Я проснулся от шума на кухне и, быстро одевшись, вышел из комнаты. Гиацинта пила чай.
– Я сейчас ухожу на работу, – сказала она. – Тебе позволяется пожить некоторое время в моем доме. Но при одном условии – ты не будешь заполнять собою все пространство и мешать мне углубляться в мир сновидений.
– Я тихий человек, увлекающийся созерцанием того, что существует за видимым миром.
– А деньги у тебя есть на проживание? – поинтересовалась она. – А то у Гиацинты их совсем мало, едва хватает на оплату одной комнаты.
– Я могу оплатить все расходы – заявил я.
Допив чай, Гиацинта скрылась за дверью. Я не спеша позавтракал и, накинув пальто, вышел на заснеженный двор.
"Пора ехать в Москву, – решил я, – надо срочно навестить Джи".
Через час я позвонил в дверь квартиры Феи на Авиамоторной улице.
– Что-то ты рано приехал, – удивился Джи, впустив меня в тесную комнату.
Хотя был полдень, в комнате все спали: Фея на диванчике, а Петрович – под круглым столом, на старом одеяле.
– Я неплохо устроился, в Красково, – бодро сообщил я, – в небольшом деревянном домике.
– Очень кстати, – сказал Джи, постепенно просыпаясь. – Хорошо, если бы ты и Петровича туда пристроил, а то наша комната превратилась в ночлежку
– Да, невыносимо, – вдруг встрепенулась Фея. – Когда Петровичу снится страшный сон, он кричит и бьет ногами в дверцу шкафа. А такие сны ему снятся каждую ночь. И я бы тоже хотела пожить в деревянном домике под Москвой.
– Тогда надо попить чайку и заняться этим вопросом, – сообщил Джи.
К вечеру ситуация была обсуждена с госпожой Гиацинтой, и на!Щ маленькая Школа получила разрешение снять две комнаты в деревянном домике.
– Теперь перед нами стоит важная задача, – произнес Джи.
– В Красково мы попытаемся построить пятиугольник. Нам надо научщъся не то чтобы любить друг друга, следуя христианским заповедям, но хотя бы терпеть отрицательные проявления ближних. Это не так-то просто. Нам надо сохранить пространство Школы, его теплую атмосферу, в которой каждый из нас мог бы творчески проявляться. Мы, наконец, вырвемся из душного пространства московской коммуналки и попадем в более роскошные условия.
К полуночи мы прибыли в домик и стали обустраивать новое пространство. Гиацинта приготовила тушеное мясо с жареным картофелем, по дому разнесся аппетитный запах. Накрыв на стал, она позвала нас отужинать.
– А что происходит с твоей квартиркой на Белорусской? – спросил Джи, разрезая ножом большой кусок баранины.
– Там живет Данилка, – невесело ответила она.
– А это что за новый персонаж? – живо заинтересовался я.
– Когда я получила однокомнатную квартиру – в полуподвале, недалеко от метро Белорусская, – начала свой рассказ Гиацинта, – то, конечно, в нее повадились ходить все эзотерики московского андеграунда. Они устраивали там свои пирушки и эзотерические заседания. Известный художник Зверев тоже частенько просился заночевать у меня, когда опаздывал на последний поезд метро. Мне опять приходилось за всеми убирать, опять покупать водку и мясо. Ведь если придут мэтры, то уж лучше их накормить и напоить, а то житья никакого не будет. Скажут недоброе слово – и вся жизнь пойдет наперекосяк. А тут подвернулся Данилка. Он сказал, что работает в КГБ начальником, у него своя машина. Живет он с женой в трехкомнатной квартире, с видом на Кремль. Но сейчас жена там затеяла ремонт, и он, если я не против, поживет немного у меня на Белорусской, заодно отремонтирует и мою квартиру. Я обрадовалась, что добрый человек нашелся, хоть порядок наведет. Но Данилка живет уже три месяца, а ремонт никак не закончит, и я сняла себе комнату в избе, в Красково.
– Хотелось бы взглянуть на твою квартиру, – мечтательно произнес я.
– Вот и я хотела завтра поехать туда и посмотреть на ремонт! – воскликнула Гиацинта.
На следующий вечер я бодро шагал за своей учительницей по Малой Грузинской улице. Пройдя разрушенную кирху, мы свернули в переулок и остановились перед обшарпанным особняком. Мы обошли его, и Гиацинта стукнула три раза в полуподвальное окошко.
Открылась низкая дверь, и в нее высунулся двухметрового роста грузин, с надменным барственным лицом и холеными усами, одетый в черные дорогие брюки и белую рубашку с галстуком.
– Наконец-то ты появилась, – пробасил грузин и заключил в объятья нежный стан Гиацинты.
