то я должна попросить об этом, и, черт возьми, он с лихвой выполняет мои просьбы.
Его сильная рука поддерживает меня, не давая упасть и разбиться насмерть, в то же время придавая совершенно новый смысл жизни на краю пропасти.
— Черт, Леви, ДА, — кричу я, зажмурив глаза, пока его большой палец ласкает мою задницу. Я толкаюсь в него, и он входит в меня еще глубже, проникая в меня под совершенно новым углом. Я низко стону, звук вибрирует в моей груди, пока я продолжаю натирать тугие круги на своем нуждающемся клиторе.
Леви еще раз обхватывает рукой мои волосы, удерживая меня в неподвижности для своего большого финала, но он не получит его раньше меня. Стенки моей киски сжимаются, и я стону, прижимаясь к нему, пока он входит и выходит из меня, заливая меня возбуждением.
Мне нравится его сила. Его необузданная потребность дать мне именно то, о чем я просила. Его решимость добиться того, чтобы это имело значение. Он не смеет сдерживаться, и это именно то, что мне было нужно. Я его долбаная тряпичная кукла, которой он может пользоваться, как ему заблагорассудится, и, черт возьми, мне нужно, чтобы это было не разово. Но для того, чтобы это произошло, мне нужно быть здесь. Я не могу продолжать отдаляться от них. Я должна признать, что теперь это моя жизнь. Кроме того, что мне дало бегство? В первый раз меня чуть не изнасиловали, а в этот раз я чуть не слетела с чертовой крыши в бетонную яму внизу.
Джованни никогда не перестанет приходить за мной, но в какой-то момент я должна верить, что братья защитят меня. Сегодня вечером они выбрались живыми, и если они смогли это сделать, то у меня не должно быть причин сомневаться в них.
Отдаваясь своей новой жизни, я сильнее сжимаюсь вокруг его толстого члена, позволяя весу моего страха уйти. Я не могу свисать с края этой крыши, не доверяя руке, которая держит меня в безопасности, и это именно то, что мне нужно сделать. Поверить, что парни меня удержат, что они не дадут мне упасть. Это все, о чем я могу просить.
Давление нарастает глубоко в моей киске, и я зажмуриваюсь, чувствуя силу его члена, проходящего прямо сквозь меня, массирующего меня глубоко внутри. Его большой палец кружит по моей заднице, пока мои пальцы ласкают клитор.
Леви отодвигается, и когда он проникает глубоко в меня под совершенно новым углом, это все, что мне нужно, чтобы разбиться вокруг него.
— ЧЕРТ, — кричу я, мой голос разносится по ночному небу, мои пальцы впиваются в край крыши, когда он сильнее толкается в мою задницу.
Я сжимаюсь вокруг него, мои стенки сотрясаются в конвульсиях, когда низкий стон срывается с моих губ. Он не останавливается, безжалостно забирая то, что ему нужно, из моего тела, пока я наслаждаюсь своим кайфом.
— Черт, малышка, — выдыхает он, его челюсти сжаты, а хватка сильна. — Я не могу дождаться, когда заявлю права на твою гребаную задницу.
— Она вся твоя, — простонала я, более чем готовая предложить ее, как индейку на День Благодарения.
Леви стонет, и мгновением позже я чувствую, как его теплое семя изливается в меня. Я прижимаюсь к нему, принимая все это со сдавленным криком. Продолжая погружаться глубоко в меня, он убирает руку с моей задницы и крепко обхватывает за талию. Он поднимает меня, чтобы я больше не свисала с края крыши, и прижимает мою спину к своей широкой груди.
— Ты собираешься уничтожить нас, — бормочет он мне на ухо, и его комментарий перевешивает весь гребаный мир.
— Нельзя разрушить то, что уже сломано, — говорю я ему.
— Чертовски правильно.
Затем просто так он выходит из меня и поднимается на ноги, увлекая меня за собой. Я едва успеваю натянуть спортивные штаны обратно на задницу, когда оборачиваюсь и вижу, что Маркус и Роман стоят на крыше. Маркус скрестил руки на груди, выглядя более чем разозленным, тем, что я позволила его брату побаловаться моим телом, а Роман просто скучает.
Затем, прежде чем я успеваю спросить их, как, черт возьми, они выжили или как долго они там стоят, Роман прищуривает свой жесткий взгляд.
— Пойдем, — говорит он. — Самое время нам поговорить.
Чертовски, верно.
25
Тишина в гостиной почти зверская.
Каждый из братьев зол по разным причинам. Маркус в ярости от того, что я поделилась своим телом. Леви в ярости от того, что ему только что пришлось спасать меня от полета с крыши. С Романом разобраться сложнее. Он мог быть зол из-за того, что только что произошло с его отцом, или он мог просто злиться на весь мир. Трудно сказать. Хотя есть у них одна общая черта — все они в ярости на меня.
Я тяжело вздыхаю и прислоняюсь спиной к стене, наблюдая, как Роман опускается рядом с одним из своих спящих волков и кладет его большую голову себе на колени. Маркус садится прямо напротив меня, его суровый взгляд пронзает меня, как кинжалы, в то время как Леви стоит, уперев руки в бока, и ходит взад-вперед за длинным диваном.
Нервы переполняют мое тело, когда мой взгляд падает на больших волков, которые, кажется, заполонили всю комнату. Для нервозности нет причин, но по чему-то я не могу заставить ее исчезнуть.
— Что с ними не так? — Спрашиваю я Романа, мало что, зная о животном у него на коленях, но понимая, что что-то не так, раз они даже не зашевелились, когда мы вошли.
— Они под действием транквилизатора, — бормочет Роман, его рука зарывается в мех на голове большого волка. — Только так мой отец смог проникнуть сюда незамеченным. Они любят охотиться по периметру владений по ночам, так что никто не попадет внутрь, если не придет подготовленным. С ними все будет в порядке. Это не в первый раз. Скоро они придут в себя, но, когда это произойдет, они будут жаждать крови.
Я тяжело сглатываю, мой взгляд перемещается от волка к Роману.
— Как их зовут? — Спрашиваю я, зная, что на каком-то уровне мне следовало бы бояться этих животных, но, когда они со своими хозяевами, они послушны и добры, их прекрасно контролируют.
— Имена? — спрашивает он, в замешательстве хмуря брови. — У них их нет. Это оружие, а не домашние животные.
Я закатываю глаза и качаю головой.
— Ты издеваешься надо мной, да? — Я
