-Здравствуй, Оля, - вполне официально поздоровалась она со мной, из-за чего я закусила губу, но наткнувшись на любопытный Анькин взгляд, заставила себя расслабиться и обернуться.
-Здравствуйте, Екатерина Максимовна.
Дальше никто не знал, что говорить. Мы так и топтались в коридоре, одна только Моня пищала в руках Измайлова.
-Серёжа, убери эту крысу куда-нибудь уже, - тут же реагирует на Монькин писк свекровь.
-Вообще-то, это член нашей семьи, - непроизвольно вырывается у меня, после чего все кто был в курсе моих взаимоотношения со свинкой пооткрывали рты.
-Уноси, - велит Сергей Крошу, глядя на меня с усмешкой. Сын тяжко вздыхает, но тащит своего лысого монстра обратно. Со мной бы спорить стал, а отца вот слушается сразу. Вот… как так?
-Скоро праздник, - невпопад замечает свекровь, и мы все как болванчики киваем головой, не зная, что делать дальше. Но зря я расслабилась, потому что следующее замечание, конечно, достаётся мне. – А у вас холодильник пустой.
Ах да, холодильник. Что там говорил Измайлов? Чтобы я не переживала?
-Я работать сегодня должна была, - бегло оправдываюсь. – А Новый год Серёжа с детьми сам встречать. Аааа… завтра в деревню хотели уехать.
-Ничего страшного, - быстро вклинивается в разговор Серёга. – Я сейчас съезжу в супермаркет. Да, Ань? – со стальным нажимом произносит он, грозно глядя на дочь. Та послушно кивает, меняясь в лице и предчувствуя взбучку.
-Я с вами, - вопит Крош, выскакивающий из своей комнаты.
-Отлично, - соглашается свекровь. – А мы пока с Олей обед приготовим из того, что есть.
И говорит она это так, что мне хочется схватить Измайлова за руку и молить никуда не уходить. Но я улыбаюсь, памятуя о завете пингвинов из Мадагаскара: «Улыбаемся и машем».
-Я только переоденусь, - цепляюсь я за шанс сбежать из этого семейного сборища и быстренько улепётываю в комнату, как всегда скрываясь там от всех проблем. Серёжка появляется почти сразу, и, обнимая меня со спины, целует в шею.
-Не переживай, она не кусается.
-Легко сказать. Это не ты от неё внука прятал шесть лет.
-Пусть радуется, что он вообще есть, - нелепо отшучивается Измайлов, за что тут же получает от меня болезненный тычок в живот, ради чего мне приходится развернуться в его руках.
-И ты тут же бросаешь меня в клетку к львам?
-Львы – это моя мама?
-Но ты же уезжаешь, ещё и детей забираешь. Оставляешь одну, - недовольно шиплю на него, делая голос тише, чтобы из коридора нас не услышали.
-Если будет совсем плохо, просто подсунь ей Моню под нос.
-Ага, и плохо будет нам обоим.
-Оль! – он успокаивающе касается моих губ своими, но целовать не спешит. – Я могу остаться… Но вам нужно поговорить, наверное. Я и так, заставлял, её держаться в стороне столько лет… Вы обе заслужили, чтобы уже все нужные точки расставить.
Я всё понимаю. И что она его мама, и что детям моим так или иначе бабушка. Да и я уже давно не восемнадцатилетняя девочка, которая боялась строгих взглядов. Но сложно. Сложно принять её молчания, это Серёга был где-то там – в тюрьме, другом городе, ещё где-то. Но она-то была здесь и она женщина… Должна же она была что-то понять или почувствовать? Или я так и осталась в её глазах вертихвосткой, что заставила её сына жениться на себе?
Со свёкром было в разы проще. Он по натуре был более спокойным и мягким. Собственно с ним я и общалась, по минимуму, но общалась, когда Анютку он забирал, когда о поездках и ночёвках договаривались. Вот Юрий Анатольевич пытался со мной разговаривать, особенно в первые годы рождения сына, а я гордая дура делала вид, что не понимаю ни вопросов, ни намёков.
-Я останусь, - меняет своё решение Сергей. – Или поехали все вместе?
-Нет, всё в порядке. Езжайте, - выбираю я всё-таки быть взрослой.
Думала он обрадуется, а он лишь смотрит, серьёзно и пристально.
