— Что? — крикнул он, обретя голос.
— Разве она не в библиотеке? — хрипло прошептала его жена.
— Там ее нет, миледи. Полли вскрикнула.
— Значит, она притворилась, чтобы я ушла! Зачем я поверила? Нет, зачем я… Никогда себе не прощу!
Она кинулась к дверям. Сэр Герберт поднял руку.
— Минуточку!
— Слингсби, — сказал Фредди, — найдите эту мегеру и пошлите сюда.
— Слушаюсь, сэр.
— Ну вот, — сказал младший сын, когда дверь закрылась. — Если она виделась с этим гадом, надежда одна. — Он махнул рукой. — Соломон-девица.
— Да, — согласилась леди Лидия. — Только вы, моя милая, уговорите этого Прайса, как уговорили лорда Дройтвича.
— Лорду Дройтвичу, — напомнила Полли, — мои соображения выгодны.
— Да, да, да, да, — нетерпеливо заметил сэр Герберт. — Но если как следует объяснить, что ему с положением не справиться…
— Тогда он упрется, как мул. Он очень гордый.
— Какой неприятный персонаж! — огорчился Фредди. — Всегда его не любил.
— Спросите его, какой из него выйдет пэр? — предложила леди Лидия. — В конце концов, собственный отец решил, что он не годится. Так вот, вы спросите…
— Я знаю, что он ответит.
— Что?
— «Не хуже прочих».
— Вообще-то он прав, — признал Тони.
— Пойду посмотрю, как там дела, — сказала Полли.
— Идите, — одобрил ее сэр Герберт. — Что же еще сделаешь?
— Спасибо вам большое, — сказал Тони, открывая перед ней дверь.
Полли ему улыбнулась и вышла, а он вернулся на свое место в семейном совете. Председателем себя явно чувствовал сэр Герберт.
— Теперь так, — сказал он. — Самое умное — предложить ему денег.
— Да, — поддержала леди Лидия, — и побольше.
— На том условии, — продолжал председатель, — что он подпишет бумагу.
— Правильно, — сказал Фредди. — Только не надо на него давить. Полегче, как бы между прочим.
— Понимаю, — кивнул баронет. — Чтобы не вздумал, что нам это важно.
— Вот именно! — обрадовалась леди Лидия. — Недоверчиво, может быть — насмешливо…
Тони внес в этот радостный хор неприятную ноту.
— И чего вы крутите?!
Фредди пришлось снова его одернуть.
— Старичок, — сказал он, — иногда крутить приходится. Что я, в Оксфорде не крутил? Ничего не попишешь.
— А, ясно! Иначе нельзя.
— То-то и оно!
— Но ведь противно.
— Ничего, держись. А мы прорепетируем. Итак, небрежность, легкий юмор…
Раздался стук. Семейный совет замер.
— Входите!
Вошел лакей Чарльз.
— Простите, милорд, — сказал он. — Вы просили напомнить, что надо пораньше одеться.
Семейный совет расслабился.
— О, да! Спасибо, Чарльз, — сказала леди Лидия.
— Кстати, — осведомился сэр Герберт, — вы, часом, не знаете, где этот Прайс?
— У экономки, сэр Герберт, — честно ответил лакей. — Беседует с мамашей.
Глава VIII
Лакеям нечасто выпадает случай потрясти своих хозяев, словно террорист с бомбой. Это не входит в их обязанности. Должно быть, из всех младших слуг Англии только Чарльзу удалось в тот день привести баронета на грань инсульта, его жену — на грань инфаркта, и сделать так, чтобы младший сын графа уронил монокль. Как ни странно, добрый слуга этого не заметил. Английские аристократы мгновенно обуздали себя.
— Вот как? — сказала леди Лидия, не выдавая своего отчаяния. — Вы уверены?
— Да, миледи.
Младший сын поднял монокль с невозмутимостью Чок-Маршаллов.
— Ей получше? — осведомился он. — Бедная женщина…
— Она думала, ей конец, мастер Фредерик.
Сэр Герберт чуть не вскрикнул, сдержался, но все-таки издал что-то вроде писка горюющей мыши, а верный лакей подивился его доброте к бывшей няньке. Тем самым он умилился и поспешил его утешить:
— Все обошлось, сэр Герберт. Я ее знаю. Через полчаса будет петь и плясать.
— Она-то будет, — сказал Фредди.
— Чарльз, — сказал Тони, — позовите сюда, пожалуйста, Прайса.
— Сию минуту, милорд. И он удалился.
— Что он там засел? — рассердился сэр Герберт, еще трясущийся от шока. — Мы посылаем за ним буквально всех, а он не идет. Не идет, чтоб его черти драли!
— Должно быть, увлечен беседой, — предположил Фредди. — Не может оторваться от матери.
— Это ужасно! — вскричала леди Лидия. — Она ему все сказала.
Фредди плавно помахал рукой.
