— Пойдет.
Кивнув в ответ, официант разлил вино по бокалам. Еда тоже оказалась так себе, но Чарли некогда было высказывать свое недовольство, отвлекаться на всякую ерунду. Он чувствовал, как колени Сьюзан прикасаются к его коленям, и, к великому своему удивлению, обнаружил, что член его робко начинает твердеть. После отъезда Морин — впервые по собственной инициативе. Чарли вдруг слышит свой громкий смех и видит, как вспыхивает Сьюзан. Она прелесть. Алое платье, розовые щеки, темные волосы с серебристыми прядками. Лиф платья упруго круглится на аппетитных грудях. Заиграла музыка, Чарли с радостью узнает знакомые каскады струнных: "Кармен" Мантовани. Это знак судьбы, теперь Чарли не сомневается, что все будет хорошо. Небеса к нему сегодня благоволят. Оба завершают ужин огромным пудингом "дзабальоне"[115]. Когда Чарли приносят огромный счет, он демонстративно протягивает официанту золотую карточку "Америкэн Экспресс". А после Сьюзан резко наклоняется над столом, ее лицо всего в нескольких дюймах от лица Чарли. Он чувствует запах духов, восхитительно плотский, земной; если бы запахи имели цвет, этот был бы коричневым, как глина, с примесью кроваво-красного. Чарли выпил примерно восемь бокалов вина, и теперь ему все было нипочем, сегодня он стреляет только в десятку. Как только они вышли из ресторана, Чарли обнял Сьюзан за талию, и она сделала то же самое, вполне непринужденно, ну, почти непринужденно и спокойно. Они направились к стоянке такси. Чувствуя, как она к нему прижимается, ощущая на своей щеке ее дыхание, Чарли не верил собственному счастью, потом радость сменилась гордостью, потом философским "а что тут такого особенного?".
— Я отвезу тебя домой? — полуспрашивая-полуутверждая, говорит Чарли, когда они подошли к стоянке и к ним направился толстяк в шоферской куртке, с волосами, забранными в хвост.
— Домой — это куда? — решается уточнить Сьюзан, и Чарли уже не удивляется ее словам.
— Ко мне, — тут же выпаливает он, как нечто само собой разумеющееся.
Машина резко трогается, как раз в тот момент, когда Чарли прильнул к губам Сьюзан. Он уже забыл эти ощущения, он почти тридцать лет целовался только с Морин, а после вообще ни с кем. Он забыл, что сердце может так трепетать от сладкой истомы.
Теперь, когда лицо Сьюзи было совсем рядом, он видит, что она не так уж моложава, что в глазах ее затаилось слишком хорошо знакомое ему отчаянье. Ну и пусть, пусть… Чарли весь растворился в этой ласке, которая согревает и нежит, как солнце… когда из английской зимы вдруг попадаешь в жаркую страну, всего на несколько дней отпуска.
Расплатившись с таксистом, он долго не может попасть ключом в прорезь замка. Через пару минут они, не сказав друг другу ни слова, поднимаются в спальню. Чарли тут же побежал в ванну, почистил зубы и, аккуратно сложив рубашку и брюки, переоделся в пижаму. Когда он вернулся, Сьюзан уже лежала, укрывшись одеялом. Чарли заметил, что плечи у нее голые. Она что-то рассматривает. Чарли узнал фотоальбом, который он швырнул на пол, когда искал платки.
— Прости, что я без спросу.
Чарли уверен, что там семейные фотографии, жена, он чувствует себя крайне неловко. Но, заглянув через плечо Сьюзан, не видит ни одного знакомого лица, только десятки снимков пристройки, на разных стадиях строительства, с разных ракурсов, они распиханы в строго хронологическом порядке, начиная с "закладки первого кирпича". "Исторический момент! Начало великой стройки!"
Чарли густо краснеет:
— Прости. Я, наверное, жуткий зануда.
— Глупости, ничего подобного.
Совсем ошалев от восторга, он замечает, что она абсолютно голая. И вдруг понимает, что и ему пижама совершенно ни к чему. Под пристальным взглядом Сьюзи он раздевается, чувствуя, что скоро дойдет до кондиции. Она с улыбкой откидывает край одеяла. И Чарли кажется, что он в жизни не видел ничего прекраснее ее тела. Хотя кожа ее кое-где растянулась и обмякла, хотя живот слегка отвис, хотя груди у нее гораздо меньше, чем ему казалось. Видимо, они были искусно приподняты удачно скроенным бюстгальтером.
Обняв друг друга, они целуются. К мятному холодку от его пасты примешивается характерный вкус аниса, освежитель рта, догадывается Чарли, чувствуя, как его член твердеет еще сильнее. Он проводит пальцем между ее ног. Как там все потрясающе влажно, все набухло, все в ожидании… Морин никогда не баловала его такими сочными щедрыми дарами. Даже клитор находится сразу, тут же набухает и наливается жаром под его пальцем.
