не должны позволить этому случиться, а должны постараться склонить его к отправке к нам своих представителей. Однако если он согласится и захочет оставить все как есть, то вы и другие посланники, если они там будут находиться – а если нет, то вы одни, – должны подтвердить, что мы, как у нас принято, уполномочены дать клятву добросовестно соблюдать этот договор и сдержим свою клятву. Если он отправит к нам вместе с вами своих представителей, а также свои хрисовулы с этой целью, чтобы уточнить те вещи, которые другие уже уточнили; и если он даст вам или каким-то иным образом пришлет со своими посыльными четыреста фунтов иперперов, которые нам полагаются за два года… а если он не готов отправить или отдать четыреста фунтов, а даст или пришлет по крайней мере двести – соглашайтесь. И все же если он не захочет дать или прислать даже двести фунтов, а даст нам хрисовулы, подтверждающие, что они нам полагаются, то от этого не следует отказываться.
Более того, мы предписываем вам, если окажется необходимым потратить какие-то средства на решение проблемы с пизанцами, то, посоветуясь с умными людьми в Константинополе, связанными клятвой вести расследование этой проблемы добросовестно и честно, потратьте столько, сколько вам и им покажется правильным, из доходов старой и новой даты. И если встанет вопрос о заключении перемирия между нами и ними, то в присутствии капитанов флота, все еще находящихся на нашей службе, по их совету и совету других умных людей, связанных клятвой с этой целью, стольких, сколько вам покажется достаточным, у вас есть полномочия договориться с ними [пизанцами] о том, что вам и другим покажется правильным. Но если капитаны уже отбыли, а вопрос о заключении перемирия будет поднят, делайте то, что покажется правильным вам и тем, кого вы привлечете себе в советчики».
Навиджиосо и Донато (позднее к ним был послан Бенедетто Гриллиони) не сумели выполнить свою миссию, но возвратились в Венецию с императорским посланником – пансевастом севастом Иоанном Номокопулосом. Ради венецианской торговли дож был полон решимости добиться заключения соглашения и отправил Пьетро Мишеля и Оттавио Куирино в Константинополь, где они добились заключения договора с Димитрием Торником, логофетом дрома. Изложенный в булле, опубликованной в ноябре 1198 г., он был отвезен в Венецию протонотарием (первый или главный секретарь высшей судебной инстанции, второе лицо после патриарха. – Пер.) Феодором Ауликаламосом.
Как можно понять из инструкции Дандоло, главными спорными вопросами были пункты о помощи Венеции Византии в случае нападения на нее Сицилии или Германской империи. Это разграничение было сугубо теоретическим, так как Генрих VI правил и той и другой. Однако смерть Генриха дала возможность компромисса. Положения об обороне в хрисовуле Исаака от 1187 г. повторились лишь со словесными изменениями, а всякое упоминание о Сицилии было убрано, и договор, как было четко сформулировано, был действителен против короля Германии. На тот момент крах империи Гогенштауфенов побудил венецианцев связать свою судьбу с Византией.
В обмен на эти обещания помощи Алексей III возобновил гарантии, данные его предшественниками – Алексеем I, Иоанном II, Мануилом I и Исааком Ангелом. Он своим указом подтвердил, что венецианцы должны быть освобождены от каких бы то ни было торговых пошлин при купле-продаже на территории империи или при перевозке своих товаров через ее территорию; чтобы не оставлять никаких лазеек, он приложил подробный список провинций и городов, где венецианцы обычно вели торговлю. Правители провинций и управляющие монастырскими землями и поместьями членов императорской семьи были предупреждены, чтобы они не препятствовали венецианским купцам. Эта повторная декларация их привилегий явилась результатом недавних нарушений Алексеем своих обязательств, но, несмотря на свои обещания, он, очевидно, продолжал взимать налоги с их имущества и кораблей.
Наконец, было сделано четкое заявление о юридическом положении венецианской колонии. В былые времена, как посетовали посланники, купец, на которого подавал в суд византийский гражданин и с которого была снята вина судьей-венецианцем, часто снова представал перед византийскими судьями, бывал осужден и попадал в тюрьму. Теперь Алексей огласил в указе, что денежные иски должны рассматриваться судьей той же национальности, что и ответчик. Истец должен иметь на руках письменное обвинение, составленное священником, судьей или нотариусом, на основании которого должно быть вынесено решение. Вновь прибывшие венецианские посланники и судьи должны были представить свои верительные грамоты логофету дрома или его заместителю, затем пойти в венецианскую церковь и в присутствии главных венецианских резидентов дать клятву действовать справедливо во всех случаях без предубеждения по отношению к византийцам. В случае убийства или серьезного бунта логофет дрома или в его отсутствие начальник городской стражи должен был взять отправление правосудия в свои руки. В случае скандала или потасовки пострадавшая сторона должна подавать иск в суд своего противника, за исключением знатных византийцев, которые могли обратиться в свои суды. Отправление правосудия должно было осуществляться не более чем в пятнадцатидневный срок. Император также пообещал, что его представители больше не будут захватывать имущество венецианца, умершего, не оставив завещания. Обновив таким образом свои торговые и судебные привилегии, этот город на Адриатике был готов заново утверждать свое главенство в Восточной империи.
В конце концов, надежды, основанные на этом урегулировании, так и не осуществились. Венецианские купцы продолжали вести свои дела в византийских городах, но их неофициальные гонения Алексеем III и его чиновниками продолжались. Недовольство его вероломством и желание вернуть добрые времена правления Исаака II оказали влияние на венецианцев, когда князь Алексей – сбежавший сын Исаака – появился в Италии и попросил помощи в возвращении ему его наследства. Неспособность Четвертого крестового похода оплатить свой долг Венеции, присутствие молодого князя, придававшее законность их попытке, и их собственные притеснения от существующей византийской власти – все это, вместе взятое, побудило венецианцев оказать поддержку претенденту на византийский трон.
Их решение укрепилось благодаря характеру дожа Энрико Дандоло. Причины его злости на Византию трудно понять. Будучи уже пожилым человеком на момент своего избрания дожем в 1192 г., он до этого был посланником Венеции при дворе Мануила Комнина после событий 1171 г., а в 1184 г. снова вел переговоры с Андроником. Теперь он был полностью или частично слепым, но в противоположность легенде эта его слепота не была результатом жестокости византийцев. С горечью Никита Хониат рисует портрет правителя, полного решимости отомстить за все обиды, причиненные его народу: «Не самую малую опасность представлял собой тогдашний дож Венеции Энрико Дандоло – калека по зрению и человек пожилого возраста, но самый завистливый и вероломный противник римлян [византийцев]; будучи ловким обманщиком,
