Глава 27. Комната ожидания
– Дея! – успеваю подхватить ее, прежде чем голова девушки разбивается о прибрежный камень.
– Спасибо… – тихо шепчет она.
Осторожно опускаю ее на сотворенный матрас. Бледное лицо Деи озаряет мимолетная улыбка. Жара у нее нет, ровно, как и судорог. Кажется, что она просто спит.
– Дея, ты меня слышишь? – меня накрывает волной паники и растерянности. Что с ней? Что мне делать? Как ей помочь? – мысли ходят по кругу, оставаясь без ответа. Я только и могу, что держать ее руку и следить за каждым движением – малейшим признаком горячки или смертельного отравления. Пытаюсь заглянуть в ее сознание, но не вижу ничего кроме расплывчатых образов. Мысли Деи скрыты от меня барьером. И как я попустил тот момент, когда она научилась отгораживаться от меня? Черт бы побрал этот барьер! Я даже не могу привести Связанную в чувства!
– Дима! – слышу голос позади себя.
С опушки леса к нам приближаются две фигуры: Маша и Кир. Они передвигаются так быстро, будто бы за ними кто-то гонится.
– Что случилось? – сходу выпаливает Маша, стоит им приблизиться.
– Дея упала в оброк, – мой спокойный ответ звучит будто издалека.
– Дим, что нам теперь делать? – растерянный Кир так и бегает глазами от меня к Синицыной.
– Не имею понятия, – холодно отрезаю я, – И, кстати, меня зовут Теон. И у кого девичья память, лучше записать. Повторять не буду.
Сам не знаю отчего, но этот светловолосый парень продолжает раздражать меня словно соринка глазу: словом, нечто чуждое и неприятное. Наверное, я просто до сих пор ревную, ведь он весьма неплохой парень: даже сейчас, он сделал вид, что не обратил внимания на мой нелестный выпад по поводу его ментального мужества.
А вот Маша решает не оставаться в стороне:
– Я понимаю, Теон, что у тебя тут чрезвычайная ситуация, – с нажимом произносит Маша, сделав акцент на моем имени. – Но ты должен ввести нас в курс дела! Мы случайно попали под раздачу, поэтому ты задолжал нам объяснение. К тому же, меня чуть инфаркт не хватил, когда я увидела, как Анна Николаевна превратилась в рыжего парня!
– Ну… – протягиваю в нерешительности, смотря на взвинченную девушку. Она и вправду не виновата, в том, что ей не посчастливилось сдружиться с реинкарнацией конюха – бывшего возлюбленного Деи, или что-то вроде того, – на объяснения устройства моего мира или причин нашего побега уйдет ума времени, и нам не стоит устраивать конференцию вблизи разрушенного города. Здесь нас будут искать в первую очередь.
– А как нам выбраться? – обращается ко мне Кир. – Аня ведь без сознания…
– Все очень просто, – отзываюсь я, проигнорировав оговорку парня. – Встаньте по обе стороны от Деи. Ты возьмись за матрас у изножья, а Маша пусть схватится с другой стороны.
Ребята покорно кивают, после того, как выполнили все мои указания, тем самым дав мне зеленый свет. Беру Дею за вторую руку, чуть сжав ее, и закрываю глаза. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, начинаю рисовать в голове образ квартиры на перекрестке улиц Заболоцкого и Дзержинского города Бобойска: просторный зал с большой люстрой, кухня с высоким черным холодильником и две спальные комнаты.
– Закройте глаза, – велю я, когда картинка в моей голове становится достаточно четкой, чтобы я смог перенести туда всех нас. – Раз, два… три.
Неосознанно вздрагиваю, когда все внутренности, подпрыгнув, летят в пустоту. Крепче сжимаю обе руки Деи, и не отпускаю, пока колени не находят опору в виде мягкого ворса.
– Где мы? – спрашивает Маша, с опаской окинув взглядом просторную гостиную.
– В квартире ректора, – поднявшись, беру Дею на руки. Странно, но матрас почему-то остался в Интермундусе. Надеюсь, он не привлечет внимание сподручных Изокрейтса и они не смогут по нему нас отследить, – Василия Исааковича Лунева. Ректора Бобойского гуманитарно-педагогического университета.
– А этот ректор один из вас? – интересуется Кир, вертя головой в попытках найти доказательства своего предположения.
