— Приятного аппетита.
Он осторожно, с достоинством прошагал вперед, разглядел в подлеске несколько сбившихся в кучку волокнистых белых штуковин, осторожно выдернул их и обернулся.
Неподалеку лежал валун. Но здесь повсюду были раскиданы валуны — кости Диска подходили в этом месте очень близко к поверхности.
Ринсвинд пристально посмотрел на тисовое деревце — а вдруг это все-таки оно разговаривало? Но тис, ведущий весьма уединенную жизнь, ничего не слышал о Ринсвинде — спасителе деревьев. К тому же он спал.
— Если это ты, Двацветок, то я с самого начала знал, что это ты, — сказал Ринсвинд.
В надвигающихся сумерках его голос прозвучал неожиданно отчётливо и очень одиноко.
Ринсвинд припомнил единственный факт, который он точно знал насчёт троллей, а именно: под лучами солнца нормальный тролль превращается в камень, так что всякий, кто нанимает этих существ на дневную работу, должен потратить целое состояние на защитный крем.
Но если подумать, нигде не говорилось о том, что с ними происходит, когда солнце садится вновь…
Последние струйки дневного света покинули окружающую местность. И Ринсвинду внезапно показалось, что вокруг него слишком много валунов.
— Он ужасно долго возится с этими луковицами, — заметил Двацветок. — Как ты думаешь, может, стоит пойти поискать его?
— Волшебники могут шами пожаботитьшя о шебе, — отозвался Коэн. — Не бешпокойшя.
Он поморщился. Бетан подстригала ему ногти на ногах.
— Вообще-то, он не такой уж хороший волшебник, — продолжал Двацветок, придвигаясь поближе к огню. — Я бы не сказал ему это в лицо, но… — он нагнулся к Коэну. — На самом деле я ни разу не видел, чтобы он творил чары.
— Так, давай другую, — распорядилась Бетан.
— Это очень мило ш твоей штороны.
— У тебя были бы довольно симпатичные ноги, если бы ты за ними ухаживал.
— Я теперь шгибаюшь не так хорошо, как раньше, — застенчиво признался Коэн. — В моей работе не чашто вштречаешь можольных операторов. На шамом деле это жабавно. Я вштречал школько угодно жмеепоклонников, бежумных богов, военачальников — но ни одного можольного оператора. Впрочем, на шамом деле это выглядело бы нелепо — Коэн Против Можольных Операторов…
— Или Коэн и Педикюрши Смерти, — подсказала Бетан.
Коэн закудахтал.
— Коэн и Безумные Дантисты! — расхохотался Двацветок.
Коэн резко захлопнул рот.
— А што в этом шмешного? — осведомился он, и в его голосе прозвучали сжатые кулаки.
— О-о, э-э, ну, — замялся Двацветок. — Видишь ли, твои зубы…
— Што жубы? — рявкнул Коэн.
Двацветок сглотнул.
— Я не мог не заметить, что они, э-э, пребывают в иной географической точке, нежели твой рот.
Коэн бросил на него свирепый взгляд, но потом его плечи опустились, и знаменитый герой показался Двацветку очень маленьким и старым.
— Ну да, это правда, — пробормотал он. — Я тебя не виню. Тяжело быть героем беж жубов. Неважно, што ещё ты потерял. Тебе могут проштить даже отшутштвие одного глажа, но покажи людям рот, в котором одни дёшны, и все ражом перештанут тебя уважать.
— Я не перестану, — пообещала верная Бетан.
— А почему бы тебе не завести новые зубы? — находчиво предложил Двацветок.
— Конечно, будь я акулой или кем-нибудь в этом духе, я бы непременно отраштил их шнова, — саркастически отозвался Коэн.
— Зачем? Их же можно купить, — объяснил Двацветок. — Постой, я покажу тебе… Э-э, Бетан, ты не могла бы отвернуться?
Он подождал, пока она не повернется к нему спиной, после чего поднес руку ко рту.
— Ну што, видишь? — спросил он.
Бетан услышала, как у Коэна перехватило дыхание.
— Ты можешь вытащить швои жубы ижо рта?
— О да. У меня их нешколько комплектов. Ижвини… — До Бетан донесся чмокающий звук, и Двацветок уже нормальным голосом продолжил: — Это очень удобно.
Самый голос Коэна излучал уважение — такое его количество, какое можно излучать, не имея зубов, что составляет примерно столько же, сколько и с зубами, но звучит гораздо менее внушительно.
— Ещё бы. Когда они болят, ты их прошто выташкиваешь, и пушкай шебе болят, школько вждумаетшя, да? Это мигом научит паршивцев уму-ражуму, пошмотрим, как им понравитшя болеть в гордом одиночештве!
— Это не совсем так, — осторожно сказал Двацветок. — Эти зубы не мои, они просто принадлежат мне.
