— Именно тогда вы впервые узнали о мистере Паже?
Ри снял очки в металлической оправе и принялся старательно протирать их.
— О нет. Я припоминаю, что мистер Паже собирался баллотироваться в Сенат.
Он говорил подчеркнуто нейтральным, ничего не выражавшим голосом.
— В то время у вас сложилось какое-то определенное впечатление об этом человеке? — задала вопрос Кэролайн.
Ри впервые позволил себе улыбнуться.
— Да. Я понял, что он не принадлежит к числу сторонников моей партии.
После этих слов Паже был готов немедленно отклонить кандидатуру корейца. Однако Кэролайн по-прежнему стояла и не думала возвращаться на место.
— Следует это понимать, что вы не являетесь демократом? — сухо спросила она.
Паже заметил, что Салинас нахмурился и помрачнел. Семьдесят пять процентов населения Сан-Франциско и примерно такую же часть пула присяжных составляли демократы с ярко выраженными либеральными взглядами. Крис понял, что у Кэролайн впервые появился шанс представить его в выгодном свете.
— Нет, — печально покачав головой, ответил Ри. — Здесь, в Сан-Франциско, я чувствую себя несколько одиноко. Даже мои дети считают, что президентом должен стать Майкл Дукакис.
Его замечание вызвало взрыв хохота в зале; особенно усердствовали представители прессы. Даже судья Лернер позволил себе улыбнуться.
— Не беспокойтесь, мистер Ри, — произнес он. — В этом зале республиканцев лелеют и оберегают пуще пятнистой совы.
Смех в зале стал заметно теплее. То, что люди так охотно откликались на шутку, лишний раз доказывало: процедура отбора присяжных превратилась в жестокое состязание сторон. Паже запоздало улыбнулся.
Кэролайн, похоже, улыбалась вполне искренно.
— Мистер Ри, считаете ли вы для себя возможным, невзирая на свою принадлежность к охраняемому редкому виду, отнестись к этому делу со всей объективностью? — спросила она.
— Конечно. Это моя обязанность.
Мастерс смерила его взглядом, затем коротко кивнула.
— Суд может позволить себе иметь среди своих присяжных сову, — изрекла она. — Будь она пятнистая или нет. Благодарю вас, мистер Ри.
Паже почувствовал, как Мур положил руку ему на плечо. Он обернулся, и тот тихо проговорил ему:
— Не позволяй ей принимать этого парня.
Но в это время Кэролайн с довольным видом уже направлялась к своему месту.
— Мистер Салинас? — обратился судья Лернер к обвинителю.
Тот поднялся.
— Обвинение принимает кандидатуру мистера Ри.
Когда Кэролайн села, Мур пододвинул свой стул к ним поближе.
— Откажитесь от него, — прошептал он. — Это опасный тип.
Кэролайн обернулась:
— У него есть чувство юмора, и он нравится присяжным. У меня почти не осталось отводов, к тому же я считаю, что с ним можно работать.
— Мисс Мастерс? — обратился к ней Лернер.
Кэролайн с надеждой посмотрела на Паже. Он едва заметно покачал головой.
Кэролайн растерянно повернулась к Лернеру.
— Вы позволите нам минуточку посовещаться?
— Разумеется. Если только… минуточка — это по-вашему сколько?
Она наклонилась к Паже и, не обращая внимания на Мура, спросила:
— В чем дело?
Паже почти физически ощущал, как зал замер в напряженном ожидании.
— Слишком рискованно, — произнес он. — Я согласен с Джонни — он для нас нетипичен. А если попадет в присяжные, помяни мое слово, обязательно будет старостой.
— Возможно, — отрывисто сказала Кэролайн. — Однако Ри наверняка не понравится такой Рики, каким мы его представим. Скорее, он западет на тебя.
— Только не на Криса, — перебил ее Мур. — Кто ему точно придется по душе, так это Салинас. Типичный представитель закона и порядка.
Кэролайн не спускала глаз с Паже.
— Крис, он мне нужен. Ну что?
Тяжело вздохнув, Паже изрек:
— Отвод.
Мастерс устремила исполненный негодования взгляд на Мура, но когда она повернулась к Лернеру, лицо ее было совершенно спокойно.
— С сожалением вынуждена сообщить, — произнесла она, — что мы отклоняем кандидатуру мистера Ри.
Во время утреннего перерыва Кэролайн сосредоточенно изучала анкеты присяжных. Паже не давал покоя вопрос: правильное ли решение он принял. И, выйдя в коридор, он обратился к Муру, втайне рассчитывая на его поддержку.