– Нет, – отвечаю я, опустив Дею на диван, – он обычный человек.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А он знает, кто вы такие? – Кир наконец-то приходит в себя и, снедаемый любопытством начинает сыпать вопросами, – В смысле, что вы вене… вере…, то есть нелюди, и…
– Знает, – коротко бросаю я, повернувшись к нему лицом, – он, как бы это сказать… представитель фонда помощи изгнанным венефикусам. Его предки помогали тем из нас, кто находился по другую сторону границы – в мире людей. Правда, я был удивлен, встретив его. Ведь я всегда считал, что рассказы о посвященных среди людей, готовых протянуть руку помощи – миф.
– Хорошо, что это не так, – бесцветным голосом соглашается Кир: очевидно, мои разъяснения внесли еще больше путаницы в его перегруженный сегодняшними событиями мозг.
Надо отдать должное им обоим – к происходящему они отнеслись на удивление спокойно. Надеюсь, это не от того, что они с самого начала считали нас с Деей не от мира сего. Дея… Что же мы будем делать, точнее, что я буду делать, если Хэдин отследит нас? Но сейчас об этом лучше не думать. Сначала, надо переодеть и накормить жертв случайного стечения обстоятельств и придумать, как привести Дею в чувства. Словно в ответ на мои мысли, девушка начинает беспокойно вертеться, съежившись, будто от холода.
– Сидите здесь, – обращаюсь я к Киру с Машей и, обведя рукой комнату, добавляю, – И ни-и-и-чего не трогайте.
Не хватало еще, чтобы кто-то из этих юных натуралистов, разбил коллекцию аметистовых изделий ректора, или еще хуже – пощипал листья и цветки у его любимых растений, привезенных со всего света. Хотя последнее не так катастрофично на мой взгляд. Никогда не понимал его эту странную любовь к цветущим кактусам и странным лысым цветкам.
Выйдя из гостиной, я направляюсь к нашей бывшей комнате, то есть к бывшей комнате Деи, моих вещей там почти не было, если не считать одежды. Все то время, что мы прожили здесь, моим обиталищем был диван у правой стены в гостиной. Зайдя в комнату, с удивлением замечаю, что ничего не изменилось. Даже вещи, что остались в шкафу после нашего переезда, все еще пылились на полках. Похоже, ректор не внял моим советам переделать эту комнату во что-нибудь другое: кинотеатр, бассейн, детскую – даже несмотря на то, что я клятвенно уверял, что больше никогда не вернусь сюда. Оглядываясь назад, теперь сожалею, что не слушал его советов по поводу моих отношений с Деей. Вздохнув, открываю антресоль и достаю оттуда темно-коричневый флисовый плед. Надеюсь, его будет достаточно, чтобы согреть ее.
– …согласен, лес у вас жуткий, – слышу я обрывок фразы на подходе к залу.
– Он заколдованный, – голос, ответивший Киру, заставляет замереть, – к закату лес погружается в сон, потому ночные прогулки могут показаться неуютными.
– Сон? Ну, так это…
– Дея! – ни на секунду не задумываясь, заключаю вставшую с дивана девушку в объятия. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Все хорошо, – тихо шепчет она, не поднимая глаз и не отстраняясь.
Это немного тревожит, но ее мысли мне не доступны из-за преграды: только и могу, что чувствовать легкую грусть девушки и не знать причину.
– Славно, – нехотя разжимаю объятия и сажусь на диван.
– Раз мы все в порядке, – начинает Маша, – может, сейчас поговорим о том, что происходит и почему?
– Конечно, – отвечаю я с легкой ухмылкой, зная, что после моих следующих слов их энтузиазм сдуется, словно дырявый воздушный шарик, – только, сперва вы подкрепитесь и переоденетесь.
– А что не так с нашей одеждой? – возмущается она, вернув съехавшие с носа очки на место.
Наклонив голову к левому плечу, испытывающее смотрю в ее карие глаза, с надеждой, что она сама догадается, почему сценические костюмы Чацкого и Софьи из «Горя от Ума» не то, в чем можно появляться на людях, в особенности, когда весь Интермундус ищет нас.
– Ах, это…
– Вторая комната, налево, – предвосхищаю вопрос Синицыной. – Можете там переодеться, вещи – в шкафу.
