мне, сэру Радомиру и Брессинджеру – то есть всем, кто входил в свиту Вонвальта и приехал сюда лишь по этой причине, – больше заняться нечем, и поэтому нас отпустили, велев найти что-нибудь поесть. Мы сразу же принялись судачить о дальнейшем путешествии на юг. Чем бы ни завершилась засада на похитителей, мы не сомневались, что в ближайшее время не вернемся в Сову.
Сидя за столом неподалеку от пристани, мы хлебали жирный рыбный бульон и отмахивались от настырных чаек. Местные – дюжий, загрубевший от морского ветра и соли люд – поглядывали на нас с опаской, поскольку наше оружие и дорогие одежды, даже запылившиеся после нескольких дней верховой езды, подсказывали им, что перед ними слуги короны. Но мы не обращали ни на кого внимания. Держась особняком, мы громко говорили о том, что приехали сюда ненадолго, и платили сверх нужного за каждую услугу. Благодаря этому неприятности нам не грозили… к тому же местных еще отваживал Генрих, который лежал у моих ног и жадно уплетал рыбные очистки. В какой-то момент, увидев, что нас донимают чайки, он загрыз одну из них и радостно притащил свой трофей мне.
– Нема! – с отвращением воскликнула я, когда он положил к моим ногам окровавленную птицу.
– Этот пес думает, что он кошка, – посмеялся сэр Радомир, когда я подняла чайку и швырнула ее подальше. Генрих, решив, что я играю с ним, принес ее назад, чем очень развеселил моих спутников. Несколько раз я пыталась избавиться от птицы, но столь же безуспешно, и наконец пинками загнала ее под стол. Брессинджер и сэр Радомир тем временем утирали с глаз слезы.
Я окинула взглядом Гралльское море. Поразительно красивое, оно ничуть не походило на ледяной, невыразительно серый простор Северного моря – единственного, которое я видела до тех пор. Его воды были ярко-голубыми, даже несмотря на то, что вдали висела темная стена дождя, который хлестал по воде. Кормондолтский залив обрамляли два мыса, которые находились в миле друг от друга и представляли собой невысокие каменистые выступы песочного цвета, поросшие сорняками и редкими кипарисами. На обоих возвышались каменные башни с маяками, однако было непохоже, чтобы в них кто-то жил, а ближайшая к нам, казалось, и вовсе разваливается.
На пляже я заметила Вонвальта и Розу, которые прогуливались по песку.
– Что-то сильно он ею увлекся, да? – хмуро сказал сэр Радомир, кивком указывая на парочку. С нашего места их было хорошо видно.
– Они наверняка проверяют, сможет ли она почувствовать… – я насмешливо пожала плечами, – … жизненный след княжича, или что она там якобы чувствует.
– Ты ее невзлюбила, – заметил сэр Радомир.
Я надеялась, что мы не станем трогать неловкую тему моей ревности, и потому поморщилась от прямоты бывшего шерифа.
– Мне неясно, зачем она здесь, – ответила я. – Она говорит, что не видит следов княжича Камиля, которые вели бы из Фляйшрегаля; а еще утверждает, что на разделочном столе была его кровь и что из этого следует очевидный вывод – мальчик убит. Если все это верно и княжич действительно мертв, то брать ее с собой – контрпродуктивно, ведь ее чародейская сила нам более не нужна; а если он жив и его все еще держат в заложниках, то она, очевидно, провалила единственную задачу, ради которой ее вызвали.
– У меня один вопрос, – сказал сэр Радомир.
– Какой?
– «Контр»-как, чтоб меня?
Я закатила глаза.
– «Контрпродуктивно» означает бесполезно. Как бы там ни было, ей больше незачем оставаться с нами. Сэр Конрад же не предложил ей поступить к нему в услужение.
– Не в этом смысле, – ухмыльнулся сэр Радомир и, шумно хлюпая, допил остатки бульона из своей миски.
Я догадывалась, что мужчины станут подшучивать надо мной из-за случившегося, то ли не замечая моих душевных страданий, то ли намеренно закрывая на них глаза. Оба наверняка видели, как между мной и Вонвальтом зарождаются новые чувства, какими бы неловкими и мучительными они ни были. Встав между нами, Правосудие Роза поступила откровенно бестактно. Да, сованские аристократы легко рвали отношения и меняли потенциальных спутников жизни, что, на самом деле, мало удивляло, ибо сованцы были печально известны своей расчетливостью… но ведь нас с Вонвальтом связывало нечто особенное, как по службе, так и в чувствах, и поэтому его поведение сбивало меня с толку и глубоко ранило. Я очень мало говорила с Розой и не видела в ней ничего особенного помимо красоты и в целом покладистого характера. Вонвальт едва ее знал. Мне было не понять, почему он столь бесцеремонно отверг меня ради нее, ведь до этого он был крайне разборчив в выборе тех, кого пускал в свою постель. И тем страннее было то, что это случилось теперь, когда он мог умереть в ближайшие недели.
Вопреки здравому смыслу я все же поделилась своими переживаниями с сэром Радомиром и Брессинджером, ибо, Нема тому свидетель, во всем свете у меня не было друзей помимо них. Я ждала, что они станут подшучивать надо мной, но вместо этого оба вдруг устыдились, помрачнели и замялись.
– Я и сам не знаю, что думать, Хелена, – со вздохом сказал сэр Радомир, перед этим заказав нам еще по кружке выпивки. – Спору нет, она красавица, но ты права. Слишком уж быстро она влезла в его жизнь.
Повисла тишина. Я посмотрела на Брессинджера, который внимательно разглядывал свою уже пустую миску. Впрочем, от долгого, напряженного молчания ему сделалось столь же неловко, как и нам, и он наконец произнес:
– Хелена, ты ведь хорошо знаешь, сколько бед сейчас навалилось на сэра Конрада. Быть может, он страшится скорой смерти и потому… – Брессинджер тяжело вздохнул и почесал культю. – Боюсь, он начал поступать безрассудно в тех вопросах, в которых раньше вел себя благоразумно. Но, думается мне, этой своей… интрижкой с леди Правосудием он по-своему старается защитить тебя.
Тогда я плохо восприняла мудрое замечание Дубайна и теперь сильно сожалею об этом, как и о многом другом. Позже я еще поведаю о Правосудии Розе и о том, почему она вообще возникла в наших жизнях. А сейчас скажу лишь, что я сразу же отмахнулась от слов Брессинджера. Разве мог Вонвальт оберегать мои чувства тем, что вел себя как последняя сволочь?
Из благоразумия сэр Радомир и Брессинджер больше не касались этой темы, и я никак не могла винить их за это… хотя сама с удовольствием перетирала бы ее часами и разбирала каждую мелочь. Вместо этого мы просидели весь вечер, болтая о пустяках. Я радовалась, видя, что приставы успели помириться после той абсурдной перепалки, которая чуть не закончилась дуэлью.
У меня щемит сердце, когда
