пленник перворожденных смог бы бежать!
– Можно попробовать сегодня ночью, – ответил я.
– Ночь скоро наступит. Каким образом я могу помочь тебе, Джон Картер?
– Умеешь ли ты плавать?
– Ни один силиан в глубинах Коруса не чувствует себя в воде лучше, чем Ксодар, – гордо ответил чернокожий.
– Хорошо! Юноша вряд ли умеет, – сказал я. – Если собрать всю воду в их владениях, то по ней нельзя было бы пустить челнока. Поэтому одному из нас придется его поддерживать, пока мы доплывем до судна. Я надеялся, что мы сможем проплыть все расстояние под водой, но вряд ли красный юноша это выдержит!
– Красный юноша будет нас сопровождать? – спросил Ксодар.
– Да.
– Это хорошо. Три меча лучше двух, в особенности если третий так силен, как меч юноши. Я много раз видел, как он сражался на арене во время ритуала Иссы. Кроме тебя, я не встречал никого, кто лучше владел бы оружием. Про вас двоих можно сказать, что вы будто учитель и ученик или отец и сын. Даже если припомнить его лицо, то между вами есть сходство. Это особенно заметно, когда вы сражаетесь: та же жестокая улыбка, то же безумное презрение к своему противнику, которое выражается в каждом движении тела, в выражении ваших лиц.
– Как бы то ни было, Ксодар, но он великий боец. Я думаю, нас троих нелегко будет сразить, а если бы среди нас был мой друг Тарс Таркас, джеддак тарков, то мы могли бы пробить себе путь с одного края Барсума на другой, даже если бы весь свет восстал против нас!
– Так оно и случится, – сказал Ксодар, – если они узнают, откуда вы явились. Этим суеверием легкомысленные люди обязаны Иссе и ее священникам. Она делает свое дело через черных жрецов, которые, однако, так же мало знают о ней, как барсумцы внешнего мира. Жрецы получают ее указы, написанные кровью на особом пергаменте, и воображают, несчастные глупцы, что откровения богини доходят до них каким-то сверхъестественным образом. Они находят ее указы на своих алтарях, к которым нет доступа, и трясутся от суеверного страха. Я и сам много лет носил эти указы Иссы к главному храму Матаи Шанга и знаю все. Существует длинный туннель, который ведет от храма Иссы к главному храму Матаи Шанга. Он был прорыт много веков тому назад рабами перворожденных. Эти работы держались в такой тайне, что ни один жрец и не догадывается о существовании этого туннеля. А тайные храмы жрецов рассеяны по всему культурному миру. В них священнослужители, которых народ никогда не видит, распространяют учение о таинственной реке Исс, о долине Дор и мертвом озере Корус. Они убеждают обманутых людей совершить добровольное паломничество, которое увеличивает богатство святых жрецов и число рабов.
Жрецы, таким образом, являются главным орудием обогащения перворожденных. Иногда черные люди сами устраивают набеги на внешний мир. Тогда они забирают в плен женщин из дворцов красных людей, новейшие корабли и мастеров, которые их строят.
Мы – раса паразитов и гордимся этим. Перворожденные считают позором трудиться или изобретать. Это дело низших пород, которые существуют только для того, чтобы перворожденные могли наслаждаться роскошью и ничегонеделанием. Единственное наше дело – сражения и борьба. Если бы не это, то перворожденных было бы столько, что все люди Барсума не смогли бы их прокормить. Насколько я знаю, никто из нас не умирает естественной смертью. Наши женщины жили бы вечно, но, когда они нам надоедают, мы избавляемся от них, чтобы заменить их другими. Только одна Исса застрахована от смерти. Она живет уже бесчисленные века.
– Может быть, и другие барсумцы жили бы вечно, если бы не было учения о добровольном паломничестве, в которое они отправляются, когда им исполняется тысяча лет? – спросил я его.
– Я начинаю думать, – ответил Ксодар, – что они той же породы, что и перворожденные. Надеюсь, что мне придется сражаться за них, чтобы искупить грехи, которые я совершил по неведению!
Дальнейший разговор был прерван зловещим криком, прокатившимся над Омином. Накануне я слышал его и узнал, что он возвещает о конце дня. После ночного сигнала люди на Омине раскладывали свои шелковые одеяла на палубах кораблей и погружались в глубокий сон.
Стражник вошел, чтобы произвести последний обход. Он быстро выполнил свою обязанность, и тяжелая дверь темницы закрылась за ним. Мы остались одни на всю ночь.
Я дал сторожу время дойти до его помещения и вскочил на решетчатое окно, чтобы выглянуть наружу. На небольшом расстоянии от острова, приблизительно в четверти мили, лежал на воде чудовищный военный корабль, а между ним и берегом находилось несколько небольших крейсеров и одноместных гидропланов. Только на военном корабле стоял часовой. В то время как я наблюдал за ним, он разостлал одеяло на своей маленькой платформе и вскоре растянулся во всю длину. Как видно, дисциплина на Омине здорово хромала. Оно и неудивительно, если учитывать, что никто во внешнем мире не только не знал, что у перворожденных такой флот, но даже не догадывался о существовании моря Омин и самих перворожденных. Для чего же им держать часовых?
Я спрыгнул на пол и принялся описывать Ксодару различные суда, которые видел.
– Одно из этих судов, – сказал он, – моя личная собственность. Оно передвигается быстрее всех и может поднять пятерых. Если бы нам удалось сесть на него, то, пожалуй, удалось бы и удрать.
Он начал объяснять мне систему снаряжения судна и устройство машины. Из его объяснений стало ясно, что перворожденные украли его из флота Гелиума, потому что только у гелиумцев употреблялась система зубчатых колес, приводящих машину в движение. А раз так, то Ксодар не напрасно превозносил быстроту своего аппарата. Никакие другие суда не могут сравниться по скорости с кораблями Гелиума.
Мы решили обождать час, чтобы все праздношатающиеся успели улечься. Я хотел сходить за красным юношей и привести его в нашу камеру, чтобы всем троим быть наготове.
Я прыгнул на верхний край нашей перегородки, которая оказалась шириной в целый фут, и пошел по ней, пока не добрался до камеры мальчика. Он сидел на скамейке, прислонившись к стене, и смотрел вверх на светящийся свод над Омином. Заметив меня на перегородке, он в изумлении раскрыл глаза. Затем улыбка разлилась по его лицу. Я остановился, собираясь спрыгнуть вниз, но он жестом остановил меня и, подойдя поближе, умоляюще прошептал:
– Поймай меня за руку! Я сам почти могу допрыгнуть до верхушки стены. Я много раз пробовал и каждый день прыгаю немного выше. Я уверен, что в
