– Зар-р-раза! – кричит срывающимся голосом Миша и, отбросив автомат, бросается к умолкшей «Гадюке». После чего выпускает в багорщиков остаток магазина и, дабы не тратить время на перезарядку, хватается за второй пулемет.
Хакимов тоже едва не становится жертвой этого обстрела. Багор вонзается в шпалу аккурат в полушаге от Максуда, когда тот перезаряжает оружие. Впрочем, стрелять ему и нам уже не по кому. Предназначенный Хакимову снаряд еще находился в полете, когда швырнувший его последний молчун упал, щедро нашпигованный свинцом сразу из нескольких стволов.
Да, Душа Антея определенно набирается опыта в войне с нами – непокорными ей созданиями. Но прививать своим солдатам инстинкт самосохранения разумная мантия упорно не желает. Значит, либо у нее есть резервы, о которых нам пока неизвестно, либо она уверена, что ей гарантированно хватит бойцов до часа икс, после которого они Mantus sapiens уже не потребуются. И раз она позволяет себе терять в день по половине армии, значит, этот зловещий час наступит не сегодня-завтра. Что опять-таки косвенно подтверждается усилившейся активностью Бивня…
Но не думать, не думать о худшем! Только о чем-нибудь воодушевляющем. О своей реабилитации и геройской пенсии? Господи, какие смехотворные мысли мне до сих пор приходят на ум! Или, может, не стоит гадать, а просто начать усиленно мечтать о том же, о чем грезят все выжившие «фантомы»?
Солнце. Играющее лучами, теплое и яркое. Оно – вполне достаточный стимул, чтобы вырваться из «Кальдеры». Часок погреться под солнцем перед тем, как весь мир провалится в тартарары, – вот и все, что нам сегодня надо для счастья. И как всякий уважающий себя палач, Душа Антея просто обязана исполнить это наше коллективное последнее желание…
С Дросселем все в порядке. Он сидит на рельсе и посмеивается. Правый глаз байкера налит кровью, и без того наполовину парализованное лицо распухло, будто покусанное осами, но он не обращает внимания на подобные мелочи. Еще бы ему не радоваться, ведь любой другой на его месте давно был бы трупом. А Дросселю повезло отделаться лишь крепким ушибом, который не особо сказался на его привычных к встряске мозгах.
Срикошетивший багор двинул байкеру по той половине головы, которой однажды уже не повезло принять на себя удар о дорожный хардолит. Что является удивительным курьезом судьбы, которая, дабы спасти сегодня Дросселю жизнь, три года назад едва его не угробила. Оружие из закаленного базальта оставило на титановой пластине в байкерском черепе глубокую борозду, перечеркнув ею логотип «Harley-Davidson Motor Company», но тяжкого увечья здоровяку не причинило.
– А хирурги мне тогда хором пели: на хрена тебе, как гытца, эта титановая дрянь, ежели у нас полным-полно нормальных биопротезов! – хохочет Дроссель, ощупывая свой вживленный в голову талисман. – И ведь я, болван, едва их тогда не послушался! Можете в это поверить, а?
Пулеметчик еще толком не пришел в себя, и я хочу дать ему пять минут, чтобы он оклемался. Все равно, если сюда оперативно прибудут другие багорщики, лучшего места для боя нам не сыскать. Пользуясь передышкой, обожженный при обороне театра Максуд колет себе обезболивающее, бледный Ефремов глотает какие-то пилюли, Туков перезаряжает пулеметы, а Ольга и Сквайр спешат к Эдику, желая убедиться, цел ли он.
– Тихон! – обеспокоенно окликает меня Кленовская сразу, как только они с Сиднеем усаживаются возле мальчика.
Исполненный самых дурных предчувствий, я срываюсь с места и бегу к ним. Эдик невредим – это становится понятно сразу, иначе опекуны суетились бы возле него, а не рассматривали рисунок. Судя по всему, тот самый последний рисунок, который художник создал прямо во время стычки с молчунами.
– Ты понимаешь, что это, Тихон? – спрашивает Ольга, протягивая мне планшет, который Эдик безропотно ей отдал.
Я поворачиваю картинку к свету и первым делом вижу на ней человеческий силуэт с раскинутыми в стороны руками. Почти как на знаменитом анатомическом чертеже Леонардо да Винчи, только Эдиков графический человек не стоит на месте, а находится в движении. Судя по всему, куда-то падает или летит в ореоле бьющего у него из-за спины света. И этот персонаж мне определенно знаком: тощий, нескладный, взъерошенный… Ну прямо как… Яшка!
А что за странная уродливая тень загораживает наполовину источник озаряющего его света? Огромная, непропорциональная, простершая к Яшке длинные щупальца. Похоже на какой-то механический агрегат или крупный кибермодуль. У которого, если присмотреться, есть колеса, а под ними вроде как лежат еще два человека. Оба мертвы, поскольку растерзаны на части. Опознать их невозможно – картина явно не дописана. Или же я не узнаю этих людей, потому что так изначально задумано художником?
