хорошо?
– Хорошо. Я обещаю, мы все исправим. – Рен сжала ее руки. – Я напишу тебе, как только все закончится.
Ханна оставила ее наедине с ужасом, подступающим к горлу. Рен рухнула на стул у туалетного столика и достала из ящика флакон. Он был наполнен густой прозрачной жидкостью. Эта доза хлоралгидрата лишит Лоури сознания в течение тридцати минут. Все, что нужно сделать, – это добавить ее в его напиток на глазах у сотен потенциальных свидетелей. Она сталкивалась с вещами и похуже. Но тем не менее желудок скрутился в скользкие тревожные узлы. Рен сжала флакон, чтобы успокоиться.
Раздалось три резких удара в дверь.
– Заходи.
Отражение Хэла появилось в зеркале. Одетый в короткий пиджак и белый галстук, он прислонился к дверному косяку, держа маску за ленты. Рен не ожидала, что сердце так бурно отреагирует на его появление. Прошлая ночь все еще казалась нереальной, как туманный, полузабытый сон. Как только они свернулись калачиком рядом друг с другом, они заснули, и, когда наступило утро, она почти могла поверить, что их поцелуя никогда не было. Так было правильнее.
Ее собственные слова эхом прозвучали как предостережение: «Только в этот раз».
Встав и подойдя к нему, она не упустила из виду, как его взгляд задержался на изгибе ее талии и шеи. Да благословит Богиня эту отвратительную маску за то, что она скрывает ее несомненно свекольно-красное лицо.
– Тебе есть что сказать? – резко спросила она.
Хэл протянул ей руку, и, когда она приняла ее, он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Нет. Нечего.
– Как и всегда, Кавендиш. – Она закрыла глаза от приятной дрожи, пробежавшей по спине. Через магическую связь она чувствовала неровное биение его пульса. – Теперь надень свою маску.
Как только часы пробили восемь, они вошли в зал. У них было время только до полуночи – конца бала, – чтобы раскрыть секреты Лоури и разоблачить его.
Гул сотен разговоров эхом разносился по всем трем этажам Колвик-Холла, заглушая звуки оркестра. Внизу и вверху толпились высокопоставленные лица и придворные, все одетые в черное и в масках – каждая более извращенная и гротескная, чем предыдущая.
В Дану празднествам середины зимы не хватало фанфар. В аббатстве они часами молились, пока солнце не показывалось на горизонте. «Для возрождения, – как сказала бы Элоиза в те черные часы перед рассветом, – сначала должна прийти смерть». В те моменты Рен была близка к тому, чтобы поверить во что-то божественное.
Но в Керносе это был праздник драматизма – шоу света. За перилами, увитыми остролистом, темнота казалась холодным ночным небом. Сотни огоньков свисали с тонких нитей. Они сверкали в изогнутых канделябрах в форме оленьих рогов. Огоньки сыпались, как град, с изящных люстр. Впечатляюще, как и обещал Лоури. Словно тысяча искусственных звезд опустились на землю.
Сжав руку Хэла, Рен спустилась с лестницы – ткань ее платья шелестела при каждом шаге. Они растворились в толпе. Все выглядели одинаково. Одинаковый черный цвет, одинаковые злобные маски, одинаковый неразличимый гул голосов. С каждой стороны оказывался еще один острый локоть, возвышающееся тело, слишком громкий смех.
Сплетни уже поползли. Лоури планировал провести спиритический сеанс. Лоури привез сотню ящиков данийского вина. Лоури планировал сделать предложение по меньшей мере пяти разным людям. Она даже услышала собственное имя в шипящих звуках шепчущего разговора.
«Притворщица. Незаконнорожденная. Опозоренная. Предательница».
Если сегодня их постигнет неудача, неужели это все, кем она будет всю оставшуюся жизнь? Голоса становились все ближе и ближе. Корсет не давал вздохнуть. Запахи жареной дичи и духов из грушанки душили ее. Это было слишком… слишком раздражающе.
– Мне нужно на воздух.
– Пойдем, – ответил Хэл.
Как только он сердито посмотрел на гостей, те расчистили им путь. Он вел ее до тех пор, пока они не оказались в относительно свободном углу. Только несколько придворных, оценивающих всех и вся, стояли у окон и кокетливо размахивали веерами. Стекло было покрыто коркой инея, и через него можно было увидеть стол, достаточно роскошный, чтобы превзойти королевский пир. Там лежали сыры, нарезанные тонкими ломтиками, как бумага, и свернутые, как розы; нежное мясо, обжаренное в корочке с ароматными специями, его сок впитывался в круглые корнеплоды; фрукты всех цветов, политые медом и запеченные в слоеном тесте; а еще там были крошечные пирожные, покрытые глазурью из сливочного крема и украшенные мятой, выстроенные в ряд, как сверкающие белые батальоны. Хэл жадно смотрел на них.
– Сосредоточься. – Рен раскрыла свой веер. – Ты видишь где-нибудь Лоури?
Только она произнесла эти слова, как в толпе воцарилась взволнованная тишина.
Он прибыл.
Рен встала на носочки. Там, высоко над скоплениями цилиндров и головных уборов, стоял Лоури. Они с Барреттом спустились по парадной лестнице под аплодисменты и вспышки камер на штативах. В то время как Барретт был одет в практичный, хорошо сшитый пиджак, выбор Лоури пал на длинную, усыпанную черными агатами мантию. Здесь, в своей стихии, Лоури будто бы создал собственное гравитационное притяжение. Толпа благоговейно расступалась перед ними. Некоторые презрительно усмехались, а другие смотрели на них с открытым обожанием. Но все без исключения смотрели на него с восхищением и даже не моргали.
Лоури повернул голову и лукаво улыбнулся в камеру, показав свою маску. Волк зарычал на Рен настолько реалистично, что она побледнела. Она подумала о клыках, впивающихся в нее, и о том, как она будет истекать кровью на мраморном полу.
«Дыши, – напомнила она себе. – Ты можешь это сделать».
Мимо прошел слуга с подносом, уставленным бокалами, полными искрящегося золотистого вина. Рен протянула руку и схватила один. Для верности она сделала глоток, и, хотя оно было шипучим и стоило дороже, чем ее жизнь, жидкость неприятно осела, как жир, в бурлящем желудке.
Рен повернулась к Хэлу.
– Охраняй торт, пока меня не будет. И оставь для меня танец, ладно?
– Раз уж это необходимо. Я буду со страхом ждать твоего возвращения.
Рен ухмыльнулась и развернулась, чтобы уйти. Прежде чем она успела сделать хотя бы шаг, Хэл схватил ее за руку. Она поняла невысказанные слова по теплоте его пальцев и беспокойству в глазах. «Будь осторожна».
– Я скоро вернусь, – сказала она более нежно, чем намеревалась. – Обещаю.
Хэл отпустил ее.
Рен понадобилось несколько минут, чтобы пробраться сквозь толпу. В конце концов она оказалась в гостиной. Здесь, приглушенные тяжелыми дверями, звуки музыки были слабее. Вдоль стен стояло примерно тридцать человек, положив локти на столики для коктейлей и повернувшись спинами к потрескивающему огню в камине. В центре всего этого Лоури нежился на бархатной кушетке, как
