Тыльной стороной ладони Меган смахнула пот со лба.
— А от меня ты получила коробку шоколадных конфет.
— Нет, что вы, я не жалуюсь, — поспешила успокоить их Диана. — Духи пахнут просто замечательно. Чуточку позже я ими непременно воспользуюсь — я берегу их для особо торжественных случаев. И конфеты тоже были очень вкусными. — Слишком вкусными. Она съела всю коробку за один присест, а потом ее стошнило. — Так что картину я куплю себе сама. — Она намеревалась приобрести ту, которую Ванесса рисовала сейчас, находясь внутри гортензии, пиона или рододендрона.
Завтра на выставку должны были прийти Тинкер, Алан и Роза, а также Лео со своими матерью и отцом. Почтить мероприятие своим вниманием пообещали даже ее братья, которые сегодня, правда, отправились на стадион смотреть футбольный матч.
В первый день выставку работ Ванессы посмотрели всего тринадцать человек. Первыми посетителями были супруги с двумя детьми — мальчиком и девочкой восьми и десяти лет. Пока они прогуливались по саду, рассматривая развешанные тут и там картины, девочка без конца повторяла громким голосом, обращаясь к матери:
— Ты же знаешь, мама, я могу делать стойку на голове.
Они ушли, не притронувшись к чаю и холодным закускам, хотя угощение было бесплатным. Отец и мать явно чувствовали себя неловко, а дети громко хихикали.
Затем последовал длительный перерыв, после которого на выставке появилась пожилая пара. Броуди предложила своей матери и Диане вернуться вместе с ней на кухню, оставив в саду Леонарда, чтобы не торчать у всех на виду и не смущать посетителей своим вниманием.
— Если они захотят освежиться, Леонард скажет, где что лежит. — Очевидно, пожилые супруги не пожелали угоститься чем-либо, потому что когда Диана осторожно выглянула наружу, они уже ушли. Она сменила компакт-диск, и вместо суперсовременной музыки в саду зазвучали старинные мелодии, на тот случай, если громкие и мощные ритмы Джакатты[35] отпугивали потенциальных покупателей. Кто знает, вдруг композиции Кола Портера[36] понравятся им больше.
Время приближалось к трем часам пополудни. Ванесса и Рэйчел вместе с Поппи отправились на пляж прогуляться. Броуди вновь заварила чай, и они съели по бутерброду с ячменной лепешкой. Женщины стояли в кухне и почти не разговаривали, пока неловкое молчание не было нарушено пронзительными выкриками и смехом.
Диана выскочила взглянуть, что послужило причиной неожиданного взрыва веселья на столь серьезном мероприятии, как выставка, и нос к носу столкнулась с четырьмя полуголыми девушками, которые переходили от рисунка к рисунку, тыча в них пальцами и изумленно ахая:
— Нет, вы только взгляните сюда! А вот это, вот это что такое? — И так далее в том же духе. Одна из посетительниц даже в истерике повалилась на траву, держась за живот от смеха.
Диана не поверила своим глазам, когда, отсмеявшись, девушки купили две маленькие картины и вручили ей банкноту в пятьдесят фунтов.
— Надеюсь, она не фальшивая, — обратилась Ди к Леонарду после того, как девушки ушли. Он заверил ее, что с купюрой все в порядке.
— Поправьте меня, Диана, если я ошибаюсь, — в своей старомодно-куртуазной манере начал он, — но мне показалось или действительно эти молодые леди были одеты лишь в нижнее белье?
— Да, их наряды очень похожи на нижнее белье, но на самом деле это последний крик моды.
— Во времена моей молодости подобные кружевные штучки именовались гарнитуром.
— Теперь их называют топами, — пояснила Диана, хотя у нее самой ни за что не достало бы мужества вырядиться в нечто подобное. Впрочем, в возрасте двадцати пяти лет она все равно была слишком стара для таких нарядов.
Около четырех часов в сад заглянули еще две женщины, но пробыли они там совсем недолго, не более нескольких минут. Вслед за ними пришел мужчина, представившийся учителем рисования из школы в Чичестере. Он внимательно и подолгу рассматривал все картины подряд, решив приобрести в конце концов одну из них, которая, как следовало из объяснений Ванессы, представляла собой взгляд изнутри гигантского гриба.
— В ней что-то есть, — задумчиво сообщил он. — Сейчас я спешу, но завтра, не исключено, вернусь и куплю еще что-нибудь.
— Что ж, полного провала нам удалось избежать, — сказала Диана Леонарду, когда они снимали рисунки с ветвей. — Сегодня мы заработали семьдесят пять фунтов.
— Восемьдесят пять. Последняя картина стоила тридцать пять фунтов.
— Я чувствую себя ужасно, — призналась Диана. — Оказалось, что я принесла всем столько хлопот, и что из этого вышло? Да, я помню, это была идея Эйлин насчет выставки, но ведь это именно я настояла на том, что ее следует претворить в жизнь.
— Вы ни в коем случае не должны упрекать себя, Диана. — Леонард ласково-покровительственно похлопал ее по обнаженной руке — у него была привычка при любом удобном случае касаться обнаженных частей тела тех женщин, которые оказывались в пределах его досягаемости. — Лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем сидеть сложа руки и ничего не делать, — не помню в точности, кто из великих первым выразил эту мысль, но я готов подписаться под нею. Кроме того, подождем завтрашнего дня и посмотрим, что он нам принесет.
Завтрашний день и впрямь оказался совсем другим. Хотя бы потому, что погода была еще лучше, чем вчера: небо сияло ослепительной синевой, ласково светило солнце, а воздух искрился свежестью, словно брызгами шампанского. На выставку пришли человек сорок-пятьдесят, не меньше. Диана, надевшая оранжевый комбинезон с серебряными блестками, была единственной, кто хотя бы попытался пересчитать посетителей, но, быстро сбившись со счета, оставила эту затею. Вокруг нее толпились человек двадцать; они стояли и сидели, держа в руках стаканы с напитками и тарелочки с закусками. В большинстве своем это были друзья или родственники: братья Дианы; свекровь Броуди Эйлин, дымившая как паровоз; ее сестра Мэри; Лео Питерсон со своими родителями; Тинкер, Роза и Алан из Иммиграционного центра. Роза, у которой никогда не было своих детей, суетилась вокруг Поппи, которая принимала знаки внимания с поистине королевским величием.
Внутри особняка, в кухне, Броуди и Меган в поте лица трудились над бутербродами, и им даже пришлось срочно командировать Колина еще за тремя буханками белого хлеба. Из открытых окон комнаты Дианы лилась мягкая, романтическая музыка, привнося свою лепту в нереальную, почти сказочную атмосферу праздника.
Они продали по меньшей мере половину картин. Если покупатель не желал немедленно забирать свое приобретение, то Леонард с важным видом приклеивал в уголке красную этикетку, означавшую, что картина не продается.
