Оля вздрогнула от прикосновения, и Макс тут же руку отдернул, по привычке уважительно попросив:
— Прости!
— Да нет… — засмущалась девушка и пояснила: — Просто больно. Похоже, я на самом деле сгорела.
— Просто больно? — улыбнулся Макс. — Значит, если очень осторожно, то можно обнять?
Оля молчала, спрятав взгляд, но казалось, что она не возражает. Макс особо долго ждать не стал. Оле явно было неловко в его объятиях, она, как неопытная девчонка, не знала, куда деть собственные руки и, как ребенок, просто прижимала их к себе. Правда, ей становилось теплее, когда оголенные части тела перестали обдуваться ветром.
— Если тебе некомфортно, я перестану, — предупредил парень.
— Нет, Максим Викторович, нормально. Так спокойно. Мне кажется, что с Вами я в безопасности.
— Так оно и есть, — подтвердил Макс.
Оля, склонив голову, робко прижалась щекой к его плечу. Она только чуть-чуть ниже Макса, и ей было бы проще прижаться щекой к его подбородку. Обнимая ее, Макс перебирал пальцами ее недлинные волнистые волосы, и Оля чувствовала, как это приятно. И хотя ее не покидало сомнение, что любой мужчина, если и делает девушке приятно, то только чтобы потом заполучить ее в постели, но Максиму Викторовичу она доверяла уже достаточно, чтобы испытывать только положительные эмоции.
— Я бы все на свете отдала за то, чтобы однажды узнать, что Вы мой отец, — призналась девушка со вздохом.
— Олечка, боюсь, мне придется тебя разочаровать: это исключено. Когда я только потерял девственность, тебе уже было года два. Но ты не огорчайся, друг — это тоже не плохо.
— Это не Наташа? Вон, с мужчиной, — указала Оля учителю за спину.
Макс оглянулся, приподняв брови, и гневно завопил:
— С каким это мужчиной?!
Оля тут же смекнула свою ошибку:
— Нет, наверно, не она. Просто мне всюду Наташа мерещится…
Это была Наташа. Уж свою жену-то Макс узнает! Действительно, уже с каким-то мужчиной! Макс был выведен из строя, словно робот при коротком замыкании. Давно ТАК не ревновал! Хотелось бежать следом, дернуть ее за руку и, уставившись на мужика взглядом разъяренного быка, орать во все горло: «Это моя женщина!!!» Ничего не заметил: что мужчина просто шел рядом, возможно, и не с Наташей вовсе; что Наташа была расстроена и нарочно отворачивалась к морю… В голове только одно было: что Наташа уже вовсю развлекается! На неделю оставил ее без напоминаний о себе — так она уже нового парня охмурила! А что же в таком случае бывало в Москве, где Макса вообще нет?!
Трудно стало поддерживать с Олей разговор, не касающийся его ревности. Но когда Оля сама начала его успокаивать и уверять, что не было похоже, чтобы у Наташи с тем мужчиной была какая-то романтика, тогда-то Максим и очнулся. Вспомнил свои предположения насчет Олиной сексуальной ориентации и спросил девушку прямо:
— Оленька, а тебе не кажется, что мы с тобой по-разному воспринимаем Наталью. Я в нее влюблен, и поэтому ревную. А ты?
— Вы ревнуете не потому, что влюблены, — возразила она и попала в точку. — А потому, что боитесь ее потерять. А мне терять нечего, поэтому я и не ревную, а только желаю ей счастья.
Что ж, выкрутилась на этот раз. Но Максима не переубедила.
Вернувшись домой в одиннадцать вечера, Наталья обнаружила интересную картину. Точнее, интересного мужчину. Макса.
— Ты знаешь, который час?! — выпрыгнул он из кухни и сразу же начал читать мораль. — Ты что себе позволяешь?
Позади него стояла Женя, а еще следом — Алексей. Наташа долго равнодушно разувалась, внимательно выслушивая все, чего, по мнению Макса, ей делать не позволено, а потом просто уточнила:
ќ- В комнату пройдем? Или ты приходил, только чтобы произнести сей монолог?
Давненько не видела в его глазах такой настоящей ревности! Господи, да он просто как пещерный человек: одни инстинкты и больше ничего! Была собой невероятно довольна!
В комнате сразу же замкнула дверь, и у Макса появилось странное ощущение ловушки: вроде это легкое хамство с ее стороны, но в то же время и весьма необходимый намек. Даже словно комплимент. Лесть его самолюбию.
Наташа пнула его в кровать и процитировала его же:
— Моя постель — мои правила! А правила таковы: ты будешь говорить спокойно и медленно, — и, закусив губку, кокетливо добавила: — Мне очень нравится, когда именно так! Еще: ты будешь говорить то, что я люблю слышать. И последнее: ты будешь сверху!
Наутро, едва проснувшись, призналась:
— Обожаю заниматься с тобой сексом, когда ты ревнуешь! Я даже иногда специально тебя провоцирую. Мне нравится твоя сила, твоя власть! Ты берешь меня, присваиваешь меня, доказываешь себе или мне, что я твоя. Понимаешь? Обладаешь мной, а это у тебя получается просто супер! — и, забравшись на него сверху, стараясь спрятать несвежее дыхание, уткнулась носиком в его ухо. — Ты мой хозяин! Не бойся, не потеряешь, пока сам не отдашь!
* * *
— Мам, ты когда-нибудь была влюблена? — спросила Наташа, когда Евгения поставила на стол перед ней гречневую кашу с котлетами.
— Конечно, я же замужем! — удивилась женщина такой глупой реплике.
— А разве это связано друг с другом? — усмехнулась девчонка. — Я вот не замужем, но это не значит, что я никогда не была влюблена!
Алексея дома пока не было, этим летом он вообще возвращался с работы (или откуда-то еще) очень поздно, поэтому дамы каждый вечер ужинали вдвоем. Евгения, казалось, не хотела отвечать на вопрос.
— По-моему, — робко начала Наташа, — ты не любишь папу.
— Откуда такие выводы? — сухо поинтересовалась женщина. Она тоже села за стол со своей тарелкой, и ей на лицо полыхнул ярко-оранжевый луч заходящего в окне солнца. — Задерни, пожалуйста, занавеску.
— Зачем? — улыбнулась девушка. — Тебе так идет! Можно, сфотографирую? А потом задерну занавеску. Можно?
Тут же убежала вприпрыжку в комнату за аппаратом, а потом раскомандовалась:
— Постарайся не щуриться! Голову чуть выше! Не улыбайся! А теперь улыбайся! Ты очень красивая, мам!
— Ты тоже, Наташа. Дай сюда фотоаппарат. Теперь я тебя. Иди, сядь на мое место! И не щурься!
Игрались так долго, что солнце в окно уже не светило, а весь ужин остыл, и его пришлось разогревать в микроволновке.
— Я была влюблена, — призналась Женя, аккуратно, по-царски, отколов вилочкой кусочек котлеты. — Пять лет одного известного актера любила.
— Кого? — Наташа навострила ушки и глазки.
— Не скажу! — рассмеялась Женя и пояснила: — Он уже старый, ты будешь надо мной смеяться.
— А кого-нибудь из реальных мужчин? — продолжала Наташа расспрашивать. — Папу, например.
