Особенно сильный зенитный огонь велся с пятисотметровой горы Цобтен (по-польски Собутка). В ясную погоду с нее отлично просматривалась местность на десятки километров. Это давало возможность противнику держать под контролем действия наших войск и затрудняло выполнение оперативных задач фронта. Фашисты прилагали все силы, чтобы удержать ее в своих руках. Гора эта, набившая всем оскомину, находилась примерно в пяти километрах от города Легниц (Легница), близ нее город Швидниц (Свидница). В течение всего светлого времени здесь непрерывно патрулировали ФВ-190 и Ме-109. За время боев в Силезии дивизия понесла наибольшие потери именно в районе Цобтен, за что летчики прозвали ее «горой смерти». Редкий вылет обходился без потерь.
Боевые действия нашего корпуса прикрывали истребители дивизии генерала Демидова, прибывшей с Дальнего Востока. Ее летчики по возрасту были старше, имели отличную технику пилотирования и большое желание показать, на что способны дальневосточники. Не имея боевого опыта, они в первых же полетах показали, на что способны. Не пасовали, дрались на совесть. За лихость, смелость и отвагу ребята нарекли эту дивизию «дикой». В районе Цобтен они показали немцам свои бойцовские качества и «завалили» немало «стервятников».
Но была у них и слабость: хотели получить побольше наград. По-человечески я их понимал: месяц-другой, и война закончится, а они только прибыли. Конечно, это касалось не всех, но заметно бросалось в глаза в сравнении с летчиками других истребительных частей, прикрывавших нас ранее. Был случай, поставивший меня в неловкое положение. Один комэск из этой дивизии прибыл к нам в полк. Приветливо улыбаясь, он попросил подтвердить самолеты, сбитые летчиками его эскадрильи. Это был уже второй случай, когда ко мне обращались с таким вопросом. Видя, с какой настойчивостью истребитель просил подтвердить то, чего ни мы, летчики, ни воздушные стрелки не видели, невольно подумал, насколько было бы приятнее наблюдать, как на самом деле падают сбитые ими «стервятники». В этот раз я лично не видел ни одного самолета, сбитого нашими истребителями, поэтому решил, как и в первом случае, собрать эскадрилью и в присутствии их представителя опросить летчиков и стрелков, кто, что и когда видел. Сообщил об этом истребителю. Он отнесся к этому как-то суховато. По тону его слов мне показалось, что это ему не очень-то по душе. Видимо, он рассчитывал, что я возьму все его тридцать бланков и подмахну их не глядя.
В присутствии всей эскадрильи были зачитаны бланки подтверждений. Каких там только самолетов не значилось – транспортные, связные, бомбардировщики, но больше всего было истребителей. Никто из присутствующих не мог подтвердить ни одного из них. Представитель истребителей сидел с удрученным видом, ни на кого не глядя. Мне его стало жаль. Пришлось взять на себя грех и подписать несколько подтверждений, ловя себя на мысли, что кто-то, вроде меня, точно так же им подписывает фикцию, и славные истребители получают за это ордена. Интересно, сколько таким путем было «сбито» самолетов противника? Ведь сведения по ним пошли по всем инстанциям вплоть до Верховного. В конце войны мне не раз доводилось видеть летчиков этой дивизии.
У многих из них на груди красовалось по нескольку орденов, полученных в последние месяцы войны. Наверняка среди них были и те, кто носил награды благодаря моей помощи. И все же, несмотря на эту слабость, воевали они хорошо. Летали смело, вели бои с численно превосходящим противником, никогда не бросали нас при сопровождении, как это иногда бывало на Прибалтийских фронтах. Особенно приятно было летать с эскадрильей Бредихина. Они чаще других сопровождали нас.
Не помню точно, был ли среди них летчик Павлов, но запомнился он тем, что в одном из полетов, будучи ведущим пары, пошел прикрывать мою группу. У ведомого забарахлил мотор, и он вынужден был вернуться домой. На нас напала шестерка Ме-109. Павлову пришлось вести с ними бой одному. Летчик сделал все возможное, чтобы не допустить истребители к штурмовикам. Домой мы вернулись в полном составе без серьезных повреждений.
Павлов же с большим трудом привел на аэродром сильно поврежденную машину. От имени своих летчиков я попросил нашего командира передать благодарность отважному истребителю. Когда мы знали, что нас будут прикрывать бредихинцы, то были уверены – опасаться истребителей особо не надо. Они выполнят свой долг. Работой летчиков Демидова мы были удовлетворены, приравнивая ее к гвардейской дивизии Белецкого с отличными 63, 64 и 65-м полками, где служили такие асы, как Муравьев, Кубарев, Ветров. Добрая память о них осталась у меня на всю жизнь.