-Ты не обязана, если не готова.
-Нормально…
И прежде чем он продолжит, целую его, на что Серёжа с готовностью отвечает, видимо, это всё ещё долго нам не надоест.
Они уезжают. А я ещё какое-то время прячусь в своём привычном укрытие. Переоделась, но не спешу. Я вот, например.... с ёлкой давно не виделась. Она большая и пышная, нарядная такая. Но Новогоднего настроения всё равно нет. Вообще всё странно. Про Игоря пока не думаю, потому что если начну… то раскисну на весь день. Есть в этом что-то унизительное и бездарное. Оказывается, это было важно для меня… Добиваться и самореализовываться. Неужели, Серёжка был прав, когда говорил, что мне тоже хотелось роста?
Но об этом я подумаю потом, а сейчас Екатерина Максимовна.
Готовили молча. Она разделывала тушку курицы, которая таки нашлась в моей морозилке. А я чистила картофель, стараясь держаться легко и непринуждённо.
В голову лезло всё подряд, жалко, что с воспоминаниями нельзя было поступить так же, как и с картошкой. Срезать всё нафиг и наслаждаться главным.
-Вы помирились? – словно в пустоту поинтересовалась Екатерина Максимовна, не отрывая своего взгляда от разделочной доски.
Можно было проигнорировать, но, держась за стремлении быть взрослой, я отвечаю.
-Скорее решили попробовать всё заново.
-И к чему это вас приведёт?! – поразительно резко поинтересовалась свекровь, даже нож отбросила, и повернулась в мою голову.
Началось.
-А вы против? – не менее упрямо вздёрнула я подбородок
Она выдохнула, потирая виски.
-Разве это имеет какое-то значение?
Я честно задумалась. Мы с Измайловым всегда жили по своим правилам, ориентируясь исключительно на себя. Другое дело, что все свои проблемы мы тоже выдумывали сами.
-Нет, - прозвучало некрасиво или жёстко, но я честно так думала.
-Вот и я о том же! – достаточно резко восклицает она.
-Вы настолько против? – по-своему поняла я её замечание.
Екатерина Максимовна долго всматривалась в меня, видимо, пытаясь решить, насколько я способна понять то, что она скажет. В итоге мне всё-таки решили дать шанс на разумность, даже головной кивнули.
-Дело не в том, против я или за. Он же тоже ничего не слушает. Ни тогда, ни тем более, сейчас, когда наконец-то дорвался до тебя, - на я что морщусь, звучит грубо. – Я всегда знала, с первой вашей встречи знала, что он в своих попытках впечатлить тебя, однажды в беду попадёт.
-Я его ни о чём таком не просила, - поджимаю губы, категорически отметая глупость последнего замечания.
-Лучше бы просила, - фыркнула свекровь. – Тогда он хотя бы знал, что делать. А так вы оба были молоды и глупы…
-Я вас не понимаю.
-Оль, он всегда только тебя одну видел, и когда между вами что-то случалось, Сергей начинал совершать абсурднейшие поступки.
-И в этом виновата я?
-Вот пока вопрос звучит так… - Екатерина Максимовна качает головой. – Если бы ты только тогда сказала, что Сережёнька его сын…
-И что бы это изменило?! – взвилась я, не сумев удержать своего раздражения. – Насколько мне известно, он уже тогда вляпался в уголовщину.
Она пару раз моргает, обиженно поджимая губы. А я поражаюсь тому, насколько я сейчас чётко представляю себе Измайлова, без прикрас и всего остального. На ум приходит известное замечание, что любят вопреки всему… Ну да, если б было наоборот, у нас с ним было бы без шансов. Хотя. Если посмотреть на другую чашу весов, где стояла такая же я, упрямая и глупая, выходило совсем невесело.
-Вы действительно думали, что мой ребёнок не от вашего сына? – сухо спрашиваю я, пытаясь расставить последние точки между нами, как о том просил Серёжка.
Устало качает головой, опять хватаясь за виски, растирая их круговыми движениями.
-Это было единственное доступное объяснение…
-Нет! – вдруг не выдерживаю я, выплёскивая наружу всю свою накопившуюся обиду. – Это было единственное удобное всем объяснение. Наконец-то, был веский повод для того чтобы ваш сын разочаровался во мне и держался подальше!