И вот тут их постигает жестокое разочарование. Нет, поначалу все складывается как нельзя более благополучно. Французские радикалы, с которыми они заранее связываются, разумеется, готовы помочь немецким товарищам по борьбе. Они предоставляют им квартиру в Париже, принадлежащую, кстати, Режи Дебре, соратнику Че Гевары, французскому журналисту, отбывающему ныне тридцатилетний срок заключения в боливийской тюрьме, снабжают их определенными средствами, налаживают контакты с лидерами молодежного сопротивления – с Красным Дени (Даниель Кон-Бендит), с Жаном-Марселем Бугеро, активистом «Национального союза студентов Франции». Удается даже раздобыть фальшивые документы – теперь им не грозит задержание со стороны французской полиции. Правда, из группы неожиданно уходит Торвальд Пролл, который по примеру Зонляйна решает сдаться, но зато к ним присоединяется его младшая сестра, Астрид Пролл, и она пойдет по дороге сопротивления до конца.
На первый взгляд, вроде бы все нормально. И вместе с тем здесь, во Франции, где до сих пор бродят величественными тенями Дантон, Робеспьер и Марат, «франкфуртские мятежники» впервые начинают осознавать истинные масштабы революционного возрождения. Ураган «майского бунта», конечно, уже идет на спад, но все равно кажется, что воздух Парижа еще пахнет слезоточивым газом. Непрерывно анализируются эпизоды недавних боев. Непрерывно обсуждается тактика и стратегия прошлогоднего сопротивления. Ведь тогда студенты фактически захватили весь Латинский квартал. Висел огромный плакат: «Этот квартал живет при коммунизме!». Центр Парижа был перегорожен заторами баррикад, горели машины, дым, полный копоти, проникал в окна буржуазных квартир, к студентам почти сразу же присоединились рабочие: трехнедельная забастовка, в которой приняли участие восемь миллионов человек, парализовала страну. Власть была полностью деморализована. Один из полицейских начальников даже предложил Кон-Бендиту ключи от префектуры, на что Кон-Бендит ответил: «Нет, это категорически исключено. Мы не хотим брать власть в свои руки». Чего стоили одни лозунги восставших: «Запрещается запрещать!», «Вся сила – воображению!», «Оргазм – здесь и сейчас!», «Ни бога, ни господина!», «Нельзя влюбиться в рост промышленного производства!», «Ты нужен шефу, а он тебе – нет!», «Границы – это репрессии!», «Распахните окна ваших сердец!», «Секс – это прекрасно!», «Университеты – студентам, заводы – рабочим, радио – журналистам, власть – всем!». И наконец, потрясающий результат: вынуждено уйти в отставку правительство генерала Де Голля. Де Голль – герой антифашистского сопротивления, человек-легенда, национальный французский герой, вместе с частями «Сражающейся Франции» вошел в Париж, дал свободу Алжиру, когда понял, что невозможно его удержать, подавил военный мятеж ОАС, вышел из блока НАТО, пережил около тридцати покушений, и вот – пал под напором восставших студентов. Это вдохновляющая победа! Никто, даже герой, не имеет права становиться тираном. Никто, тем более президент, не может отнять у нас нашу свободу!..
В растерянности пребывают беглецы из Германии. Только что они сами были героями, которым рукоплескала вся немецкая молодежь, только что они были в статусе ослепительных кинозвезд, и вдруг выясняется, что таких героев во Франции – тысячи и десятки тысяч. Что, собственно, сделали эти мальчики и девочки, именующие себя революционерами? Подожгли пару универмагов? Сбежали из-под суда? Что ж, молодцы, всякая искра годится, чтобы распространить мировой революционный пожар. Всякий, кто встал в строй бойцов, – это герой. Им пожимают руки, их снисходительно похлопывают по плечу, и тут же забывают о них, возвращаясь к более серьезным проблемам. Никто ими особо не восхищается, никто не стремится взять у них интервью, никто не интересуется, что они собираются далее предпринять. Для тех, кто уже вкусил нектар славы, это невыносимо: быть на вершине известности и вдруг соскользнуть во всеобщую неразличимость толпы.
Именно в эти дни их находит Хорст Малер (тот адвокат, который защищал «франкфуртскую четвертку» в суде). И не просто находит, а у него есть очень конкретный план: надо создать настоящую революционную организацию, надо сформировать боевую группу, которая начала бы систематическую борьбу против фашиствующей буржуазии. По его мнению, момент исключительно подходящий: в Германии по-прежнему все кипит, причем накал гражданского противостояния возрастает, волна за волной идут митинги и демонстрации, одна за другой происходят ожесточенные схватки с полицией, обычные методы уже исчерпали себя, правительство, как растерянный бегемот, бессмысленно тычется мордой то туда, то сюда. Нужен лишь центр, который возглавил бы сопротивление, нужны лидеры, которые повели бы бушующие массы на штурм. У Малера уже и название есть. Он предлагает считать себя «Фракцией Красной Армии». И это вовсе не потому, что Хорст Малер с почтением относится к СССР. Напротив, Малер, как и большинство европейской социалистической молодежи, считает, что в Советском Союзе давно победил ревизионизм. СССР отказался от идеалов мировой революции, обуржуазился и готов пойти с капитализмом на стратегический компромисс. К тому же неприемлема тирания советской власти, которая поставила общество под тотально-репрессивный контроль. Нет, «Красная Армия» – как символ той силы, что победила фашизм.
Малер в этом отношении не одинок. Через год возникнут «Красные бригады» в Италии, а еще через год – «Японская Красная Армия» (Нихон сэкигун), которая пойдет по тому же пути. У Советского Союза нет монополии на красный цвет. Красное знамя – это знамя общемировой революции.
Предложение возникает как нельзя кстати. Им самим, особенно Баадеру и Энсслин, до зеленой тоски надоедает нынешняя полубогемная жизнь: бесконечные блуждания по кафе, переезды из города в город, бесплодные разговоры о том, что следовало бы что-то делать. Зерно падает на богатую почву. Не пора ли и в самом деле сделать решительный шаг? Не настал ли час, когда следует собрать все силы в кулак? Революция не намерена ждать. Она придет, хотят они этого или нет. Довольно пребывать за кулисами. Надо вновь выйти на сцену и сыграть там главную роль.
Буквально через несколько дней они возвращаются в Западную Германию. Однако они все еще романтические подростки, абсолютно не сознающие правил смертельной борьбы. Им все еще кажется, что это эстрадное шоу, веселое представление, где под цветными софитами, мигающими, как в кабаре, их ждет лишь буря оваций. Они все еще намереваются сыграть красивый спектакль. В результате первая же их попытка достать оружие заканчивается провалом. Человек, к которому обращается Андреас Баадер, оказывается провокатором. По дороге к месту, где якобы находится искомый тайник, «мерседес» Баадера прижимают к обочине машины криминальной полиции. Документы у Баадера достаточно крепкие, но по легкомыслию он не потрудился выучить данные, которые в них внесены. В результате он не может ответить ни на один вопрос «крипо». Его задерживают, опознают и отправляют в Тегельскую тюрьму отсиживать назначенный срок. Это колоссальный удар по РАФ. Их всего несколько человек, и теперь они фактически остаются без лидера. Группа разгромлена, еще не успев ничего предпринять. Авантюра с игрой в революцию завершилась. Детей взяли за ухо и посадили в темный чулан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