Мур огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что рядом нет репортеров.
— Думаю, мы были правы, — сказал он. — Но если бы дело вел ты, а Кэролайн была твоим клиентом, ты бы его взял.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что ты, как и Кэролайн, полагаешься на собственную интуицию. И потому что она, возможно, считает, что я нашел достаточно много любопытного, чтобы огорошить Салинаса, если у того окажется достаточно глупости изображать плохиша Рики пай-мальчиком с рекламного плаката про американскую мечту.
Паже подумал, что именно об этом они и просили Мура, когда впервые встретились с ним в офисе Кэролайн.
Они сидели втроем в просторном конференц-зале, стены которого украшали фрески на восточные мотивы. Дубовый стол был настолько широк, что вполне подошел бы для заседания совета директоров крупной корпорации, и так отполирован, что Паже видел собственное отражение.
— Богатая комнатка, слышно, как работает счетчик, — вскользь заметил Мур, обращаясь к Кэролайн. — И сколько же адвокатов все это содержат?
— Около пятисот.
Мур обескураженно покачал головой.
— Подумать только, — произнес он с мягким ирландским акцентом. — И в такой стране не могут сделать даже приличный холодильник.
Это было так похоже на старину Джонни, каким его всегда знал Паже. Причудливо сочетавшего в себе цинизм и сентиментальность, долгие годы жившего опасной двойной жизнью тайного агента ФБР, но до сих пор сохранившего наивную веру — или это Крису только казалось — в институт семьи. Паже знал, что Мур особенно нежно относился к Терри, однако, по всей видимости, недолюбливал Кэролайн (возможно, потому, что та, со своим стремлением не допустить никаких посягательств на свою частную жизнь, практически не имела слабостей, чтобы вызвать симпатию Джонни). Сидя напротив него, Кэролайн загадочно улыбалась — то ли кокетливо, то ли изумленно.
— Почему в Америке так много адвокатов? — переспросила она. — Да потому, что американцы терпеть не могут всех адвокатов, кроме своего личного, и ненавидят процессы, если только сами не обращаются в суд. И напротив, готовы уважать все законы, за исключением того, который хотят нарушить. Когда в обществе атрофируется чувство стыда, закон процветает, а когда общество шутит насчет адвокатов, оно тем самым пытается скрыть свою причастность к этому.
Джонни тихонько хмыкнул. Замечание Кэролайн, беглое и в то же время точное, было, похоже, сделано специально, дабы напомнить ему, что она не глупая женщина.
— Если мой холодильник выйдет из строя, — произнес Мур, — я обязательно обращусь к тебе.
— Ну что ты, — сухо отрезала она. — Мы будем представлять интересы производителя. Однако давайте продолжим.
Джонни коротко кивнул.
— Итак, Рикардо Ариас. Если еще и встречается некачественная продукция, так он именно из этого разряда. — Джонни вопросительно взглянул на Паже. — Крис сказал, что ты хотела знать мое мнение относительно того, с чего следует начинать.
— Это так.
— Начинать следует с Чарлза Монка. — Детектив распрямил спину. — А конкретно — с протокола осмотра места происшествия. Монк хороший сыщик, но у простых обывателей, в том числе и у присяжных, существует превратное представление о работе следователя, который занимается делами об убийствах. Люди думают, что такие, как Монк, появляются на месте преступления, не имея в голове никакой концепции, а потом, в ходе тщательного и объективного расследования, восстанавливают картину происшедшего и хватают убийцу. При всей своей внешней привлекательности такое представление совершенно абсурдно.
Паже невольно улыбнулся; ему было приятно сознавать, что он ни разу не ошибся в Джонни.
— Полицейские — такие же люди, — продолжал тем временем Мур. — Они прибывают к месту преступления, каким в данном случае является квартирка Рики, осматривают его, а затем начинают выдвигать «гипотезы» — то есть, попросту говоря, строить догадки, которым явно недостает аргументации, чтобы их можно было назвать «версиями». Это все равно что пытаться собрать какую-нибудь дурацкую картинку-головоломку; для детей, по-моему, такая задачка чересчур сложна. Прежде всего надо представить, какая должна получиться картинка, когда все отдельные кусочки будут собраны, и потом двигаться вперед. На самом деле другого метода решить головоломку не существует — будь то детская игра или убийство. — Мур задумчиво улыбнулся. — Проблема Монка — как, впрочем, и каждого полицейского — в том, когда начать подгонять кусочки. Чуть раньше или чуть позже — ясно одно: Монк уже попробовал. Такова человеческая природа.