— Ты вштавил в рот чьи-то чужие жубы?
— Нет, их для меня сделали. Там, откуда я приехал, у многих людей есть такие зубы, это…
Но Двацветкова лекция о зубоврачебных приспособлениях осталась непрочитанной, поскольку кто-то ударил его по голове.
Маленькая луна Плоского мира медленно тащилась по небу. Благодаря невразумительным и не очень эффективным астрономическим порядкам, установленным Создателем, она сияла своим собственным светом и была битком набита всякими лунными богинями, которые в данный момент не обращали особого внимания на Диск, поскольку были заняты составлением петиции по поводу Ледяных Великанов.
Но если бы они посмотрели вниз, то увидели бы, как Ринсвинд настойчиво убеждает в чем-то группу валунов.
Тролли — это одна из самых старых форм жизни во множественной вселенной, восходящая к ранним попыткам запустить затею с жизнью без всей этой хлипкой протоплазмы. Отдельные тролли живут очень долго, впадая в зимнюю спячку летом и проводя день в дремоте, поскольку жара плохо влияет на них и делает медлительными. У них захватывающая геология. Можно говорить об истории развития племен, можно упомянуть полупроводниковые свойства неоднородного кремния, можно сказать о гигантских доисторических троллях, которые образуют большинство крупных горных хребтов Плоского мира и которые — если когда-нибудь проснутся — создадут по-настоящему серьёзные проблемы. Однако простой и непреложный факт заключается в том, что без мощного и всепроникающего магического поля Диска тролли давным-давно вымерли бы.
На Диске не была изобретена психиатрия. Никто никогда не тыкал в нос Ринсвинду чернильное пятно, чтобы проверить, всё ли у него в порядке на чердаке. Так что, описывая превращение валунов, он мог лишь невнятно промямлить что-то о картинках, которые неожиданно возникают перед глазами, когда смотришь на огонь или облака.
Только что перед ним лежал обычный валун, как вдруг несколько трещин на нём приобрели чёткие очертания рта и заостренного уха. Ещё мгновение — при том, что на самом деле абсолютно ничего не изменилось, — и перед волшебником появился тролль, ухмыляясь полным алмазов ртом.
«Они не смогут меня переварить, — сказал себе Ринсвинд. — От меня им станет ужасно плохо».
Слабое утешение.
— Значит, ты — волшебник Ринсвинд, — сказал ближайший к нему тролль. Впечатление было такое, будто кто-то пробежался по гравию. — Ну, не знаю. Я думал, ты будешь повыше.
— Видно, он слегка выветрился, — предположил другой. — Эта легенда жутко старая.
Ринсвинд неловко заерзал. Он был почти уверен в том, что камень, на котором он сидит, меняет форму. На ноге у него компанейски расположился крошечный — с небольшой голыш — тролльчонок, разглядывающий его с величайшим интересом.
— Легенда? — переспросил волшебник. — Какая легенда?
— Она передается от горы к песчинке с самого заката времен[15], — сказал первый тролль. — «Когда багровая звезда озарит небо, придет волшебник Ринсвинд и будет искать луковицы. Не кусайте его. Очень важно, чтобы вы помогли ему остаться в живых».
Наступило молчание.
— И всё? — уточнил Ринсвинд.
— Да, — ответил тролль. — Мы всегда ломали головы над этими словами. Большинство наших легенд куда более увлекательны. В старые времена валунам жилось намного интереснее.
— Неужели? — слабо откликнулся Ринсвинд.
— О да. Такая развлекуха стояла… Везде вулканы. Тогда это действительно что-то значило — быть валуном. Об осадочных породах даже не вспоминали — либо ты вулканический, либо никто. Разумеется, теперь всё иначе. В наши дни люди называют себя троллями, а сами иной раз состоят из одного сланца. Или даже мела. Я бы не стал задирать нос, если бы мной можно было рисовать, ты согласен?
— Ага, — быстро кивнул Ринсвинд. — Ни за что не стал бы. Эта, э-э, ваша легенда… Там говорится, что вы не должны меня кусать?
— Вот именно! — пискнул тролльчонок, сидящий у него на ноге. — И это я подсказал тебе, где растут луковицы!
— Мы положительно рады, что ты к нам зашёл, — объявил первый тролль, который, как сразу заметил Ринсвинд, был здесь самым большим. — Мы немного беспокоимся насчет этой звезды. Что она означает?
— Понятия не имею, — пожал плечами Ринсвинд. — Все, похоже, думают, что мне что-то известно про неё, но я…
— Не то чтобы нас беспокоила возможность быть расплавленными, — перебил его первый тролль. — Всё равно именно так мы и возникли. Просто мы подумали, что звезда, может быть, означает конец всего, а это вроде как не очень хорошо.
