из-за извержения не могла вернуться. Натали погуглила. Уставилась на огромное облако пепла.
– Ты гибче меня, – возразил Фрэнк и вышел из дома.
На повестку дня вернулся подвал. Повсюду были строители. Фрэнк работал до седьмого пота, чтобы все вернулось на круги своя. Они оба работали. Они заслуживали всего, что шло им в руки.
Еще чаёк у тебя есть, солнышко? Лучше, чтобы дети тут не толклись. Обязательно как-нибудь покалечатся. Они что, печенье так выпрашивают?
К десяти часам она оказалась в выкрашенной белым коробке с двумя таинственными черноглазыми другими, которые, казалось, хотят получить что-то от нее, но ни понять, ни дать то, чего они хотят, она не имела ни малейшей возможности. Мужчины в оранжевых жилетах ходили туда-сюда. Молоко кончилось, солнышко. Есть джем? Она подхватила детей на руки и покинула стройплощадку, ее кухню. Она отправилась с ними в квартиру матери. В парк. В зоосад. На килбурнский рынок. В африканский минимарт. В криклвудский магазин игрушек. Домой.
Наоми пересказала эту одиссею отцу, когда тот вернулся, в гораздо больших подробностях.
– Ты удивительная, – сказал Фрэнк и поцеловал Натали Блейк в щеку. – Я бы просто сидел тут бездарно весь день, играл с ними.
182. Любовь в руинах
Они были хорошими ребятами и явно удивились, что кто-то ответил на их предложение. Натали не сомневалась, что они отправили письмо со злости. Родственники? Братья? Дом пятидесятых годов постройки на одну семью, в Уэмбли с фасадом к Северной круговой с двойным остеклением, доживающий последние деньки. Дом был семейный, но семья отсутствовала. Брейтонские детишки называли его «Вилла «Угловая лавка»[94]. Натали Блейк не могла объяснить, откуда она знала, что они не собираются ее убивать. Она должна была признаться себе, что абсолютно иррациональная вера в то, что тот или иной человек имеет в отношении тебя намерение убийства, – это одна из тех вещей, которую «ты просто видишь» в людях. Естественно, ей помогло и то, что, когда они открыли дверь, вид у них был более испуганный, чем у нее. Господи боже. Я тебе говорил, Динеш. Я тебе говорил. Я тебе говорил, это никакой не парень. Заходи, солнышко. Заходи, Кейша. Боже мой, боже мой. Ты в полном порядке, смотрю. Ты это зачем говоришь! Почему нет? Она знает, и мы знаем. Она знает, и мы знаем. Никаких сюрпризов. Боже мой! Проходи сюда, красавица. Никто тебя не обидит, мы хорошие. Ай-ай-ай, никто же в это не поверит, чувак. Я сам не верю. Проходи сюда. Мы как, по очереди или как? Что? Я не хочу видеть тебя голым, братишка! Эта какая-то гейская дурь. Да, но она хочет групповушку. Не один после другого! Оба-два – понял? – одновременно чтобы оба-два. И в обе-две. Ты что, не знаешь, что такое в обе-две, братишка? Ты сам не знаешь, чего несешь. В обе-две! Заткнись, дурак.
Натали слушала их препирательства в коридоре. Она сидела в ожидании на кухне. Вокруг холодильника разлилась большая лужа. На дверях была надпись: ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД. Они вернулись. Стеснительно предложили разойтись по спальням. С учетом обстоятельств в их стеснительности была некая странность. Они постоянно переругивались. Здесь. Ты чокнутый? Я тут не буду. Тут Биби спит! Вот прямо здесь, братан. Шеф. Иди за мной, Кейша, устраивайся, как тебе удобнее, да? Динеш, братан, тут даже простыней нет! Принеси простыни! Прекрати называть меня по имени! Никаких имен. Мы сейчас принесем простыню, подожди прямо здесь, не двигайся.
Натали Блейк лежала на матрасе. На шкафу стояла куча коробок бог знает с чем. Бог знает с чем, за которым никто не возвращался. Дополнение к требованиям. Во всем этом месте было что-то ужасно печальное. Ей хотелось достать все эти коробки, просмотреть их содержимое, сохранить то, что нужно сохранить.
Дверь открылась, и появились молодые люди в одних «калвин кляйнсах» – один в черных, другой в белых, как боксеры легкого веса на ринге. Не старше двадцати. Они принесли ноутбук. Идея, казалось, аналогична рулетке. Кликаешь – и в реальном времени появляется человеческое существо. Кликаешь еще. Кликаешь еще. В восьмидесяти случаях из ста у них получался пенис. Остальные были тихие девушки, играющие своими волосами, группы студентов, желающие поговорить, бритоголовые громилы перед своими национальными флагами. В редких случаях появлялась девушка, и они сразу же начинали набирать: ПОКАЖИ СИСЬКИ. Натали спросила: мальчики, мальчики, мы зачем это делаем? У вас есть настоящее прямо здесь. Но они продолжали рыскать в Интернете. Натали казалось, что они тянут время. Или они ничего не могли без Интернета? Попробуй ты, Кейша, попробуй, посмотри, что у тебя выпадет. Натали села к ноутбуку. У нее появился одинокий парень из Израиля, который набрал: ТЫ ХОРОШЕНЬКАЯ, и вытащил свой пенис. Ты любишь, когда на тебя смотрят, Кейша? Тебе это нравится? Мы его оставим здесь, на туалетном столике. Ты как хочешь, Кейша? Ты нам скажи, и мы сделаем. Что угодно. И Натали по-прежнему знала, что никакая опасность ей не угрожает. Делайте что хотите, сказала Натали Блейк.
Но ни один из них ничего толком не мог, и вскоре они начали валить вину друг на друга. Это он! Это потому, что я смотрю на него, чувак. Он лезет в мою канавку. Не слушай его, нет у него никакой канавки.
Их устраивали подростковые игры. Натали горела от нетерпения. Она больше не была подростком. Она знала, что делает. Она не считала, что должна ждать в надежде, что ей наконец вставят. Она могла принять. Удержать. Отпустить.
Она посадила парня в черных трусах на край кровати, обнажила его головку, устроилась на нем, посоветовала не трогать ее и вообще никак не двигаться, пока она не скажет. Тонкий член, но не уродливый. Он сказал: Ты такая решительная, Кейша. Знаешь, что тебе нужно. Так о сестрах говорят, правда? На это Натали Блейк ответила: Мне насрать, что там говорят. Она видела: парнишка не попадает в нужный ритм, – им обоим будет лучше, если он просто посидит спокойно. Она ввинчивалась в него. Раскачивалась. Он кончил очень быстро, хотя и не так быстро, как его обрезанный дружок по другую сторону кровати; тот тихонько застонал, выпустил жидкую струйку себе в ладонь и исчез в туалете. Динеш, ах ты, маленький мошенник. Ну-ка возвращайся. М-м-м. Немного странно. Куда он исчез? Только ты да я. Ты уже кончила, да? Справедливо. Знаешь что, не думаю, что смогу еще раз вот прямо сейчас, подряд, Кейша. Я немного разгорячился и разволновался, если по-честному.
Она выпустила его. Парнишка вяло выскользнул из-под нее.