Чарли жаждет ею овладеть, немедленно. Он ложится на нее и собирается начать, но в этот момент она вдруг шепчет:
— У тебя есть?
— Есть что?
— Защитные средства.
— От чего?
Сьюзан хихикает и нежно кусает его в шею.
— Резинки у тебя есть? Презервативы?
— Да-да, конечно. Не волнуйся. — Чарли облегченно улыбается.
Он вспоминает, что презервативы — в одном из карманов куртки, а куртка висит в холле на вешалке, выскользнув из-под одеяла, Чарли нагишом бежит вниз.
В холле довольно холодно, центральное отопление отключено уже несколько часов, Чарли слегка замерз, пока шарил по карманам. Ага, вот они, в пакетике три штуки, наверное, хватит, думает Чарли и тут же усмехается. Гигант нашелся. Конечно, хватит. Два вообще не пригодятся.
Серебристый, из фольги, пакетик выскальзывает из озябших пальцев Чарли и падает на телефонный столик, поставленный впритык к вешалке. Чарли наклоняется над столиком и краем глаза видит запись на блокнотном листке: Рут.
Он почти машинально берет со стола пакетик. Рут. Резинки. Рут. Кэсси.
У Кэсси положительный результат. У цветущей веснушчатой Кэсси — ВИЧ. Она сказала, что это из-за работы, у зубных врачей риск больше, чем у других. Любая ссадинка, и… Но мало ли что она сказала? Не хотела еще больше огорчать мать. Придумать можно все что угодно, любое невинное оправдание.
Страх перед СПИДом зловеще опускается над холодным холлом, как стрелка барометра, предвещающая бурю. Этот барометр в виде испанской гитары красуется на стене коридорчика, — одна из немногих реликвий, сохраненных Чарли на память об эпохе семейной жизни. Ретро-артефакт. Сьюзан Галлоуэй. А кто она, собственно, такая? Со сколькими она уже успела переспать? А как вообще заражаются СПИДом? Чарли делается не по себе. Он вовсе не уверен, что его нельзя подцепить во время поцелуя или когда пьешь из одного стакана… Он весь сжимается от страха и отвращения. И снова долго смотрит на блокнот. Потом поднимает голову и находит взглядом спальню, где его ждет Сьюзан, и промежность ее полна влаги, но эта манящая влага заражена смертоносными бациллами. Коварное ущелье, полное ядовитых вод.
— Чарли! Ну куда ты пропал? Иди же ко мне, любовь моя!
Он чувствует, что ноги его наливаются свинцовой тяжестью и, ни словом не отозвавшись, медленно подходит к лестнице, по пути выбросив пакет с презервативами в плетеную корзинку, стоящую у столика. Он возвращается в спальню.
— Представляешь, не нашел. Ни одного.
— Ай-ай-ай!
— Я был уверен, что еще есть. Прости.
— Не расстраивайся. Мы что-нибудь придумаем, верно? Найдем, чем друг друга порадовать. Ты согласен, мой дорогой?
Она снова откидывает одеяло, открыв все свое вяловатое тело, безжалостно освещенное слишком назойливым светом типового светильника. Она простирает к Чарли руки. Ее губы как кровавая рана. Чарли чувствует, как к горлу подкатывает тошнота.
— Мне что-то нехорошо.
— Но чем я могу…
— Ничего не нужно. Я думаю, достаточно просто… немного поспать.
Чарли ложится, положив голову ей на плечо и закрывает глаза. Он чувствует, как мягкое плечо твердеет под тяжестью его головы, а через пару минут еле слышное дыхание прерывается судорожными вздохами. Пытается сдержать слезы, догадывается Чарли. Ему хочется ее утешить, успокоить, но как? Так ничего и не придумав, он позволяет себе расслабиться и погрузиться, как в наркоз, в сон, впрочем, омраченный сожалением.
--
— Это дурацкая затея, Питер, — говорит Морин, отрезая себе большой кусок морковного пирога. Диеты давным-давно заброшены, она ест все, что захочется, но часто ловит себя на том, что ей почти ничего особо не хочется. С тех пор как она прекратила ограничивать себя в еде, что было для нее незыблемым правилом жизни, лишние килограммы стали таять. Поразительно, как только она выпустила организм из-под контроля, он стал контролировать себя сам.
— Не понимаю, что в ней дурацкого. И не понимаю, почему ты так со мной разговариваешь. Я, между прочим, твой партнер, и не только по бизнесу.
— Сейчас не время обновлять парк машин. У нас нет пока возможностей.
— Но процентные ставки по займам просто смешные, как раз сейчас можно купить машины очень выгодно. Через полгода сами будем жалеть, если не решимся. Морин, ты посмотри, какой подъем, бизнес процветает. Все богатеют прямо на глазах. А чем мы хуже? Ты представляешь, чего мы можем добиться через пять лет, если будем действовать смелее? Вилла в Испании. Дом с бассейном. Да мало ли что еще…
