упоенный прежними успехами России в Европе и на Ближнем Востоке, усыплённый сладкими песнями посланников, утратил чувство опасности, и огромный российский корабль пошёл на всех парусах прямо на камни.
В поисках неприятеля
Ещё не высохли чернила на рапортах и донесениях о переводе войск на Кавказ, как эскадру Нахимова вновь отправили в крейсерство. В октябре 1853 года пришли сведения из Константинополя об энергичном приготовлении турок к войне. А самое главное — англо-французский соединённый флот, с июня стоявший в Безикской бухте близ пролива Дарданеллы, вошёл в Мраморное море. Таким образом, Лондонская конвенция 1841 года, запрещавшая иностранным военным кораблям проходить через проливы без объявления войны, была нарушена.
Пятого октября Нахимов получил приказ отправиться с эскадрой к турецкому берегу Чёрного моря. Приказом предписывалось крейсировать, держась по возможности на меридиане мыса Тарханкут (на западе Крымского полуострова) и параллели 43° северной широты. Почему именно там? На карте Чёрного моря видно, что самым узким его местом будет расстояние от Крыма до мыса Керемпе на Анатолийском побережье Турции; 43-я параллель делит это расстояние примерно пополам. «Эскадра, — говорилось в предписании Нахимову, — может подходить на вид берегов, но не должна [начинать военные действия] без открытия неприязненных действий со стороны турок». Главной целью неприятельского флота был Кавказ, поэтому Нахимов и должен был сторожить турок, не давая им возможности высадить десант на кавказском побережье. «Цель посылки эскадры... дабы при ожидаемом разрыве иметь морские силы у берегов Турции, и особенно на сообщении Константинополя с анатолийскими приморскими городами».
В состав эскадры входили линейные корабли «Ягудиил», «Храбрый», «Чесма», «Императрица Мария», фрегаты «Коварна», «Кулевчи», «Кагул», бриги «Эней» и «Язон» и пароход «Бессарабия». Флагманским кораблём Нахимов избрал «Императрицу Марию». 10 октября он приказал привести корабли в боевую готовность: «При встрече с турецкими военными судами первый неприязненный выстрел должен быть со стороны турок, но то судно или суда, которые на это покусятся, должны быть немедленно уничтожены».
Кроме решительного намерения дать отпор приказ демонстрирует уверенность командира в своих подчинённых: «В заключение я должен сказать, что, имея таковой отряд под командою, мне не остаётся более желать, как скорейшего разрыва со стороны России с Турциею, и тогда я убеждён, что каждый из нас исполнит свой долг»230. И это не бравада. Многие годы ушли на выучку моряков эскадры, и теперь были видны плоды длительной и напряжённой работы. Мичман В. Д. Палеолог, служивший на бриге «Язон», вспоминал, что за три года бриг был в гавани всего два месяца, а остальное время крейсировал в Чёрном море и при этом ни на минуту не ослаблял бдительности: «Как только на горизонте показывалось судно, даже тучка, имеющая форму судна, мы снимались с якоря и летели к ней навстречу... Бриг был готов к бою в 21/2 - 3 минуты ночью, днём в 11/4 и 11/2 минуты по пробитии тревоги мог послать ядро»231.
Давно прошли те времена, когда командиры сгорали со стыда, сравнивая время установки парусов на английском и русском кораблях. Теперь не только скорость поднятия парусов, но и скорость и меткость стрельбы впечатляли. В походе корабли эскадры Нахимова постоянно проводили учебные стрельбы, матросы попеременно занимали места комендоров, заряжающих, словом, всей прислуги, и потому стреляли скоро и метко: «Орудие от прицела до прицела изготавливали в 15-18 секунд. В 3 минуты после тревоги каждое орудие выбрасывало по 5 ядер прицельным выстрелом». После неоднократной высадки десантов на Черноморское побережье Кавказа опыта у артиллеристов ещё прибавилось.
Перед походом Нахимов, верный привычке заботиться о команде и быть готовым ко всем неожиданностям в море, приказал снабдить корабли всем необходимым для долгого зимнего плавания.
Турки рассчитывали, что в зимний период русские крейсировать не будут — слишком рискованно из-за штормов и боры. Недаром командир английского фрегата «Блонд» Эдмунд Лайонс (в чине вице-адмирала он возглавит английский флот во время осады Севастополя) писал в 1829 году адмиралу Гейдену: «Какой великолепный порт Севастополь! Какая красивая, процветающая Одесса и какое адское Чёрное море в это время!»232 Крейсирование парусных кораблей в «адском Чёрном море» в самое опасное время года ещё раз доказало мастерство русских моряков, которого они сумели достичь за годы руководства флотом Лазарева, Корнилова и Нахимова.
О Синопском сражении сохранилось немало воспоминаний моряков. Есть среди них и записки мичмана А. Сатина с корабля «Три святителя»233. Как всякий молодой офицер, он надеялся участвовать в разгроме турецкого флота (а что это будет именно разгром, никто из них не сомневался), но неожиданно заболел лихорадкой и слёг в госпиталь.
«Я чуть не плакал, утешал себя, что зимой ничего не будет, но на душе было скверно... Вдруг вбегает мой товарищ:
— Вставай, одевайся, турки в море! Через два часа эскадра снимается...
Что было тогда у меня на душе, то знает один Бог. Я нерешительно спросил:
— Доктор, можно?
— Странный вы человек, да вы лучше себя-то спросите, можете ли вы в этом положении, в эту погоду, идти в море?
Товарищ мой вступился:
— Слушайте, доктор, вы умный человек, рассудите сами, вылечиться он всегда успеет, а если прозевает этот случай, жди 25 лет, пока турки опять заведут флот!»
Разве может мичман ждать войны ещё 25 лет? Да за это время вообще воевать перестанут, и ни одного сражения на его долю не останется! Доктор махнул рукой, проворчал: «Ох, мичмана, мичмана, бедный народ», — и Сатин через полчаса был на корабле.
Одиннадцатого октября эскадра торжественно вышла из Севастополя. Жители толпились на всех возвышенностях города, откуда был виден рейд, кричали и махали, провожая моряков. Жаль, что Айвазовский не видел выхода эскадры в море, говорили потом в Севастополе, — он бы запечатлел для потомков этот знаменательный момент!
В тот самый день, когда эскадра Нахимова покидала Севастополь, турецкими пушками были обстреляны с берега корабли Дунайской флотилии. Погибли отрядный командир и шесть нижних чинов, 46 человек были ранены. Одновременно горцы и турецкий отряд напали на форт Святого Николая на Кавказе, близ турецкой границы. Собственно, фортом укрепление можно назвать условно — это был таможенный пост, охранявшийся казаками и двумя ротами пехоты при двух полевых орудиях234. Атаковали форт, как всегда, ночью, навалились всей массой и вырезали почти всех. Таким образом, вопреки распространённому мнению, первый выстрел в той войне сделала не Россия, а Турция.
Нахимов был под парусами и не знал о событиях на Дунае, но
