небрежно, насколько мог, все еще потирая его член через брюки.
— Грир, — сумел вымолвить он. — Грир Галлоуэй.
Время не остановилось, моя кровь не остыла в жилах. В каком-то смысле я понимал, что должен был догадаться — возможно, я уже и так знал. По ее слезам, когда она бросилась через вестибюль и наткнулась на меня. По ее словам на колесе обозрения: «На самом деле мы не были вместе. Но это не изменило моих чувств… Ни один нормальный человек не будет испытывать нечто подобное, когда за четыре года не было никакой надежды на отношения…»
Очевидно, это проделки судьбы, хоть я в нее и не верил. Но все было предрешено: в моей жизни нет ничего, что не связывало бы меня с Эшем.
Истина поразила меня, закипая одновременно с гневом. Они плавились и переплетались, образуя единое целое и даруя мне озарение. Все эти годы Эш втайне любил ее, моего ангела, мою Грир. Именно она украла ту частицу его сердца, которую он отказывался отдать мне; она — единственная, кому удалось околдовать его, обменявшись парочкой удачно подобранных фраз. И теперь, когда я встретил ее, я все понимал. Я понял, почему он не смог ее отпустить.
Лишь один жуткий миг я раздумывал о том, чтобы раскрыть ему правду. Я подумал о том, что хочу, чтобы он знал, кто стал первым мужчиной, оказавшимся внутри нее, и что именно я после этого смывал кровь с ее бедер. Что я заставил ее улыбаться, стонать и еще громче — кричать, что я был первым в мире, кто попробовал вкус ее киски и обнимал ее после оргазма.
Я. Это я трахал ее, а не он, и его помолвка с Дженни все еще причиняла мне достаточно сильную боль, чтобы рассказать ему об этом. А я ужасный человек, помните? Эгоистичный и подлый. Я бы не пал ниже плинтуса.
Но я ничего не сказал.
Я не смог.
Не потому, что праведно усмирял свои худшие порывы, а потому, что слишком сильно любил его, чтобы намеренно причинить боль. До сих пор.
И я не мог причинить ему боль, встретившись с ней снова. Даже если ее номер телефона прожигал дыру в моем кармане, а в мыслях крутились несбыточные фантазии о том, как я стану ее парнем, я знал, что не смогу так поступить. Я слишком благородный или слишком слаб, понятия не имею, что именно мной двигало.
Я убрал руку от члена Эша.
Он застонал, опустив голову.
— Не хочу, чтобы ты останавливался, — признался он.
— Я не должен, — сказал я, вставая и отодвигая кофе, к которому так и не прикоснулся. — Ты можешь приказать мне пойти в туалет и ждать тебя там, стоя на коленях, и я сделаю это. Или можешь отыскать свою покорную девушку, и покрыть спермой ее прекрасные светлые волосы, и ей бы это понравилось.
Его рот образовал одну из тех линий, которые, как он считал, означали хмурость, но на самом деле он лишь дул губы.
— Есть какое-то «но»?
— Но ты не станешь этого делать. Ты хочешь трахнуть меня в рот. Ты так сильно этого хочешь, что я всего парой движений могу заставить тебя кончить под этим столом. Также ты хочешь эту девушку. Но ты любишь Дженни и слишком верен ей, чтобы разорвать помолвку лишь потому, что она тебе не подходит.
Вид у него стал более хмурым.
— Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
— Поверь, так и есть. — Я бросил на стол пару купюр и собрался уходить.
— Эмбри, — сказал Эш, прежде чем я успел сделать хоть шаг. — А как же ты? Что насчет твоего ангела? Твоей ночи с ней?
— Неважно, — ответил я, отдаляясь от стола. Увязнув во лжи, которая будет мучить меня долгие годы.
В конце концов, ради Эша я уже от многого отказался. Почему бы не отказаться и от нее тоже?
ГЛАВА 23
Эмбри
Настоящее
— Ты недостаточно стараешься.
Эш поворачивает голову в мою сторону по пути к своему столу.
— Я делаю достаточно, и, откровенно говоря, именно это ты уже сделал.
Мы вошли в Овальный кабинет после долгого утра, проведенного в резиденции, где продумывали линию защиты перед СМИ. Спланировать её было довольно легко — отрицать, отрицать, отрицать — хотя все мы понимали, что отрицание ни к чему не приведет. Новость была слишком хороша, а видео — слишком пикантным. С тем же рвением, с которым нация приняла Грир как свою королеву, сейчас ее готовы были уничтожить. В интернете, на телевидении, в газетах, а вскоре и в журналах. Триест умолял Грир держаться подальше от интернета, пока эта история не исчезнет; Мерлин уже поручил Линетт изменить часть расписания Грир, чтобы она не появлялась на публике в ближайшие две недели.
Грир спокойно восприняла все это. Она выглядела собранной и сдержанной в юбке до колен и топе с овальным вырезом, скрестив свои убийственно длинные ноги в лодыжках слушала, как люди обсуждают видео, на котором она трахается с мужчиной, не являющемся ее мужем. Она спокойно озвучивала свое мнение, спокойно отвечала на вопросы, спокойно разъясняла, что будет делать, а что — нет, чтобы не идти на поводу у прессы.
Она была рождена для этого — вспомнил я после изнурительного двух часового обсуждения стратегии и последствий для кампании по переизбранию. Она лучше всех знала, как ведутся подобные игры, и сейчас играла по правилам. С хладнокровным достоинством и впечатляющей сдержанностью.
И за это она заслуживала уважения. Кей, Бельведер, Мерлин и Триест знали — и Линетт, конечно же, догадывалась, — что видео настоящее, но Грир хватило одного ледяного взгляда в начале встречи, чтобы пресечь любые вопросы на эту тему, когда Триест попытался спросить, действительно ли на видео мы. Триест покраснел, пробормотал извинения и быстро переключился на обсуждение линии защиты. Больше никто не осмелился озвучить очевидную правду.
Даже если ее глаза были слегка покрасневшими, и ей не удалось полностью скрыть консилером след от укуса на шее, если она вздрагивала при малейшем движении, сидя на диванчике рядом с Эшем, все в комнате делали вид, что не замечают этого. Эш же в это время сидел, откинувшись на спинку дивана, слушал все, о чем говорили вокруг, потирая большим пальцем ладонь Грир и время от времени наклоняясь, чтобы что-то прошептать ей на ухо.
Несправедливо, что больший урон нанесли репутации Грир; я бы приковал себя к камню и позволил выклевать свою печень,