Ну да бог с ними, с незнакомцами. Главное, я опознаю Яшку и, пусть не сразу, но безошибочно – кибермодуль, что стоит на «Октябрьской». После чего едва не задыхаюсь от накатившей тревоги, ведь мой дозорный все еще несет вахту в тоннеле Сурка.
– Яшка, назад!!! – ору я что есть мочи и, всучив планшет Сквайру, бросаюсь к межтоннельному переходу. – Назад, парень! Это приказ!
Услыхав мой вопль, Лев Карлович, Максуд и Миша вскакивают и тоже начинают наперебой звать стоящего на посту Яшку. Они не догадываются, отчего я переполошился, но понимают, что это неспроста. А вслед за нашими криками под сводами тоннеля раздается еще один звук. Вполне обыденный для любого другого метро, но в этом он способен повергнуть в панику кого угодно.
Стук колес по рельсам и гул разгоняющегося киберлокомотива, что отошел от станции «Октябрьская» и движется к нам по параллельной магистрали. И разгоняется он, судя по нарастающему шуму, намного быстрее обычного метрополитенного поезда.
– Яшка, беги! – продолжаю я срывать голос, подбегая к переходу. Его протяженность чуть больше ширины станционного перрона и, если дозорный не удалился от коридора, он не может не услышать поднятый нами гвалт.
Я порываюсь было рвануть ему навстречу, но с облегчением вижу, что парень уже чешет по переходу обратно и мы зря за него волнуемся. Именно так, а не иначе он и должен поступить, когда завидит угрозу. Ведь это же Яшка – наш самый молодой, но вполне дисциплинированный боец.
– Тревога! – кричит он, размахивая на бегу руками. – «Бешеное железо»! Быстро едет! Уже близко! Тревога!..
Я отступаю в сторону, чтобы бегущий дозорный впопыхах не сбил меня с ног. А затем наблюдаю, пожалуй, самое душераздирающее дежа вю в своей жизни. Длится оно всего миг, но оклематься после него от шока я смогу не скоро…
Из тоннеля, откуда возвращается Яшка, бьет яркий термиксовый свет, и передо мной вдруг вырисовывается отчетливая картина, которую я только что рассматривал на планшете Эдика. Она все еще стоит у меня перед глазами, и сейчас реальность накладывается на свежие воспоминания, как два кинокадра, снятые с интервалом в секунду. Изображения на них не совпадают совсем чуть-чуть. Но интуиция подсказывает, что следующая смена одного из кадров – того, что новее, – устранит эту разницу, и они будут наложены друг на друга уже идеально. Я вновь ору «берегись!», но все дальнейшее происходит молниеносно и заканчивается еще до того, как мне удается выкрикнуть свое предупреждение.
Если бы я в этот момент моргнул, то вообще ничего не увидел бы. Был Яшка и исчез, как закрытая метким выстрелом биатлонная мишень. Но я не моргаю и потому успеваю заметить, куда он пропал. Окружающий его ореол света на миг заслоняет пронесшаяся по соседнему тоннелю тень, а затем слышатся короткий, режущий уши свист и глухой удар, словно кто-то стеганул бичом по земле. Яшка отрывается от пола и распахивает руки, будто крылья – очевидно, решает, что споткнулся, и хочет удержать равновесие.
Вот когда мои воспоминания и реальность достигают идентичности. Именно таким я видел Яшку на рисунке Эдика. И именно таким вижу его в последний раз живым. Вижу его изумленные глаза и открывающийся в предсмертном крике рот. Но голоса уже не слышу, хотя, уверен, юноша кричит громко и отчаянно. И очень недолго. Потому что рывок, с которым Сурок выдергивает его манипулятором из межтоннельного перехода, настолько силен, что у Яшки наверняка ломается шея еще до того, как он ударяется головой о рельс.
А в следующую секунду я стою один в озаренном светом коридоре и слушаю стук колес удаляющегося кибермодуля, чью опасность мы фатально недооценили…
Разумеется, я бросаюсь вдогонку. С яростным воплем выскакиваю на параллельную магистраль и, неизвестно на что надеясь, несусь по ней до тоннельного изгиба. Вижу разбрызганную по шпалам и рельсам кровь. Нахожу Яшкин ботинок с наполовину оторванной подошвой. Сам не знаю зачем подбираю его и бегу дальше, оглашая метро бессильной бранью.
За поворотом – кромешная тьма, и я в нерешительности останавливаюсь. Выплескиваю остаток ярости, крича во мрак угрозы и проклятья. А когда умолкаю, то вновь слышу стук колес. Только теперь он не удаляется, а неумолимо приближается. Распаленному погоней, мне кажется, что это вовсе не перестук, а учащающийся от злобы пульс монстра, которого разъярили мои проклятья. И сейчас я стою прямо у него на пути.