— Ну и что? Все по-прежнему. Юмор, небрежность, легкость. Зачем нас столько учили, если мы не обдурим какого-то парикмахера?
— Лично я скажу… — начал сэр Герберт.
— Как ни в чем не бывало, — вставил Фредди.
— Да-да. Так вот, я скажу…
— С юмором.
— Да! Я скажу…
— Легко и небрежно.
— Да, да, да! Небрежно. Легко. «До меня доходят странные слухи…»
— Правильно, — одобрил Фредди. — Хороший слог. Надо его подавить.
— Попробую, — обещал сэр Герберт.
— Тут подошли бы длинные слова, — посоветовал Фредди. — Скажем, «необоснованные слухи, исходящие, по всей вероятности…»
Послышались быстрые шаги, семейный совет застыл снова. Ручка повернулась, вбежал Уоддингтон. За ним шла Вайолет.
— Лорд Дройтвич! — вскричал банкир.
— Отец взволнован, — пояснила дочь. — Последние новости…
— Новости? — затрепетал сэр Герберт.
— Она сказала вам? — спросил Тони.
— Конечно, — отвечал Уоддингтон.
— Зачем?! — возмутился Фредди. — При чем тут вы?
— Э?
Леди Лидия заметила непорядок.
— Постой, Фредди.
— Да, — настаивал Тони, — при чем тут мистер Уоддингтон?
— Хорошенькое дело! — вскричал банкир. — Ну, знаете ли!
— Простите, — сказал Тони, — я невежливо выразился. Однако поневоле удивишься. Когда человек может потерять титул и все деньги…
— О чем вы говорите? — не понял будущий тесть.
— Разве она вам не сказала?
— Она?
— Мистер Уоддингтон имеет в виду помолвку, — объяснила леди Лидия. — Твою, между прочим.
— Мою? О, Господи! Забыл.
— Как смешно! — сказал Фредди и верности ради засмеялся. — Что называется, недоразумение. Один имеет в виду одно, другой — другое.
— Что вы сказали про титул?
— Да так, ничего, — сказал сэр Герберт. — Шутка.
— Чистой воды юмор, — поддержал его Фредди. Мистер Уоддингтон не нажил бы столько денег, если бы не имел прозорливости. Он гордился тем, что видит насквозь кирпичную стену. Что-то тут не сходилось, и он решил разобраться.
— Нет, — возразил он, — это не шутка. Вы посмотрите на себя! Какие вы нервные, какие серьезные! Тут что-то не так. Раз моя дочь вручила вам, Дройтвич, свое счастье, я имею полное право…
— Да-а, — томно протянула Вайолет. — Я редко соглашаюсь с папой, но сейчас…
Тони повернулся к ним. Его терпение иссякло. Примерно так чувствовал себя Самсон перед тем, как обрушить храм.
— Хорошо, — сказал он, — надо так надо. По-видимому,
Уоддингтон, я — не граф.
— То есть как?
— Вот так. Подменили в раннем детстве.
Вайолет приподняла изящные брови. Косметичка что могла, то выщипала, но оставалось достаточно, чтобы их приподнять.
— Подменили? Что вы имеете в виду?
— Ну, это как в «Детских балладах»,[63] — пояснил Тони, и Уоддингтон побелел. — Не читали? Были два мальчика, свой и чужой. Я — чужой.
— Чужой?
— Да. Что тут непонятного? Сейчас мы побеседуем с настоящим графом. Надеюсь, все обойдется.
— Мы попытаемся, — сказала тетя Лидия, — его убедить, чтобы он отказался от своих прав.
— У него они есть? — спросил банкир.
— О, да! — ответил Тони.
— Папа хочет сказать, — объяснила Вайолет, — что бывают разные случаи. Возьмем дело Тичберна. На перекрестном допросе он сдался. Этот ваш субъект — не мошенник?
— О, нет!
Уоддингтон сунул пальцы в прорези жилета.
— Вот как? — воинственно спросил он. — А что, если он не откажется? Э? Что тогда? Мне интересно узнать, что с вами будет.
— Я стану парикмахером, — ответил Тони.
— Если это шутка…
— Да-да! — вмешался сэр Герберт. — Я же вам говорил. Уоддингтон фыркнул.
— Нет. Я шутки сразу вижу.
— Замечательный дар! — сказал Тони.
— Это — не шутка. Это — правда. А, черт! Послушайте, если он выиграет, у вас не будет ничего?
— Ну, что вы! У меня будет парикмахерская в Найтбридже.
— Ни титула… ни замка… ни денег!..
— Тут вы правы.
— А у меня сейчас будет удар.
— На людях? — удивилась Вайолет. — Что ты, пойдем в библиотеку.
Уоддингтон глубоко вдохнул воздух и сообщил:
— Лучше я помолюсь.
— Хорошо, — согласилась дочь. — Леди Лидия, можно молиться у вас в библиотеке?
— Пожалуйста, — ответила хозяйка. — Молитесь где угодно!