"Что это он так любезен с моей женщиной?" – разозлился я, стараясь оторвать ее от грузина. Вдруг его взгляд наткнулся на меня:
– А это еще что за чудо?
– Да это безобидный Барсик, – ответила Гиацинта.
Тут зазвонил телефон, и Данила стал объяснять кому-то сложный юридический вопрос.
Мы скромно переступили порог. Квартира была неплохо обставлена, но из-за ремонта кое-где лежали куски линолеума и недоклеенных обоев.
Данила долго говорил по телефону, а Гиацинта ходила и ворчала, что прошло три месяца, а ремонт даже и не начинался. Подозрительный Данила отделывался пошлыми комплиментами.
Я сидел на кухоньке и думал, что на самом деле ремонт делать не обязательно: комната и кухня выглядели по-домашнему уютно. А с этим грузином разбираться – все равно что провалиться в ад.
– Пойдем отсюда – ты все равно от него ничего не добьешься, – сказал я.
– Вот видишь – Гиацинту все время обманывают, и она ничего не может с этим поделать, – печально произнесла она, выходя на покрытый снегом асфальтовый двор.
– Я бы на твоем месте завтра же выгнал его из дома, – недовольно ответил я.
– А кто закончит ремонт?
– По-моему, дело тут не в ремонте.
– Ты, кажется, собрался устроить мне сцену ревности? – возмутилась Гиацинта. – Ты что, забыл, что находишься у меня на обучении? – и она строго посмотрела на меня.
Жизнь в Красково потекла своим чередом. Я постепенно влюбился в госпожу Гиацинту и не мог жить без нее ни одной секунды. Однажды, набравшись смелости и дождавшись удобного момента, я торжественно произнес:
– Дорогая Гиацинта, в вашем лице я встретил свою судьбу. Я вас люблю. Если вы согласитесь быть моей женой, я стану самым счастливым человеком.
– Вы мне тоже нравитесь, – сказала она, слегка покраснев, – но не будем торопиться с браком – мне надо проверить ваши чувства.
– Я готов пройти все испытания и заслужить ваше сердце, – ответил я.
Гиацинта размышляла целый месяц, проверяя мое чувство самыми разнообразными методами, и, наконец, согласилась. Мы подали документы в загс, а ночью в сновидении меня вызвали в суд. Я вошел в огромный квадратный зал с мерцающими серыми стенами. Посреди зала стоял темный дубовый стол, за столом сидел строгий мужчина в сером штатском костюме с длинным сухим лицом. Он просверлил меня глазами насквозь и резким голосом спросил:
– Это правда, что ты любишь госпожу Гиацинту? Или женишься на ней из-за прописки в Москве?
"Если он заметит корысть в моем сердце, то все пропало", – задрожал я.
– Беру в жены Гиацинту по любви, – с трудом произнес я, и тело покрылось холодным потом.
Серый человек очень подозрительно посмотрел в мои глаза и с размаху ударил штампом по листу белой бумаги, а потом бросил ее мне через весь зал. Лист сделал головокружительный вираж и опустился в мои руки. На нем было проштамповано: "Женат на госпоже Гиацинте".
От безудержной радости я тут же проснулся.
– Гиацинта, – вскричал я, – нас поженили на тонком плане! Теперь мы муж и жена.
– Ты сумел пройти астральную канцелярию, где за мной наблюдают, – улыбнулась она.
– Что ты имеешь в виду?
– Я ничего не собираюсь тебе объяснять.
Через неделю нас расписали. Свидетелями на свадьбе были Джи, Фея и Петрович. Мы с госпожой Гиацинтой поселились в отдельной маленькой комнатушке, Петрович жил в другой, а Джи с Феей – в просторной комнате.
– Теперь, на правах законного мужа, мне хочется разобраться с Данилой, – заявил я госпоже Гиацинте.
– Вот и хорошо, – засмеялась она, – сегодня же мы обязательно посетим его.
Но, когда мы подошли к квартире на Белорусской, я с удивлением заметил на двери листок бумаги с милицейским штампом:
"Квартира опечатана. Хозяину помещения явиться в следственный отдел МВД".
– Какой ужас! – воскликнула Гиацинта. – Я так и знала, что с этим Данилкой попаду в неприятную историю. Видишь, дорогой Барсик, придется тебе идти в милицию!
– А я-то при чем? – возмутился я. – У меня нет желания попасть под наблюдение^этих товарищей.
– Что это за трусливый муж? – вспыхнула Гиацинта. – Улаживать дела с милицией – это твое дело. Тебя ведь все равно вызовут на допрос.
"И мое обучение у Джи уж точно закончится", – подумал я.
– Раз ты дрожишь как осиновый лист, – снисходительно произнесла она, – отправляйся домой, вечером встретимся.
