Он хлопнул в ладоши, и сразу пред ним предстал слуга. Темуджин надменно приказал отправиться к епископу и попросить о встрече с ним Темуджина. Шепе Нойон удивленно выслушал друга, но ничего не сказал.
Слуга вернулся и удивленно доложил, что благородный епископ сейчас примет Темуджина.
Темуджин оживился. Не сказав ни слова Шепе Нойону, он отправился вслед за слугой в простые и строгие апартаменты епископа. Старец лежал на кушетке, а слуга массировал его больные и усталые ноги. Увидев Темуджина, старец улыбнулся. Казалось, он не был удивлен желанием молодого монгола повидать его, цель визита варвара его не очень интересовала.
Темуджин поклонился ему низко, а потом сел на пол. Он уже решил, как ему приступить к делу, и сказал, прямо глядя на епископа и улыбаясь ему честной улыбкой:
— Господин, тебя, наверное, удивляет, зачем я пожаловал к тебе. Я хочу извиниться перед тобой за свое прежнее поведение и просить, чтобы ты меня простил.
— Мне нечего прощать, — тихо сказал старец и помолчал. Его глаза внимательно разглядывали Темуджина, и на лице его была скорбь и понимание.
Он думал: «Люди, подобные этому дикарю, словно чума, посланная нам Богом. Но вдруг мне удастся смягчить его сердце? Сердце ужасного варвара. Не идет ли мое желание вразрез с Божьими планами?»
Старец понимал, что знак дается тем, кто верит в Бога, и сейчас он ожидал такого знака.
Темуджин повеселел. Он хорошо начал, но когда повнимательнее взглянул в желтоватое усохшее лицо старца, заколебался. Он не смог разгадать прямой и честный взгляд епископа, так же как человек заглядывает в глубокую и темную яму и не видит ее дно. Молодой монгол не понимал, почему лицо старца было таким серьезным и грустным. Но он сделал вид, что абсолютно искренен с ним.
— Господин мой, я пришел к тебе за помощью, — сказал он, хитро поглядывая на священника.
— За помощью? — глаза священника были честными и взгляд прямой, и Темуджин видел, что тот искренне хочет ему помочь. — Сын мой, я попытаюсь сделать все, что в моих жалких силах.
Темуджин покачал головой:
— Не такие они жалкие. Я хочу, чтобы ты мне помог бороться с Тогрул-ханом. Он и твой и мой враг.
Лицо епископа сначала выражало удивление, а потом горе.
— Сын мой, я не думаю, что он твой или мой враг, — тихо промолвил он. — Но если даже так, то нас не коснется зло, если только это не будет воля Божья.
Темуджин наклонился к старцу и быстро заговорил:
— Ты знаешь дочь Тогрул-хана, Азару. Она мне рассказала, что ты ее тайно крестил в христианскую религию. Она мне сказала, что очень переживает, потому что ее выдают замуж за мусульманина — калифа Бухары. У него множество жен и конкубинок, и она просила меня ей помочь.
Епископ тихо воскликнул, на его лице отразилось горе и сожаление. Он внимательно изучал лицо Темуджина, а тот продолжил говорить тихим голосом:
— Она также обращалась ко мне за помощью, и я ей предложил примириться и повиноваться воле отца. Я ей говорил, что жизнь коротка и сурова, но она заканчивается, как злая ночь, и снова встает солнце. Все, что случается ночью, — это всего лишь дурной сон, а потом люди просыпаются.
С лица Темуджина, который непонимающе глядел на священника, слетело выражение честности и правдивости, будто их смыла чистая вода правды, оно стало лицом варвара. На нем читались злоба, ярость и жестокое презрение.
— Ты приговариваешь девушку к ужасной и тяжелой жизни? — Никак не мог успокоиться Темуджин.
— Горе не вечно, сын мой, — ответил вздохнув епископ. — И это небольшая плата за то, чтобы видеть солнечный восход!
Темуджин не мог больше выносить все эти глупости. Он вскочил и заметался по комнате. Он решил, что сейчас задохнется от ярости. Епископ следил, как монгол мечется по комнате, и глаза у него стали грустными, в них сияло понимание мук этого человека.
Наконец Темуджин остановился, и его голос был хриплым и злобным:
— Ты — христианин, Тогрул-хан, когда ему это выгодно, также бывает христианином. Разве ты не можешь поговорить с ним?
Старик вздохнул.
— Я уже говорил с ним, но он мне ответил, что ничего не может сделать. Он боится спорить с калифом Бухары. Если он станет ему противиться, пострадают его подданные.
— Это ложь! Он показывал девушку калифу, как какую-то рабыню! И он дает за нее огромное приданое.
Епископ молчал.
Темуджин протянул руку к старику.
— Твой Бог — жалкий Бог, если он не может спасти бедную девушку!
