Но невозможно было не заметить: на карусели стоял курящий парень. Курящий.
Я сейчас их вразумлю. Сказала пожилая белая дама. Они все из этого чертова района.
Старуха направилась к группе ребят, и в тот же момент от бассейна прибежала Наоми с криком ПОЛОТЕНЦЕ ПОЛОТЕНЦЕ ПОЛОТЕНЦЕ. Если у вас возник вопрос, то да, это тот самый бассейн, в котором много лет назад произошло драматическое событие. Натали Блейк завернула дочку в полотенце, надела ей на ноги пластиковые сандалии.
Пожилая дама вернулась.
Он все еще курит? Он очень грубо говорил со мной.
Да. Сказала Натали Блейк. Все еще курит.
ПОТУШИ ЕЕ. Прокричала пожилая дама.
Натали взяла Наоми на руки и пошла к карусели. Когда она приблизилась, к ней присоединилась женщина средних лет, устрашающего вида раста в гигантской зулусской шляпе. Они вдвоем остановились у карусели. Раста сложила руки на груди.
Ты должен потушить сигарету. Это детская площадка. Сказала Натали.
СЕЙЧАС ЖЕ. Сказала раста. Вы даже и находиться здесь не должны. Я слышала, как вы говорили с дамой. Эта дама вам в бабушки годится. Вам должно быть стыдно.
Потуши ее. Сказала Натали. Тут мой ребенок. Сказала Натали, хотя она не слишком возражала против пассивного курения, в особенности под открытым небом.
Слушайте, если кто обращается ко мне неуважительно, сказал парень, то я их посылаю в жопу. Разве она ко мне обратилась уважительно? Не врите, потому что все вас слышали, и вы обратились неуважительно.
ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА КУРИТЬ НА ДЕТСКОЙ ПЛОЩАДКЕ. Прокричала старуха. Со скамейки.
Ну почему она так вот нахально ко мне обращается? Спросил парень.
Она имеет право! Настаивала раста.
Потуши сигарету. Сказала Натали. Здесь детская площадка.
Слушайте, мне не нравится, что вы тут ошиваетесь. Это мои владения. Нам не нравится, что вы тут. В Куинс-парке. Вы и говорить-то со мной не имеете права. Я из Хэкни. Ясно?
Риторически говоря, это был неумный ход. Даже отдыхающая девица застонала.
Ну уж НЕТ. Сказала раста. Ничего подобного. Нет нет нет. Ты смеешься? Я из Хэкни? Ясно? ЯСНО? Слушай, ты можешь попытаться засирать мозги кому угодно, но мне не удастся, солнышко. Я тебя знаю. Насквозь вижу. Я не Куинс-парк, деточка, Я ХАРЛСДЕН. Ты с какой это стати так про себя говоришь? Ты с какой это стати так о своей территории говоришь? Ну, ты меня и разозлил, мальчик. Я из Харлсдена – сертифицированный сотрудник по работе с молодежью. Двадцать лет стажа. Мне за тебя сейчас стыдно. Ты причина, по которой мы там, где мы есть. Позор. Позор!
Да да да да да да да да. Сказал парнишка. Девица рассмеялась.
Ты думаешь, это смешно? Сказала раста. Продолжай смеяться сестренка. И к чему, ты думаешь, это приведет? Сказала раста девушке.
Меня? Да я тут вообще ни при чем? С какой стороны я тут при чем?
Ни с какой. Сказала Натали. Ни с какой. Ни с какой. НИ С КАКОЙ.
Мама, перестань кричать! Сказала Наоми.
Натали понять не могла, почему она кричит. Она стала бояться, что выставляет себя в глупом свете.
Мне вас жалко, ей-богу. Сказал прежде молчавший индиец, который присоединился к кружку осуждающих. Вы явно очень несчастные, неудовлетворенные молодые люди.
Господитыбожемой, не заводите вы эту херню! Воскликнула девица.
Белый парень, с которым она отдыхала, осмотрел собравшихся и широко раскрыл глаза. Он засмеялся.
Вы меня рассмешили. Сказал он.
Да как вообще дошло до такого? Со смехом спросила девица. Я тут просто сижу отдыхаю! С какой стороны я тут при чем? Маркус, чувак, на тебя просто слетаются как мухи на мед. Это все про тебя. Гляжу, еще немного, и я начну Джереми Кайла[88] поливать.
Почему вы смеетесь? Спросила белая старуха, которая теперь тоже подошла к карусели. Не думаю, что это так уж смешно.
Ну, все, это надолго. Сказала девица. Эта снова-здорово. Старая матушка Хаббард[89] снова взялась за свое. Просто дурдом какой-то долбаный!
Вот вся эта хрень? Спросил Маркус. Из-за сигареты. Оно и правда того стоит? Да сядьте вы уже туда, где сидели, и охолоните. Займитесь своими делами. Сядьте, люди.
Дураки. Сказала девица.
Потуши ее, чувак. Сказала Натали. Она давненько не заканчивала предложений словом «чувак».
Маркус. Сказала девица. Потуши ты свой окурок, пусть эта баба заткнется. Это все уже не смешно даже.
Вам должно быть стыдно. Сказала пожилая дама.
Я хотела поговорить с тобой, так? Сказала раста. Как взрослый со взрослым, и попытаться понять твою точку зрения. А ты ответил всей этой чепухой. Стыдно, брат. И грустно, потому что я знаю, к чему такое ведет.
Обо мне можете не беспокоиться. Сказал Маркус. Я зарабатываю. У меня все в порядке. Сказал Маркус.
Маркус поднял воротник. Неубедительным жестом.
Я зарабатываю, все в порядке. Повторила Натали. Ее губы искривились в брюзгливом недовольстве. Я зарабатываю, все в порядке. Повторила она. Да, конечно, ты зарабатываешь. Я адвокат, парень. Вот где заработки. Настоящие заработки.
Эти люди долбанутые. Сказала девица.
Если бы она подошла и уважительно попросила, да? Я бы так и сделал. Возразил Маркус. Я вообще-то вежливый молодой человек. Но когда ко мне без всякого уважения, когда со мной неуважительно, вот тогда я начинаю горячиться.
Если бы у тебя было настоящее самоуважение или самооценка, возразила Натали, то когда к тебе подходит человек и просит потушить сигарету на долбаной детскойплощадке, ты не видел бы в этом нападки на твое драгоценное маленькое эго.
Собралась небольшая толпа, другие родители, озабоченные граждане. Последнее соображение Натали получило поддержку публики, и она почувствовала, что победа у нее в кармане, так же уверенно, как если бы присяжные охнули при виде припрятанных до времени фотографий в ее руке. Смиряя торжество, она случайно встретилась взглядом с Маркусом – отчего на миг дрогнула, – тут же нашла пустоту над его правым плечом и все дальнейшие замечания адресовала этому ускользающему месту. Разговор вокруг них свелся к отдельным маленьким диспутам. Девица спорила со старухой. Ее парень – с растой. Несколько человек присоединились к Натали и добивали беднягу Маркуса, который к тому времени уже докурил сигарету и казался совершенно поверженным.
174. Персик, пионы
Она никак не могла найти нужный ей адрес и несколько раз прошла мимо неприметной панельной двери с двойным остеклением, втиснутой между «Хабитатом» и «Уэйтрозом»[90] на Финчли-роуд. Обветшалое строение тридцатых годов. Она нажала кнопку звонка, и дверь тут же открылась. Она помедлила, разглядывая искусственные цветы в холле, необычные
