– Ну что ж, – вздохнул Джи, – сегодня я решил познакомить вас с загадочной мистической дамой, живущей замкнутой жизнью. Ее зовут Лэйла. В вашу задачу входит легко вписаться в ситуацию, не нарушая ее тончайшего узора.
– Ну, это не сложно, – заявил Петрович, – можете на меня положиться.
– Что б мы без тебя делали? – усмехнулся я.
Ближе к вечеру мы во главе с Джи вошли в подъезд дома сталинских времен, сумрачно выделявшегося в редком морозном тумане. Дверь открыла женщина с суровым смуглым лицом, глянула черными прищуренными глазами и сказала сухо:
– Входите.
Мужская рубашка на ней была живописно испещрена мазками и пятнами краски, брюки не гнулись от покрывавшего их разноцветного слоя, в котором преобладал голубой и зеленый.
"Да она, видимо, известная художница!" – догадался я и прошел на кухню. Моя догадка подтвердилась, когда я увидел нарисованную на беленой стене сине-фиолетовую лохматую спираль – она могла быть циклоном или галактическим вихрем.
– Это ваша работа? – вежливо спросил я.
– Это намалевал один мой знакомый, – обиженно сказала хозяйка, – и теперь часами медитирует на свое изобретение.
На стульях с высокими спинками возлежали два огромных кота, мерцая туманными глазами. Один из них, занявший целых два стула, при моем приближении зло зашипел. Я небрежно сбросил его на пол, на одно из отвоеванных мест уселся сам, а другое предложил Джи.
– Между прочим, – жестким голосом сказала художница, застыв с чайником в руке, – коты в древнем Египте считались священными животными. К тому же коты связаны с астралом дома. Неуважительное обращение с ними приводит к ссоре с духами – хранителями очага.
– Приветствую вас, Господин Школьный Учитель, – поклонился Джи серому коту, и тот ответил загадочной чеширской улыбкой.
– Его зовут Рамзес, – сообщила Лэйла.
– А второго? – поинтересовался Джи.
– Рамзес Второй.
Я недвусмысленно усмехнулся.
– Какого невоспитанного человека вы привели в мой дом, – добавила она.
– Я слыхал, что через голубые глаза сиамского кота, – солидно произнес Петрович, – можно войти в контакт даже с самим фараоном.
– Можно, но не всем, – отрезала Лэйла.
В ее взгляде я прочитал: "Когда же вы, наконец, уйдете?"
– Вы не могли бы показать нам свои работы? – мягко спросил Джи.
– Пожалуйста, – сказала Лэйла с видимым безразличием, – можете пройти в мою комнату.
Я последовал за Джи в большой зал, лишенный мебели – только мольберт и круглый стол без скатерти. И стол, и пол под ним тоже были в мазках и пятнах краски, как палитра. Вдоль стен тянулись стеллажи, уставленные странными сюрреальными картинами. На многих из них была изображена Фея в одеянии египетской жрицы, на других – святилища и пирамиды среди голубоватой пустыни. Мне показалось, что в комнате звенит странная мелодия, древняя, ритмичная и прохладная.
– Лэйла, – тихо сказал Джи, – это тайная фрейлина Феи, прекрасный алмаз, который преждевременно потускнел, будучи заключен в простую невзрачную оправу. На тонком плане она является статуей, которая стоит у входа в храм, застыв в ритуальной позе просящей подаяния. Из высших сфер я ей однажды бросил золотой, и до сих пор она живет его остатками.
– Она кажется мне мужественной и неприступной, – заметил я, – а в ее картинах слишком много прохладного разума.
– Это ритуальная сущность, в прошлом жившая в индийском тантрическом храме. Все древнее знание до сих пор сокрыто в ее теле. Но она об этом не знает, и не стоит ей об этом говорить. Лэйла будет посильнее Лорика, только в ней надо пробудить эту спящую энергию. Она сейчас похожа на руду, которую необходимо долго обрабатывать.
Ритуальные женщины всегда одиноки – Гиацинта, Фея, Лэйла. Сейчас ее сердце мертво, и ты мог бы его оживить. Лэйла – древняя душа, обитавшая в других цивилизациях. Она глубоко вошла в наш Луч, поэтому… смотри сам.
Я задержался в комнате, рассматривая картины, а Джи вернулся на кухню. Видимо, Лэйла немного смягчилась, потому что, прислушавшись, я услышал обрывок ее рассказа:
– Однажды мой отец, путешествуя по Крыму, поднялся на гору Ай-Петри. Взглянув на море с вершины, он вдруг увидел в воздухе четкое видение древнего Египта – храмы, пирамиды, статуи. Он смотрел, а видение не исчезало, и было таким же настоящим, как город внизу. Он тогда позвал своего товарища, крикнул ему, чтобы тот тоже увидел такое чудо, обернулся – и видение мгновенно пропало, и ничего уже не было…
Я поспешил на кухню, но с моим появлением интересный разговор прервался. Под колючим взглядом Лэйлы я почувствовал себя неуютно.
