета своей госпожи. Они раздели её и положили в нагретую постель, и остались там до рассвета в качестве охраны. Вот именно с этих пор в Андорре появилась женская гвардия.
Праздник закончился только во вторник……
Виконтесса осталась в Эль Серрате, так как горные переходы в сторону Франции были завалены снегом.
Как говорили пастухи,
– До середины апреля лучше и не думать идти туда.
Под опекой тетушки Туше ей некого или нечего опасаться. Тетушка вырастила двух сыновей и уже нянчила трех внуков, причем самый старший был ровесник Эли. Она уже недели через три пребывания виконтессы в Ордино, называла её своей внучкой. Соотвественно и берегла она её так же. Элю и её свиту разместили в большом доме, но поставили там перегородки между очагами. Получилось очень удобно и функционально Эллины апартаменты располагались в дальнем восточном конце дома, где был малый очаг. Деревянными перегородками отделили пространство для Эли площадью восемь на десять футов, причём очаг находился у капитальной стены строго посередине. Правая сторона, где не было окна отведена под спальню, там поставили кровать. Казна виконтессы находилась под её кроватью там же и ночной горшок.
Левая сторона с окном, была предназначена для приемов, там стоял табурет, предполагалось, что виконтесса будет принимать своих подданных сидя, а они соотвественно будут стоять. Окно по случаю зимы было закрыто ставнями и света не пропускало. Для придания большей торжественности тронной зале на закрытое окно тетушка Туше навесила платье виконтессы, получилось очень торжественно и мило. Вся остальная свита разместилась в большом доме на лавках, расставленных вдоль стен. Большой очаг давал много света и тепла так, что никто и не жаловался. Молодая прислуга вскоре перебралась в дома, где были дочери на выданье,– на смотрины. По тогдашним обычаям не возбранялась на смотринах жить молодым вместе, без венчания. Так сказать в пробном браке, который, как правило, заключался после помолвки. Молодые вели с родителями общее хозяйство, спали вместе, а если девочка вдруг начинала, носить животик, то все считали это счастьем и молодых венчали в церкви. Ну не рождаться же дитю без папы, когда войны и мора нет. Зимой подобные казусы случались не редко. Церковь в лице архиепископа и священника относилась к этому с пониманием, и вообще не считало этот обычай греховным.
Чтобы маленькой виконтессе не было страшно и скучно от одиночества, тетушка Туше просто стала жить у неё в большом доме, куда вслед за бабушкой потянулись её внуки. Она лишь изредка наведывалась в свой дом, доверив его ведение своим невесткам. Староста-муж особо не возражал, так как это давало ему возможность гораздо чаще, чем при присутствующей дома жене, посещать вечерние мужские службы у священника. И распевать гимны, рассуждая о необходимости введения в Андорре готского обряда.109
В январе виконтессу