Епископ с жалостью обратился к монголу:
— Ты любишь Азару?!
Темуджин ответил:
— Она тоже меня любит, и ее я не покину!
Епископ не сводил взгляда с Темуджина и размышлял о власти любви, которой покорился даже этот дикий варвар. «Правда, — подумал он, — что любовь движет миром и завеса тьмы рассеивается от сладких звуков ее голоса».
Темуджин продолжал свою речь:
— Азара преклоняется перед тобой, и ты не посмеешь ее предать.
— Что я могу сделать? — спросил старец, беспомощно разводя руками.
Темуджин почувствовал надежду и улыбнулся.
— Очень много. Я заберу Азару с собой, и тут начнется жуткая суматоха. Тогрул-хан станет нас преследовать. Ты ему должен сказать, чтобы он прекратил нас преследовать. Иначе тебе придется прибегнуть к силе твоего брата, императора.
Епископ не верил собственным ушам, а Темуджин продолжал:
— Прошлым вечером ты сказал, что у меня будет весь мир. Для этого мне нужно время. Твой брат прислушается к тебе, когда ты ему повторишь свои же слова. Ему понадобится сильный союзник, потому что его империя разваливается на глазах, и если ему не помочь, с ним будет покончено. Тебе известно, что существует угроза… Ты ему расскажи обо мне, и он будет рад услышанному.
Епископ молчал.
Темуджин громко расхохотался:
— Меня называют варваром. О, мне известно, что болтают горожане о степных ордах и наших кланах! Мы — животные, грабители и убийцы. Должен тебе сказать, что новая и более сильная империя начнется в пустынях. Она будет сильнее, более жизнеспособна, лучше организована, она будет более жестокой и непобедимой, чем та, которую породили слабые чресла городов и ложе разврата. Твоя цивилизация породила только болезни, разложение, жадность, разврат; мужчин, подобных евнухам, и продажных женщин. Вся ваша философия от неспособности действовать, а вера — жалкие вопли рабов! Вы умеете изготавливать красивые и бесполезные вещицы, ненужные настоящим мужчинам. Мы — сильные люди, мы выживем и одержим победу, покорив себе всех вас. Люди городов будут задыхаться на вонючих ложах смерти в то время, когда мы станем с громом разрушать стены ваших городов! Расскажи об этом твоему брату, он послушает тебя, потому что он мудрее тебя.
Епископ все еще молчал, а Темуджин ждал его ответа. Он заметил, как осунулся старик, на желтом лице морщины стали глубже, будто он только что очнулся от ужасного ночного кошмара, понимая, что кошмар — это нечто иное, как предсказание будущего.
Епископ поднял глаза, и Темуджин поразился, увидев, насколько взгляд старика спокойный и в то же время страдающий.
— Сын мой, я не смогу тебе помочь. Если бы я даже мог это сделать, то не пошевелил бы пальцем. — Он лег, повернулся лицом к стене и прошептал: — Уходи.
Темуджин взглянул на худую согнутую спину и жалкие, как у цыпленка, плечи и с яростью понял, что это тощее тело старика — для него словно непреодолимая стена, которую он тем не менее не сможет преодолеть. Вся сила мира находилась в дряблом умирающем теле, и тут он ничего не мог поделать.
«Я ничего не добился», — подумал молодой монгол.
Неудача никогда не вела его к отчаянию, а вызывала большую решительность и злость. Она напоминала крепкое вино, восстанавливающее силы.
Он покинул апартаменты старца непобежденный, полный решимости.
Глава 20
В мрачном настроении Темуджин возвратился в отведенные ему великолепные покои. Шепе Нойона и Касара там не оказалось.
Раб сказал Темуджину, что молодые люди развлекаются в саду с женщинами, которых предоставил в их распоряжение щедрый хозяин. Темуджин, стоя у открытой колоннады, хмуро смотрел на пышную красоту садов. Он взглянул на небо и вспомнил злых богов своих предков, которые жили в Вечном Синем Небе. Ему припомнились рассказы о черных замерзших богах, живших в Канун Котан, Стране Вечного Льда, и он решил обратиться к ним за помощью. Но он испытывал ярость и отвращение, потому что не верил в богов. Ему была нужна только их таинственная и злобная сила. Темуджин сделал глубокий вдох, чувствуя, что вдыхает силу богов своего народа.
Все вокруг было спокойным и тихим, но ему вдруг показалось, что кто-то тщательно обыскал их комнаты и что кто-то специально выманил Шепе Нойона и Касара, чтобы было легче обыскивать комнаты. Его острый животный нюх обнаружил чужой вражеский запах. Темуджин мрачно усмехнулся, догадавшись, что искали его враги, приложил руку к груди, проверив, на месте ли черный локон и кусок ожерелья жены Талифа. Пока у него хранятся эти талисманы, эта женщина не посмеет его предать.