– Я откланиваюсь и ухожу, – сказал Джи Лэйле, – но оставляю вам для беседы моего младшего брата, – и, взяв с собой Петровича, он удалился.
– Меня интересует только Фея, – заявила она, проницательно разглядывая меня, – а также все, что с ней связано.
– Мне хотелось бы подружиться с вами.
– Вы уже успели нахамить моему Рамзесу, – холодно улыбнулась она. – Это то же самое, что оскорбить меня.
– Мне надо попросить у него прощения? – усмехнулся я.
– И как можно скорее – хотя и это вам ничем не поможет, и вообще я не расположена к бессмысленным разговорам.
– Прошу прощения, ваше величество, – саркастически произнес я, – за то, что бесцеремонно согнал вас с трона.
– Не люблю неискренних людей, – сверкнула глазами Лэйла, – даже если они сумконосцы Джи.
"Нет, не хватит у меня терпения размораживать эту мертвую душу", – разозлился я. Допив чай, я холодно откланялся и удалился.
Был поздний вечер, и я отправился в нашу избушку за город. На улицы Москвы опустилась грозная ледяная ночь. В электричке напротив меня сидела девочка лет тринадцати, в нелепом клетчатом пальто и вытертой шапке. Она заглянула мне в глаза, а потом неожиданно, прозрачным пальцем на заиндевевшем стекле, стала тщательно выводить стоящий на могиле скелет. Я вначале не обратил на это внимания, но вдруг вспомнил, что Джи советовал мне не терять алертности даже в самые тихие, на первый взгляд, минуты.
Насторожившись, я оглядел вагон, но редкие пассажиры мирно дремали на желтых деревянных скамьях. Уже недалеко было до моей остановки; я вышел в пустой обледенелый тамбур и прислонился спиной к вагонной двери. Электричка въехала на железнодорожный мост. В какой-то момент я отклонился от автоматической двери, зачем-то достал дневник из сумки и уже собрался прислониться снова – как вдруг вспомнил скелет на оконном стекле и оглянулся: дверь потихоньку открылась. Грохочущая темнота ворвалась в тамбур, готовая поглотить меня навсегда. Что-то безжалостно наблюдало за мной сквозь железные пролеты моста. Сердце мое похолодело от ужаса, я поблагодарил стражей Луча за знак на стекле. Я вернулся в пустую избушку и быстро лег в холодную постель.
Очнулся я в средневековом замке, рядом с Джи, в кругу людей, одетых в дорогие испанские наряды. Я вслушался в негромкий рассказ одной из прекрасных дам.
– Два темных Рыцаря, связанных глубокими узами друг с другом, услышав весть о Христе, покинули свой орден и встали на Путь Света. Один из них нашел учеников Христа и стал учиться у них различению добра и зла. Он стал слушаться их во всем и следовать их наставлениям. Другой решил вступить в светлый рыцарский Орден и выполнять все предписанные обеты.
Первый сделался отшельником в пустыне, затем проповедовал учение Христа в одной из стран и, наконец, стал прелатом, духовным наставником испанского двора.
Второй Рыцарь успешно участвовал в сражениях за освобождение Гроба Господня и быстро продвигался по иерархической лестнице Ордена.
Однажды второй Рыцарь возвращался со своим отрядом из Палестины, покрытый славой, и решил остановиться в близлежащем замке на краткий отдых.
В этом же замке гостила графиня, известная своей красотой. Лишь только увидел ее Рыцарь, огнем любви зажглось его сердце, и решил он просить руки графини. В тот же день в замке появился прелат со своими монахами, чтобы отслужить молебен, и, увидев графиню, понял, что готов оставить служение Господу, чтобы провести всю жизнь рядом с нею.
Хозяин замка отвел обоим – крестоносцу и прелату – комнаты, расположенные рядом. Поздним вечером два бывших темных Рыцаря встретились и вспомнили друг друга со слезами удивления и радости. И поняли они, что оба мечтают о графине, полюбив ее с первого взгляда. Невозможна была борьба между Рыцарями, ибо связаны они были обетом мистической дружбы. Поэтому они решили предоставить выбор графине.
Рыцарь отправил свой отряд на родину, а сам остался в замке – добиваться руки графини. Через некоторое время он сделал ей предложение и получил отказ. Сильно разочарованный, он попрощался с прелатом и уехал в Палестину.