Работу истребителей я отметил не случайно. От того, насколько хорошо они прикрывали нас, во многом зависел успех выполнения задания. Боевой настрой, настойчивость в выполнении задачи во многом зависели от настроения летчика. На штурмовиков большое влияние оказывали истребители сопровождения. Если мы видели, что они находятся рядом, то становились менее скованными, легче и свободнее чувствовали себя в полете. На 1-м Украинском фронте нам приходилось иметь дело как с опытными немецкими асами, так и с новичками. Понять, кто перед тобой, можно было по тому, как они атакуют и ведут бой. В одном случае приходилось трудновато, в другом полегче. Учитывая это, приходилось действовать сообразно обстановке.
Большое значение здесь имел личный опыт ведущего, его характер, умение владеть собой и бойцовские качества. К этому времени я уже накопил кое-какой опыт. Иван Иванович также уделял внимание этому вопросу, но делал это в общих чертах. На разборах полетов он больше касался вопросов техники пилотирования, выхода на цель, ее атаки, сбора группы и сравнительно мало времени уделял противоистребительной обороне. Думаю, что он понимал важность этого вопроса, но ему, видимо, не хватало личного опыта, которым он мог бы поделиться с летчиками. С первых дней появления в полку он красноречиво поучал нас, как надо воевать. В этот период мне казалось, что в данном вопросе я не уступаю Пстыго, но об этом никогда никому не говорил.
При встречах с истребителями противника я достаточно быстро понял, что самолет Ил-2 не обладает достаточными маневренными качествами. Было видно, как легко и быстро истребители выполняют всевозможные маневры и насколько сильно отстает от них наш «горбатый». К тому же он полуслепой: обзор из кабины – хуже не придумаешь. Как в это время хотелось летать на таких же легких машинах. Вот если бы к броне и мощному оружию Ил-2 добавить близкие к истребителю маневренные качества! Тогда я еще не знал о существовании Ил-10 и о том, что отдельные полки уже воюют на нем. Я всегда до мелочей разбирал свои встречи с истребителями, анализировал ошибки, стараясь не допускать их в будущем. Главное, сохранять хладнокровие, влияющее на принятие правильного решения в сложившейся обстановке. Такая подготовка давала свои результаты.
Мне запомнился один вылет, в котором я действовал по своей методике, продуманной перед полетом. На задание мы пошли семеркой без прикрытия истребителей. Их нам почему-то не дали, хотя высота облачности и видимость позволяли им лететь. Шли мы в строю «клин» на высоте 850–900 метров. Через некоторое время я увидел, как сзади слева с превышением метров 300 нас нагоняет шестерка Ме-109. Рассчитывать на чью-то помощь не приходилось. Тут же дал команду подойти ко мне как можно ближе и предупредить стрелков, чтобы «худых» близко не подпускали. Феде передал: «Истребители! Смотри в оба».
Чтобы легче было идти в плотном строю, установил оптимальную скорость. Самолеты собрались в плотную группу, как на параде, давая понять противнику – попробуй тронь. Истребители шли фронтом плотной группой и быстро нагнали нас. Подойдя метров на 300, они некоторое время шли параллельным курсом, наблюдая за нами и прикидывая, как лучше атаковать. А может быть, ждали более подходящего момента, скажем, когда мы, атаковав цель, растянемся, и тогда справиться с одиночными машинами будет легче и менее опасно. Возможно, они ожидали появления наших истребителей, опасаясь попасть под их внезапные атаки.
В это время я увидел под собой длинную колонну автомашин противника. Это и была наша цель. Решил атаковать ее с ходу. Плавно перевожу всю группу в пологое пикирование, даю команду атаковать, предупреждая, что бьем с одного захода. «Мессеры» в этот момент сразу отвалили влево, готовясь, как я понял, к атаке сверху-сзади. На выводе из пике жду атаки истребителей. Но они, к нашей радости, в том же порядке всей группой выполняют полный вираж метров на 50–70 выше, затем второй и с набором высоты уходят. Тут показались наши войска. Они подбодряли нас, хотя особой робости мы не испытывали. На случай, если «худые» вернутся и вздумают все же атаковать нас, решил на обратном пути держать такой курс, чтобы быть ближе к аэродрому наших истребителей. Они всегда держали в готовности к немедленному взлету пару или две дежурных истребителей и всегда могли бы нам помочь. «Мессеры» больше не появились, и наша группа благополучно пришла на свой аэродром.
